Но ясно, что у него к этому, как говорится, душа не лежит.

- Откуда эти стулья? - подвывает он, заметив на чем сидит. - И что это за запах?

- Это все те же старые стулья, которые у нас всегда были, - объясняю я. - Я их только восстановила. Они были уродливые и все в пятнах. И пахли как колумбийское жаркое. Еще я установила аппарат для каппучино, чтобы матери могли что-нибудь попить, пока у их дочерей идет примерка...

- И во сколько это обошлось мне? - месье Анри раздраженно посмотрел на недавно покрашенные стены (немного покраснев) и на картины с винтажными образцами платьев, которые я поместила в искусно сделанные позолоченные рамки.

- Это не стоило тебе ничего, старый ты дурень, - отчитывает мадам Анри своего мужа, тыкая пальцем в его плечо. - Я говорила тебе. Благодаря Лиззи бизнес возрос на тысячу процентов по сравнению с тем же временем в прошлом году. Ты помнишь Джилл Хиггинс - она была у нас в прошлом году? Все женщины из высшего общества посылают своих дочерей в тоже самое место, которое сделало из нее выдающуюся невесту. Что с тобой? Почему ты больше не слушаешь? Тебе забыли прочистить уши, когда прочищали артерии?

Месье Анри сгорбил свои плечи. Из-за операции он потерял очень много веса и теперь выглядел как совсем другой человек. Он выглядит лет на двадцать и теперь похож чем-то на своих сыновей, став таким же длинным и худым, как они.

В отличие от них,однако, он уже давно поседел.

- Я ничего не могу понять, - говорит он со вздохом. - Дайте мне посмотреть дневник. Лиззи... просто дайте мне дневник.

Я беру почтенный дневник деловых встреч у Тиффани - несмотря на ее настояния, чтобы мы перешли на компьютеризированный способ фиксирования деловых встреч, мы так и остались со старым дневником месье Анри.

И теперь я этому рада. Потому что могу вручить его ему, почти преклоняя колени, что я и делаю.

- Вот он, - говорю я. - Все готово для вас.

Месье Анри ворчит и начинает пролистывать исписанный карандашом - и сильно истертый - дневник. Его жена, тем временем, кивает головой на занавес, который все еще отделяет переднюю половину комнаты от задней (хотя занавес уже не черный, это красивая парча цвета лосося). Я следую за ней туда.

- Ола, Лиззи, - говорят две швеи, обнаруженные нами на стульях для отдыха за вышивкой вручную бисером юбки из органзы, которая была частью украшенного кружевом трапециевидного платья и за просмотром сериала по портативному телевизору, который я поставила для них.

- Марисоль, Сильвия, - говорю я. - Вы помните мадам Анри, правильно?

Марисоль и Сильвия усмехнулись и помахали. Мадам Анри махала им в ответ.

- Как вижу, они тут работают, - говорит она по-французски.

- Скорость - вот то, что нужно Манхэттену, - отвечаю я на ее родном языке. - Шери предоставляет лучшие кадры.

- Да, - говорит мадам Анри. - Я предполагаю, что выбор между возвращением к их мужьям, которые дурно с ними обращаются, и работой у нас, делает из них полных энтузиазма сотрудников. Но я не понимаю почему вы не можете рассказать им о соглашении. Вы могли бы тогда платить им поменьше.

Я бросаю на мадам Анри неодобрительный взгляд:

- Мадам...

Она совершенно по-французски пожимает плечами:

- Я только говорю...

Секундой позже к нам присоединилась Тиффани, хотя ее ни кто не приглашал.

- Какого черта с ним творится? - хочет знать Тиффани. - Он смотрит на дневник - на мой дневник - и стонет.

- Послеопереционная депрессия, - говорит мадам Анри по-английски. - Мне так жаль... Я должна была предупредить вас заранее. И это только легкий случай... в основном это раздражение появляется, когда не даешь ему съесть весь сыр, он думает, что он в состоянии делать тоже, что делал раньше без труда. Он скучает, сидя целыми днями дома, и я подумала, что приведя его в ателье... ну я только подумала он может приободриться, придя сюда снова. Похоже я была неправа. Вы проделали замечательную работу, Лиззи, когда мы ушли. Это в самом деле так. Пожалуйста не идите по его дороге критицизма.

Я отрицательно качаю головой:

- Я не буду, - говорю я. - Я не...

- Это место выглядит просто прекрасно, - говорит мадам Анри. - Мне нравятся свежесрезанные цветы.

- О, мы заключили сделку с цветочным магазином ниже по улице, - говорю я, убирая выбившуюся из прически прядь за ухо. - Я рекомендую их магазин тем невестам, которые еще не выбрали флориста, а они доставляют свежие букеты каждую неделю...

- Блестяще, - говорит мадам Анри. - И я надеюсь, вы получите скидку на свою собственную свадьбу. О, но ведь я полагаю, что вы с Люком поженитесь во Франции...

Тиффани начинает смеяться, но увидев мою поднятую бровь, неловко переводит смех в кашель. Мадам Анри глядит на меня:

- О нет, - произносит она. - Не говорите мне. Проблемы в раю?

- Конечно, нет, - возмущаюсь я. - У нас все в порядке. Люк и я настолько заняты, он со своими курсами, я с ателье, у нас даже нет времени, чтобы запланировать что-то...

- Но она собирается начать сейчас, - говорит Тиффани твердо. - Тем более, что с помощью Марисоль и Сильвии, она практически закончила платья для июньского свадебного пика. Правда ведь, Лиззи?

- Хм, - говорю я, стреляя в Тиффани предостерегающим взглядом. - Правда. Абсолютная правда.

- Что это? - прогромыхал месье Анри из другой комнаты ателье. - Что это?

- О, Боже, - бормочет мадам Анри, закатывая глаза, - Что теперь?

Мы ныряем под парчовый занавес и находим месье Анри на ногах, прижимающего дневник деловых встреч к груди и выглядещего так, словно его сейчас хватит апоплексический удар.

- Жан! - Мадам Анри, наверняка, смертельно бледная под аккуратным и сделанным со вкусом макияжем, бросается в сторону мужа. - Что случилось? Опять сердце?

- Да, это мое сердце, - кричит месье Анри. - Я думаю, что оно разбито, потому я чувствую себя преданным. Скажи мне, что я вижу, пожалуйста... или это правда, что мадемуазель Николс использовала мое ателье, чтобы продавать ее собственную линию свадебных платьев?

Я уставилась на него с отвисшей челюстью. Я никогда не видела месье Анри таким расстроенным... я видела, как он терял свое хладнокровие из-за многих Брайдезилл (bridezilla - сочетание двух слов bride - невеста и zilla - окончание от Годзилла - прим. пер.) Лонг-Айленда, разрывавших его тщательную работу на куски словесными оскорблениями.

Но это что-то другое.

- Всего... всего пару раз, - заикаюсь я, - после свадьбы Джилл Хиггинс и лишь нескольким избранным клиентам. Что послужило для ателье хорошей рекламой...

- Для ателье? - отзывается месье Анри , - или для тебя?

- Жан, сохраняй спокойствие. - Мадам Анри выглядит раздраженной. - Хватит драматизировать! Ты должен быть благодарным мадемуазель Элизабет, а не кричать на нее. Если ты не прекратишь нести чушь, то я заставлю тебя пойти и сесть в автомобиль, как я когда-то наказывала мальчиков, когда они были помладше.

- Я должен вернуться в машину, - говорит месье Анри, его плечи снова опустились. - Какой смысл мне оставаться здесь? Никто во мне не нуждается.

Мое сердце наполнено жалостью к этому пожилому человеку.

- Конечно вы нужны нам, месье, - плачу я, обнимая его. - Я работала здесь без вас несколько месяцев. Но теперь я хочу сделать перерыв. Вы знаете, ведь у меня же не было ни одного выходного дня - даже по воскресениям - с тех пор, как у вас случился сердечный приступ.

- Да, - говорит Тиффани. - И она хочет выйти замуж этим летом. Сможете предоставить ей отпуск, чтобы она смогла начать готовиться к этому? О, да, и она собирается требовать еще свободное время для медового месяца.

Я стреляю в нее злым взглядом.Я не нуждаюсь в напоминаниях, сколько всего - ладно, почти всё - мне еще надо сделать для своей свадьбы.

- Её нет, - вздыхает месье Анри. - Её больше нет.

Я всё ещё обнимаю его худую шею и заглядываю ему в глаза:

- Кого больше нет, месье Анри?

- Страсти, - говорит он со вздохом и бросает ежедневник обратно на стол Тиффани.

Я убираю от него свои руки и кидаю беспокойный взгляд в сторону его жены:

- Конечно, она у вас есть. Вы же всего лишь первый день на работе! Вы снова её ощутите, когда свыкнетесь.

- Нет, - говорит месье Анри. Он смотрит вдаль. - Меня больше не волнуют свадебные платья. Меня теперь волнует только одна вещь.

Его жена смотрит в сторону недавно перекрашенного потолка.

- Ну вот, опять.

-О? - я смотрю на мадам Анри. - И что же это, месье?

- Петанк, - говорит он, задумчиво смотря через окно на солнечный свет, льющийся на Семьдесят восьмую улицу.

- Я же тебе говорила, - огрызается мадам Анри. - Это не профессия, Жан. Это хобби.

- И что? - Ее муж отдергивает голову,задавая вопрос. - Мне шестьдесят пять лет! У меня только что было четырехкратное шунтирование! Я что, не могу играть в петанк, если хочу?

Звонит телефон. Тиффани снимает трубку и мурлыкает:

- Ателье месье Анри,чем могу помочь? - я единственная, кто слышит, что она добавляет, вполголоса, - Вытащите меня из этого сумасшедшего дома.

- Вот и все, - мадам Анри наклоняется и хватает свою сумочку от Прада. - Мы уезжаем. Я думала, у нас будет замечательный день в городе, что, может быть, мы прелестно позавтракаем. Но ты все испортил.

- Это я испортил? - кричит месье Анри. - Я не настаивал на своем возвращении на работать прежде, чем буду эмоционально подготовлен к этому!Ты знаешь, что говорит мой физиотерапевт. Всему свое время.

- Я покажу, к чему ты эмоционально готов, - говорит мадам Анри, грозя ему кулаком.

- Мадемуазель Элизабет, - вежливо кланяется месье Анри, хотя видно, что он думает о чём-то другом... наверное, об игре в петанк в своём саду в Нью-Джерси. - Запомните... жизнь коротка. Каждая минута - драгоценность, каждая секунда - сокровище. Не тратьте их на то, что вы не любите. Если вы мечтаете быть не сертифицированным реставратором свадебных платьев, а дизайнером - тогда вперёд, осуществите свою мечту. Так и я намерен при любой возможности исполнить свою мечту играть в петанк.