— Не трогайте меня, я заплачу хороший выкуп! — завопил купец срывающимся голосом и оглянулся на девушку. — Марина, нас выкупят, обещаю!

Трусость Варадата и его людей делала положение путников безнадежным. Понимая, что помощи ждать неоткуда, Филипп крикнул Марине:

— Беги, скачи к селению! Мы их постараемся задержать!

Пришпорив коня, девушка устремилась из зарослей на открытое место и помчалась по горной дороге, каждую минуту рискуя сорваться в пропасть. На ходу она успела оглянуться и заметить, что двум конным татарам преградили путь Филипп и Чугай, а третий всадник скачет за ней и явно не собирается упускать свою добычу.

Глава пятая

Сердце Марины готово было выпрыгнуть из груди, разум мутился от страха, перед глазами плясали огненные круги. Она оглянулась и увидела, что преследователь не отстает. Каждую минуту к погоне могли присоединиться и другие татары, ведь лошадь у Варадата они уже наверняка отобрали, а Филипп и Чугай тоже не смогут долго продержаться против всех. Марина понимала, что надежда спастись остается, пока преследователь еще один, но как найти дорогу к селению? Девушке, впервые оказавшейся так далеко от окрестностей Кафы, в незнакомой горной местности, можно было надеяться только на чудо, и она мысленно обратилась к Богу с горячей молитвой.

Каменистая дорога слева бежала вниз, под уклон, а справа горизонт закрывала гора с нависающими скалистыми выступами. Марине пришло в голову, что лучше поскакать направо и хотя бы на несколько минут скрыться за горой, поскольку на видном месте беглянку легче достать стрелой или арканом. Хотя, впрочем, вряд ли преследователь захочет, чтобы она была ранена или покалечилась при падении, — ведь «товар» для гарема нужен целым и невредимым.

На повороте дороги Марина оглянулась, и ей показалось, что татарин немного отстал, а в следующую секунду она с ужасом заметила, что из зарослей выскочил еще один преследователь. Но выступ скалы был уже близко, еще миг — и он скрыл беглянку от глаз охотников. И тут оглушительный раскат грома расколол тишину гор. Лошадь под Мариной испуганно заржала и кинулась вперед, едва не соскользнув в пропасть, зиявшую по другую сторону горы. Марина вскрикнула не менее громко, чем перепуганное животное, и невольно схватилась рукой за куст можжевельника, росший прямо на скале. Ладонь при этом оказалась содранной в кровь, но девушка успела заметить, что рядом с кустом есть расщелина, прикрытая выступом скалы и тенью от чахлого деревца, прилепившегося сверху. Марина поняла, что здесь — ее единственная надежда на спасение. Спрыгнув с лошади, она хлестнула ее, заставив поскакать вперед, затем сорвала белый шарф с головы и, вытерев об него окровавленную ладонь, бросила в пропасть под скалой. При этом она толкнула ногой камень, лежавший у края обрыва, и он с грохотом покатился вниз, увлекая за собой другие камни. А в следующее мгновение девушка нырнула в незаметную расщелину, оказавшуюся входом в довольно большую пещеру. Там она затаилась, сжавшись в комок и дрожа от страха.

Скоро раздался топот копыт и недовольные голоса двух мужчин, говоривших по-татарски:

— Вот шайтан!.. Девка не удержалась в седле и упала в пропасть. Кажется, ее прибило камнями.

— Да, вижу, там ее покрывало в крови. А может, она еще жива? Надо бы ее вытащить, красивая девка.

— Ты полезешь за ней в пропасть? Я — нет. Гроза начинается, надо возвращаться в хижину. А девка если и жива, то от нее мало что осталось.

— Ладно, у нас сегодня есть и другая добыча.

— Смотри, вон ее лошадь мечется, надо забрать, пригодится.

Скоро голоса и топот копыт смолкли, но зато раздались новые раскаты грома. Гроза приближалась. Марина, немного успокоенная тем, что ей удалось обмануть преследователей, перевязала содранную ладонь платком и стала осторожно осматривать свое укрытие. Узкая у входа, пещера затем расширялась, в ней можно было даже встать во весь рост. Следовать вглубь пещеры, туда, где было темно, девушка не решилась, опасаясь провалиться в яму или наткнуться на острые камни.

В пещере не было ни хвороста, ни сухих листьев; Марине удалось найти лишь обломок бревна, на который она и села, наблюдая за входом, куда проникала полоса света, огражденная с одной стороны выступом скалы. Скоро свет померк под натиском тяжелых туч. Из укрытия девушке был виден край горной тропы и лоскуток свинцового неба. Вспышка молнии на миг озарила предгрозовую тьму, следом раздался раскат грома, и первые дождевые капли забарабанили по камням. Через несколько мгновений дождь набрал силу и обрушился на землю неудержимым водопадом. Яростные порывы ветра забрасывали дождевые капли прямо в пещеру, и возле входа образовалась небольшая лужица. Марина отодвинулась подальше, чтобы не замочить ноги, и зябко поежилась, чувствуя, что скоро дорожное платье не сможет защитить ее от наползающего холода.

Но постепенно ветер утих и ливень немного ослабел. Теперь шум дождя стал размеренным, монотонным, и под этот шум Марина горько задумалась над своей судьбой. Она тысячу раз корила себя за то, что не послушалась совета монахинь и, поехав по опасной дороге, навлекла беду на себя и своих спутников. Теперь ее верные слуги Филипп и Чугай, наверное, погибли или попали в рабство, а сама она оказалась в ловушке, из которой еще неизвестно как выберется. «А все твое проклятое любопытство», — мысленно ругала она саму себя и яростно терла руками озябшие плечи. В глубине души Марина сознавала, что не только любопытство и желание посмотреть новые места были причиной ее непослушания, но также вкрадчивая мысль оказаться возле домика таинственного отшельника Симоне, к которому поехал не менее таинственный римлянин Донато. И этот беспричинный интерес к приезжему итальянцу был досаднее всего, и в нем она не хотела даже сама себе признаваться.

Вскоре Мариной овладело что-то вроде дремотного оцепенения, она прикрыла глаза и на миг увидела образ, похожий на сон: прекрасную темноволосую девушку в старинном белом одеянии и с золотой чашей в руках. Вздрогнув, Марина очнулась, огляделась вокруг. Наверное, она дремала не одно мгновение, а дольше, потому что дождь уже утих и небо посветлело. Теперь лучи проникали даже в глубину грота, и Марина убедилась, что пещера хоть и с высоким сводом, но не длинная и не извилистая, можно через десять шагов упереться в ее противоположную стену.

Пора было выбираться наружу и искать путь к людскому жилью. Осторожно выглянув из своего укрытия и убедившись, что поблизости никого нет, девушка наконец решилась покинуть спасительные своды пещеры. Воздух после дождя был свежим и хрустально-чистым, тучи ушли за горизонт, и сквозь редеющие белые облака просвечивало солнце. Незнакомые места пугали, но одновременно и завораживали своей торжественной красотой. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь шумом ручья, который после ливня превратился в настоящую горную реку. Глянув с высоты на стремительный поток, Марина невольно содрогнулась: ведь она сегодня могла упасть в эту пропасть и тогда ее жизнь оборвалась бы нелепо и бессмысленно, и близкие даже не знали бы, где искать тело глупой девчонки, которая ввергла в опасность и себя, и других.

Девушка оглянулась на каменистую гору, в недрах которой нашла спасительное пристанище, и вдруг замерла, пораженная странным явлением: на ровном участке скалы возле входа в пещеру был прочерчен крупный, в аршин, старинный знак, похожий на те, которые она видела в книге о первых христианах. От отца Панкратия она знала, что такой знак называется хризмой.

Марина готова была поклясться, что, когда первый раз взглянула на эту скалу, ничего подобного здесь не было. Но, может быть, в ту минуту, спасаясь от преследователей, она была слишком испугана и просто не заметила таинственного знака?

Девушка подошла ближе к скале, потрогала гладкую поверхность. Хризма не была нарисована краской или высечена резцом. Но тогда каким чудом здесь появилось это изображение, да еще столь отчетливое?

Поверхность камня была мокрой после дождя, но солнце, выглянув из-за облака, светило прямо на скалу и быстро высушивало влагу. И, пока Марина стояла и оторопело разглядывала загадочный рисунок, он вдруг стал понемногу исчезать. Девушка не в силах была оторваться от удивительного зрелища и скоро поняла, что линии знака исчезают в тех местах, с которых испаряется влага. Она понимала, что надо уходить, спешить, чтобы до темноты найти человеческое жилье, но изображение на скале словно притягивало ее, и Марина не тронулась с места, пока рисунок хризмы окончательно не исчез, словно затаившись в камне, откуда его могла вызвать лишь небесная вода.

Марина вспомнила рассказы старых людей о том, что в горах Таврики существуют места силы, и подумала, что, может быть, сейчас оказалась в одном из этих мест. Недаром же ей привиделась девушка в старинной тунике и с золотой чашей, напоминающей ту, что была изображена на фреске в церкви Святого Стефана.

Она еще раз притронулась к скале, в которой был спрятан древний знак, словно хотела вобрать в себя часть его таинственной силы, и внимательно огляделась вокруг, стараясь запомнить местность, чтобы когда-нибудь еще раз сюда вернуться.

Всюду возвышались вершины — то каменные, то поросшие лесом, и лишь со стороны ущелья в горной гряде был просвет, через который Марина разглядела далекую и туманную полосу моря. Она знала, что путь к Кафе лежит на восток, значит, надо двигаться так, чтобы море все время было по правую руку. А ближайшим отсюда селением, возможно, и будут те самые Отузы, близ которых находится дом Симоне. Знахарь и его сыновья были единственными в этой местности людьми, которых она хоть немного знала и могла обратиться к ним за помощью. Что же касается Донато, то теперь ей бы хотелось, чтоб его вовсе не было в доме отшельника, куда она добредет, скорей всего, в самом жалком и потрепанном виде.