Однако неожиданности в это утро начались еще до отъезда из хижины. Едва отшельник и его гости покончили с завтраком, как со двора раздался топот копыт и громкие голоса. Выглянув в окно, Симоне сообщил:

— Да тут прямо небольшой отряд: Заноби Грассо и четверо его телохранителей.

— Заноби Грассо? — недовольно вскинулся Бартоло. — А что здесь надо этому головорезу?

— Молчи, сынок, — Симоне приложил палец к губам. — Мне он тоже не нравится, но ведь опасно проявлять к нему неуважение. Он стал теперь могущественным и владетельным синьором.

Бартоло хотел еще что-то спросить, но тут дверь хижины распахнулась и на пороге появился богато одетый генуэзец лет 35-40. Он был довольно тучен, но при этом в его фигуре угадывалась ловкость и сила, а мясистое, с красноватыми прожилками лицо имело волевое и надменное выражение.

— Принимай гостей, знахарь! — провозгласил вошедший вместо приветствия. — Ты нас, конечно, не ждал, но я тебе хорошо заплачу за хлопоты.

— Доброе утро, мессер Заноби, — сдержанно поклонился Симоне.

Заноби повел своими маленькими быстрыми глазами в сторону Донато и Бартоло, заметив с недовольной гримасой:

— Да у тебя, я смотрю, уже есть гости в доме. А мне хотелось бы, чтоб ты вначале занялся моим делом.

— Извольте, синьор, садитесь и рассказывайте, что вам нужно от меня. — Симоне указал на широкую скамью у стены. — Мой сын Бартоло и его приятель Донато нам не помешают.

Заноби снова окинул взглядом молодых людей и с насмешливой небрежностью поинтересовался:

— Наверное, они служат стражниками в Кафе? Или нанимаются охранять богатых купцов?

Бартоло, видимо, раздраженный пренебрежительным тоном незваного гостя, встал и предложил Донато:

— Давай выйдем, чтоб освободить место для охранников этого господина.

— Ничего, сейчас обойдусь без охраны, — сказал Заноби и добавил вслед уходящим: — Не вздумайте звать их в дом, пока я сам не распоряжусь.

Во дворе телохранители Заноби привязывали к столбам под навесом своих лошадей и, посмеиваясь, что-то обсуждали на малопонятном наречии.

Донато и Бартоло даже не стали к ним приближаться, а демонстративно отошли к большому дереву возле частокола.

— Кто таков этот Заноби Грассо? — спросил Донато, кивнув в сторону незваных гостей. — У его телохранителей какой-то варварский вид и говор.

— Заноби Грассо — самый настоящий разбойник, и подручные ему под стать, — убежденно заявил Бартоло. — Раньше Заноби корсарил, на чем и разбогател, потом то ли купил, то ли захватил земли на побережье где-то между Лустой[24] и Ламбадие, построил там замок, сумел как-то войти в доверие к консулу и теперь заважничал, словно какой-то высокородный князь, а не разбойничье отродье.

— Не слишком ли ты к нему суров? — усмехнулся Донато. — Твой друг Лука Тариго тоже ведь корсар и головорез.

— Лукино — свой человек, дружественный, а Заноби — чванливый негодяй.

— Говоришь, его имение возле Лусты? Но ведь это, кажется, далеко от Кафы.

— Да, это уже на границе с греческим княжеством. Но так Заноби даже удобней: там, вдали от города, он сам себе хозяин и творит, что хочет. А с продажными чиновниками всегда сумеет договориться.

— Если Заноби пускается в неблизкий путь, чтобы встретиться с твоим отцом, значит, у него в том большая надобность?

— Однажды этот негодяй охотился в здешних местах, и его скрутило от боли в спине. Слуги привезли его сюда, и моему отцу удалось его быстро вылечить. С тех пор Заноби иногда заезжает к старику сам или присылает своих людей.

— Да, он неприятная личность, но, наверное, хорошо платит за услуги. И вероятно, у него есть высокие покровители в Кафе. Кстати, он мог бы замолвить слово за тебя — хотя бы в благодарность за то, что твой отец его лечит.

— Ну что ты, какая благодарность! Этот надменный боров ни во что не ставит даже самых ученых и достойных людей. А на меня он смотрит как на пустое место. Но я тоже имею гордость и никогда его ни о чем не попрошу!

В этот момент из хижины вышел Заноби, сопровождаемый Симоне. Донато обратил внимание, что отшельник накинул на себя плащ, повесил за спину дорожную суму и взял в руки посох.

Приблизившись к молодым людям, Симоне объявил:

— Мне надо отправиться в горы за лекарством для мессера Заноби. Вот случай тебе, Донато, тоже побывать в горах, ты же этого хотел. Пойдешь со мной?

Донато кивнул.

— А мне что делать, отец? — спросил Бартоло, бросив неприязненный взгляд в сторону Заноби, с важным видом стоявшего чуть поодаль.

— Возвращайся в Кафу, сын, как и собирался. Иди, седлай коня, а мы с Донато пойдем в горы пешком.

— Пешком? — удивился Донато. — А мой конь останется здесь?

— Да, пешком нам будет удобнее пробираться сквозь заросли и между камнями. А за своего коня не беспокойся, я дал ему корма, и здесь его никто не тронет. — Симоне повернулся к Заноби и почтительным тоном сообщил: — Синьор, мы пробудем в горах, наверное, до вечера, потому что трудно найти нужную траву. А вы со своими людьми пока располагайтесь у меня во дворе или в доме — как вам будет угодно.

— Значит, доверяешь нам свой дом, лекарь? — усмехнулся Заноби.

— Доверяю. Да и что таким богатым, знатным синьорам может понадобиться в доме такого скромного отшельника, как я?

Симоне сказал это с простодушным видом, но Донато заметил хитровато-насмешливый блеск в его глазах.

Заноби шагнул к Симоне и вполголоса спросил, кивая на Донато:

— А этот парень достаточно надежный? Может, лучше возьмешь с собой в горы кого-то из моих людей?

— Нет, мессер Заноби, этого делать не следует, — твердо заявил отшельник. — Те волшебные травы, которые я ищу, прячутся от обычных людей и даются в руки только посвященным. Донато — из посвященных, и у него магический взгляд, а ваши люди, синьор, только отпугнут то, что мы ищем.

— Ну ладно, раз уж этот малый тоже ведает в таких делах… — Заноби настороженно посмотрел на римлянина. — Идите, но возвращайтесь поскорей, у меня дело срочное.

Донато с удивлением отметил, что человек, которого Бартоло охарактеризовал как разбойника и проходимца, и который, судя по всему, и был таким, легко поверил в слова отшельника о волшебных травах и посвященных людях с магическими взглядами.

Скоро трое путников вышли со двора: Симоне впереди, за ним Донато и Бартоло, который вел свою лошадь под уздцы и время от времени с подозрением оглядывался на отцовскую усадьбу, где сейчас расположились чужаки.

— Ты не боишься, что эти висельники у тебя что-нибудь украдут или поломают? — обратился он к отцу.

— Нет, не боюсь, — улыбнулся Симоне. — Заноби не станет мне вредить, я ему нужен.

— Ну, если ты так в этом уверен… — пожал плечами Бартоло. — Ладно, будем прощаться. Ты, отец, не скучай, скоро к тебе приедет Томазо. А ты, Донато, завершай свои магические изыскания и возвращайся в Кафу, там для тебя скоро найдется служба.

Распрощавшись, Бартоло вскочил на коня и поехал по дороге на северо-восток. Симоне посмотрел ему вслед и обратился к Донато:

— А нам с тобой — в другую сторону, на юго-запад. Там, между Отузской долиной и Козио — много причудливых скал с пещерами, из которых самая известная — Ухо Земли, как называют ее татары. Только она очень глубокая, настоящий колодец, так что проникать в нее опасно, лучше посмотреть снаружи.

Путники двинулись вперед по тропинке между холмами, постепенно уходящей вверх.

— Я не люблю глубокие пещеры и предпочел бы осматривать более мелкие и не такие знаменитые, как это Ухо Земли, — сказал Донато.

— Да? — Симоне удивленно повел бровью. — Что ж, здесь в горах немало и простых разломов, где в трещинах можно найти залежи горного хрусталя и других самоцветов. Не их ли ты ищешь? Здешние камешки недурны, но на них не разбогатеешь, это ведь не алмазы с изумрудами.

— Нет, камней я не ищу, мне надо совсем другое.

— Да кто ж разберет, что тебе надо, — пробормотал Симоне.

Путники вышли на верхнюю дорогу, откуда хорошо просматривались причудливые рисунки гор, окаймлявших бухту. В утренних лучах сочетание морской синевы, зеленых рощиц и желтых горных склонов казалось особенно ярким и торжественным.

— Здесь красивые места, — заметил Донато. — Не правда ли, чем-то похоже на Италию?

— Не знаю, я в Италии не был, моя родина — Таврида, здесь я родился и прожил всю жизнь. Здесь познал и счастье, и горе…

Симоне вздохнул и, опираясь на посох, зашагал вперед с удвоенной быстротой, словно энергичная ходьба могла облегчить ему груз печальных воспоминаний.

— Наверное, вы спешите поскорее выполнить поручение этого Заноби Грассо? — спросил Донато, стараясь ни на шаг не отставать от своего почтенного спутника. — Я понял, что вначале вы займетесь его делами, а уж потом — моими.

— Мы совместим эти два дела. — Симоне внезапно остановился и, посмотрев прямо в глаза Донато, внушительным голосом сказал: — Сейчас я должен кое-что тебе объяснить, чтобы потом просить тебя о содействии. Впрочем, если ты не согласишься мне помочь — я не обижусь.

— Думаю, что соглашусь, — слегка улыбнулся Донато. — Вряд ли такой человек, как вы, может кого-то подбить на плохое дело.

Симоне снова двинулся вперед, но уже медленным шагом и, поглядывая на своего спутника, принялся объяснять:

— Да будет тебе известно, Донато, что здесь, в Таврике, сейчас ведется то явная, то скрытая борьба за земли между генуэзцами и греческим княжеством Феодоро. Генуэзцы вытесняют феодоритов от берега, чтобы те оставались горным народом и не имели выхода к морю. А феодориты не хотят упустить свою долю в черноморской торговле, где первенствуют генуэзцы.

— Да, я об этом уже слышал от Бартоло и от других. А греки рассказывают какую-то сказку о героической принцессе Феодоре, которая стойко оборонялась от генуэзцев. Но, откровенно говоря, меня все эти местные распри не интересуют. В Италии тоже хватает подобных междоусобиц. Но какое это имеет отношение к вам, отшельнику и философу?