Я вот еще одна молодая мамаша с новорожденным проходит мимо, ведя за руку 7 или 8-летнего малыша, по которому течет мороженое из стаканчика, по руке и по майке. Но ни ребенок, ни мать это не замечает.

- О, - говорю я.

- Но с тех пор, как я приехал к Дяде Джеральду - Лиззи. Это здорово. Мне нравится то, что я сейчас делаю. Я знаю, когда ты встретилась в первый раз со мной, я делал то же самое, и я сказал, что мне это не по душе, и я был расстроенным…, но теперь все по-другому. Джеральд предложил мне отдел. У меня будут люди, работающие на меня. - Я никогда не слышала голос Люка таким восторженный. Он сейчас похож на своего отца, когда тот говорит о вине. Он кажется молодым. Он кажется … счастливым. - Есть еще кое-что.

- Что? - Спрашиваю я.

- Это здесь, - говорит Люк. - в Париже. Я бы хотел переехать в Париж. Надолго.

- О, - говорю я.

- Но именно поэтому, когда я услышал то, что случилось сегодня в ателье, - взволнованно продолжает он, - я думаю, это - прекрасная возможность. Ты без работы, а мне только предложили отличный вариант. Лиззи, ты можешь приехать сюда, в Париж. Ты можешь начать все заново здесь, открыть новое ателье. Ателье для новобрачных. Я как-то проходил на днях через один, и заметил что твои платья в тысячу раз лучше. И намного более доступные. Ведь здесь все так дорого. Здесь реально нужно что-то наподобие. Это - то, что тебе нужно, Лиззи. Это - то, что ты должна сделать. Открой свое собственное ателье здесь в Париже. Ателье, которое будет предлагать красивый пошив одежды высокого класса для обычных девушек, по ценам, которые они могут позволить себе.

- У меня уже есть ателье для новобрачных, - говорю я, всхлипывая. - В Нью-Йорке.

- Я знаю, - говорит Люк. - Но, это ателье принадлежит кому-то еще. И они продают его. Я говорю о твоём собственном ателье.

- Но ... - Говорю я, глядя на окошко дисплея передо мной. - Во Франции?

- Слушай, - говорит Люк. - Ты говоришь по-французски. Моя семья может предоставить тебе начальный капитал. Лиззи ... Разве ты не видишь? Это такая прекрасная возможность .

- Но. - Я смотрю на людей окружающих меня, спешащих по своим делам на разнообразных цветов и форм здания вокруг меня, на такси и автобусы и легкогрузовые и грузовые автомобили проносящиеся со свистом мимо,на солнце светящие косо через листья ближайшего дерева , растущего, несмотря на все трудности, через тротуар, в тени небоскребов около нас.

Именно в этом весь Нью-Йорк. Деревья растут из мостовой, в тени, где никакое другое дерево бы не выросло.

И я говорю:

- Я люблю Нью-Йорк.

- Ты будешь любить и Париж - , говорит Люк. - Ты там была, помнишь ? Он как Нью-Йорк. Только лучше. Чище. Приятней.

- Но это так далеко, - говорю я в то время, как женщина с кошельком от Шанель кричит на ребенка, гуляющего с собакой, который не может убрать за ней.

- От чего, Лиззи? - спрашивает Люк. - От твоей бабушки? Она мертва. Помнишь? - Но бабуля не та, о ком я думаю.

- Я не могу решить прямо сейчас, - говорю я. - Я … я должна подумать об этом.

- Так сделай это, - говорит Люк. - Подумай об этом. У тебя столько времени, сколько тебе нужно. Но я думаю, ты должна знать... Я согласился на работу, которую предложил мне дядя.

- Что? - Я думаю, что я, должно быть, неправильно расслышала его.

- Мы что-нибудь придумаем, - поспешно говорит Люк. - Если вдруг ты решишь остаться в Нью-Йорке, у нас будут отношения на расстоянии. Мы не одни такие, Лиззи. И мы заставим это работать. Не волнуйся.

Не волнуйся? Мой жених - кого, я обманываю - сообщает мне, что он собирается переехать в другую страну, и что я не должна волноваться?

- И если ты хочешь остаться, ты знаешь, что можешь всегда вернутся в квартиру моей матери на Пятой Авеню. Она уже сказала, что все в порядке . Она только будет приезжать туда один раз в месяц, для чего - ты знаешь …

Он намекает на ее ежемесячные инъекции Ботоксом. Но вслух я этого не говорю, так как Люк не нуждается в том, чтобы ему напоминали об этом.

Я стою там, с открытым от удивления ртом, когда кто-то сзади говорит:

- Эй.

Я поворачиваюсь назад, пораженная, и вижу проблеск хаки и край бейсболки.

- Люк, - говорю я в телефон. - Я должна идти. Я … я позвоню тебе попозже, хорошо?

- Хорошо, - говорит он. - Честно, Лиззи… я не хочу, чтобы ты волновалась. О чем-нибудь. Я хочу позаботиться об этом. И о тебе. Я люблю тебя.

- Я … т-тебя тоже, - запинаясь, говорю я. И вешаю трубку. Затем я говорю: - Что ты здесь делаешь?

- Стоя перед главным магазином Веры Вонг? - Чаз как всегда острит. - О, я приезжаю сюда постоянно. Мне нравится примерять свадебные платья. Мне так нравится как они обтягивают мое тело. - Он подмигивает мне. - Шери позвала меня. А ты что подумала? И потом я звонил в ателье, когда ты не ответила ни на один мой звонок. Тиффани сказал мне, что я мог бы найти тебя здесь. Она сказала, что тебе нравится приезжать сюда, чтобы очистить голову. - Он смотрит на витрину. - Я могу понять почему. Это так … потрясающе.

Я тоже уставилась на витрину. Но то что я фактически вижу, это наше отражение, он довольна высокий и долговязый, в своей бейсболке Мичиганского Университета , сильные мускулистые ноги, такие загорелые, в отличие от туристов, которые иногда проходят мимо. И я, в своем немного помятом сарафане от того, что бегала по городу в самый разгар лета, мои волосы, висящие и потрепанные в беспорядке от заколки, в данный момент мне хочется только умереть. Мы составляем довольно необычную пару.

Если мы вообще ею являемся. В чем я даже не уверена.

И конечно позади нашего отражения красивое, прекрасное свадебное платье свадьбы Веры Вонг. Второго размера

- Они закрывают ателье, - говорю я его отражению. - Анри. Они закрывают его. И переезжают в Прованс.

- Я знаю. Тиффани все мне рассказала. - Он пожимает плечами. - Ну и что ты собираешься делать?

- Не знаю, - вскрикиваю я. - Как раз пытаюсь понять, что мне делать дальше.

Боже! Как я могу любить его? Как он может так сильно отличаться от Люка, в которого, как я думала, я была влюблена так долго. "Я не хочу, чтобы ты волновалась. О чем-нибудь. Я хочу позаботиться об этом. И о тебе." Вот, что Люк сказал мне.

Принимая во внимание всё, что Чаз сказал: Ну и что ты собираешься делать?

С другой стороны, я - та, кто так сильно желала самостоятельно встать на ноги.

- Хорошо, ты это выяснишь, - говорит Чаз, и пожимает плечами. - Я голоден, а ты обедала?

"Ты обедала?" Это - все, что он может сказать?

- Как? - спрашиваю я. - Как это понимать?

Он немного поражен моей вспышкой, как и доставщик китайской еды, который торопится пройти мима.

- Я не знаю, - говорит Чаз. - Ты откроешь новое ателье.

- Где? Как? На какие деньги? - спрашиваю я, и мой голос обрывается. Поскольку это - то же, что происходит с моим сердцем.

- Господи, я не знаю, Лиззи. Ты разберешься с этим. Ты всегда это могла сделать. Это то, что делает тебя замечательной.

Я поворачиваю голову и смотрю на него. На него, а не на его отражение.

И я понимаю - я действительно понимаю, что всё лето ... весь год, на самом деле, - что я сильно влюбилась в него.

Я действительно понимаю. И нет пути назад. Думаю, я поднялась на ступеньку выше по шкале Плохих Девчонок.

- Люк бросает медицинскую школу, - говорю я. - Он устраивается на работу в компанию своего дяди в Париже. Он переезжает в Париж.

- Ну и дела, - невыразительно говорит Чаз. - Я прям очень удивлен услышав такое.

Я уставилась на него, потрясенная.

- Ты знал? Он уже сказал тебе?

Он пожимает плечами снова.

- Он - мой лучший друг. Он говорит мне все. А ты что ожидала?

- Ты как то сказал мне, - говорю я, качая головой. - Что он никогда не в состоянии придерживаться чего-нибудь одного в своей жизни. И я думала, что ты наговаривал на него. Но ты оказался прав. Оказался прав на сто процентов.

- Люк не плохой парень, - говорит Чаз мягко. - Он только … запутался.

- Хорошо, - говорю я, засовывая сотовый телефон назад в кошелек. - Ты собираешься спросить меня?

- Спросить о чем?

- Собираюсь ли я переехать в Париж к нему? Знаешь он хочет этого. Он говорит, что его семья даст мне взаймы деньги, чтобы открыть там ателье.

- Я уверен, что так и будет, - говорит Чаз. - И я не собираюсь спрашивать тебя об этом.

Я поднимаю упавшую челюсть. Будучи человеком, по которому я схожу с ума, Чаз бьет все рекорды по мгновенному взбешиванию меня.

- Почему нет? - требую я. - Разве ты не хочешь, чтобы я осталась здесь в Нью-Йорке?

- Конечно я хочу, - говорит Чаз. - Но, как я сказал, что случится в будущем, уже неизбежно. Таким образом я только собираюсь насладиться этим, по скольку я уеду вместе с тобой.

- Это, - говорю я с отвращением, - такое дерьмо.

- Ага, - говорит он тем же невозмутимым тоном, - вероятно, ты права. Что бы ты сейчас хотела поесть? Я хочу тайскую кухню. Разве в двух шагах отсюда есть хороший тайский ресторан?

- Да как ты можешь думать сейчас о еде? - ору я. - Имеешь ли ты хоть смутное представление о том, что каждый раз, думая о свадьбе с Люком, я покрываюсь жуткой сыпью?

Чаз поднимает брови.

Это, - говорит он, - не очень хороший знак. В смысле, для Люка. И для Парижа тем более.

- Это ужасный знак, - говорю я. - Что ты имел в виду тогда в Детройте, когда говорил, что Люк точно не был примерным мальчиком в то время, когда мы были вместе

Чаз закатывает глаза.

- Ладно, - говорит он. - Я действительно не хочу говорить об этом перед магазином Веры Вонг, хорошо? Пойдем домой. Избавимся от этой потной одежды, и я могу сделать тебе прохладную ванну и заказать тайскую еду и смешать для нас джин с тоником, и мы будем потягивать его, и в то время как мы будем обсуждать капризы нашей непростой жизни, я сделаю тебе полный массаж тела...