Виктория Холт - Королева Шотландии в плену

Мария не ответила; она упала в кресло; пожалуй, редко ее охватывало подобное отчаяние.

С приходом весеннего тепла жизнь в Татбери стала более сносной, хотя в замок прибыл сэр Эмиас, который действительно оказался таким суровым, каким и представляла его себе Мария. Он ввел новые правила; охрана получила строжайшие инструкции, что ни под каким предлогом Мария не должна покидать замок; если будет предпринята попытка к бегству, то королева Скоттов скорее должна быть убита, чем выпущена на свободу. Сэр Эмиас был поражен тем, что она пыталась немного украсить свои ужасные апартаменты с помощью ярких гобеленов, которые она сделала со своими женщинами и повесила на стены. Он посоветовал ей лучше проводить время в молитвах, чем вышивать яркими шелками и играть на лютне. На предложение Эмиаса просветить ее насчет протестантской веры Мария ответила отказом, и он проворчал, что ее ждет вечное проклятие.

Когда в мае сэр Ральф и Сомерс уехали — они оставались на несколько недель, чтобы ознакомить сэра Эмиаса с распорядком в замке, — Мария почувствовала, что готова попытаться использовать любой самый безрассудный план побега, лишь бы избавиться от опеки Паулета. Никогда еще за все годы плена дни не казались таким долгими и ужасными.

Затем еще двое прибыли в замок. Их приезд немного рассеял мрак и внес небольшие изменения в мрачную череду дней. Прибывшими оказались две очаровательные девушки, Барбара и Гиллис Моубрей, младшие дочери сэра Джона Моубрея, помещика-протестанта из Барнбугаля. Мария очень тепло приветствовала девушек, так как ее всегда трогало, когда кто-то изъявлял желание покинуть роскошный дом, чтобы разделить с ней тюремную жизнь, а она знала, что Барбара и Гиллис умоляли позволить им это.

В день приезда девушек Мария устроила веселье в своих апартаментах, поскольку не хотела, чтобы они нашли свою новую жизнь слишком мрачной. Ей не стоило беспокоиться; они оказались веселыми созданиями, очень свежими и милыми, особенно Барбара, и Мария с первого взгляда полюбила их.

Итак, в ее апартаментах состоялась веселая вечеринка, и ей было приятно видеть веселящихся молодых людей. Бесси танцевала с Жаком. Второй секретарь Гильберт Керль присоединился к развлечению. Марии нравился Гильберт, который был братом Элизабет Керль и шотландцем, преданным ее интересам. Он не был таким энергичным и красивым, как француз Жак, но она доверяла Гильберту. Сейчас, играя на лютне и наблюдая, как Бесси легко скользит в танце с Жаком, а Барбара с Гильбертом Керлем, она подумала, что на всех грандиозных балах в прошлом ей никогда не доводилось видеть четырех таких красивых молодых людей, которые столь счастливы вместе.

Гильберт Керль и Барбара Моубрей влюбились друг в друга с первого взгляда. Они не делали тайны из этого, а если бы и попробовали, то у них ничего бы не получилось.

Все говорили об этом молниеносном романе и о том, какие перемены он внес в маленькое общество замка Татбери. «Насколько приятнее созерцать любовный роман, чем беспокоиться, не замышляется ли очередная попытка убрать кого-то из этого мира!» — думала королева. Она забыла старого мрачного сэра Эмиаса и постоянно приглашала Гильберта и Барбару в свои апартаменты.

Но были и еще двое, с интересом наблюдавшие за новыми влюбленными.

— Посмотри, как королева помогает им, — говорила Бесси. — Конечно же, она поможет и нам.

— Тут совсем другое дело, — отвечал Жак. — Барбара не обещана знатному лорду.

— Но я уверена, что смогу убедить ее. Можно я попробую, Жак?

Но Жак боялся. Он с каждым днем все больше любил ее; с каждым днем ему все больше хотелось обладать ею. Но они должны сохранять терпение, говорил он ей снова и снова. На карту поставлено все их будущее.

Барбара приехала в сентябре, а в конце октября она и Гильберт Керль попросили у королевы благословения на их брак.

— Не вижу причины, почему бы этому браку не состояться, — сказала им Мария. — Я напишу сэру Джону и скажу ему, что если он не согласится, то вы поженитесь с моего благословения.

Гильберт Керль был из хорошей семьи. «А когда двое любят друг друга так, как эти, — размышляла королева, — было бы грешно ставить им препятствия».

Сэр Моубрей ответил, что поскольку королева Скоттов считает этот союз подходящим для его дочери, то у него не может быть возражений. Радость наполнила апартаменты королевы. Мария занималась подготовкой к свадьбе; она решила сама сшить платье для невесты; у нее оставалось совсем немного денег, но она собиралась дать молодой паре две тысячи крон в качестве свадебного подарка.

Она позвала к себе Жака и рассказала ему, что собирается сделать.

— Вы чересчур щедры, ваше величество, — пробормотал он.

— Нет, — весело ответила она. — Мне так приятно видеть этих молодых людей счастливыми.

Ей показалось, что она заметила на его лице угрюмое выражение, которого прежде никогда не было, и подумала, что он завидует Керлю. Мария положила руку ему на плечо.

— Мой дорогой Жак, — произнесла она, — когда вы найдете себе невесту, я сделаю то же самое и для вас.

Он вымолвил традиционное «спасибо». У него, отметила она, более сложный характер, чем у добродушного Гильберта Керля. Но все же он нравился ей.

«Мне повезло, — сказала она себе, — что у меня есть такие слуги, которых я могу любить. Но, кажется, между ними неизбежно возникнет соперничество».

Пока шли приготовления к свадьбе, Мария снова заболела. Этого следовало ожидать, потому что приближался ноябрь и в ее апартаментах было настолько влажно, что, если мебель не протиралась несколько дней, на ней появлялась плесень.

Она написала французскому послу умоляющее письмо с просьбой, нельзя ли перевести ее куда-нибудь из этого отвратительного Татбери — самой худшей из ее тюрем; он пообещал, что постарается убедить Елизавету удовлетворить ее просьбу.

В апартаментах Марии были танцы. Невеста и жених излучали такую радость, что казалось, вся комната озарена их счастьем.

Мария уже не могла танцевать, но она играла на лютне. Барбара и Гильберт возглавляли танцующих. Только Жак с угрюмым видом стоял поблизости и Бесси рядом с ним. Ни один из этих двоих не казался радостным.

Неужели Бесси завидует ее привязанности к Барбаре? Мария вздохнула. Значит, могут быть интриги и среди друзей.

— Жак, — резко позвала она. — Вам следует присоединиться к танцующим. И приободритесь. Бесси тоже не танцует. Ну-ка, оба немедленно идите танцевать. Вы так красиво танцуете вместе.

Они повиновались ей, и, наблюдая за ними, она старалась забыть о боли в суставах, о безнадежности своего дела; она пыталась вновь почувствовать себя молодой и веселой вместе с Гильбертом и Барбарой, Жаком и Бесси.

Медленно ступая, в апартаменты вошел сэр Эмиас; на него тоже подействовали неудобства Татбери. Он с отвращением посмотрел на эту сцену веселья. Он надеялся, что королева не пытается обратить протестантку Барбару в свою католическую веру, хотя Барбара, раскрасневшаяся от возбуждения, вела себя совсем не так, по его мнению, как подобает при ее вероисповедании. Сэр Эмиас предпочел бы увидеть, что свадьба справляется в торжественной и возвышенной обстановке.

— Садитесь рядом со мной, — сердечно предложила королева. — Вы пришли, чтобы пожелать счастья жениху и невесте?

— Я пришел сообщить вашему величеству, что получил письмо от королевы, — ответил он. — Она дарует вам разрешение покинуть Татбери и переехать в замок Чартли.

Мария в восторге захлопала в ладоши.

— О, какой сегодня счастливый день! — воскликнула она. — Я тотчас же начну приготовления. — Она оглянулась на стены комнаты. — И когда я покину это место, то буду надеяться, что никогда его больше не увижу.

Сэр Эмиас, сложив руки на коленях, мрачно смотрел на танцующих.

Мария не замечала его. Надежда почти никогда не покидала ее мысли и всегда упрямо возвращалась. «Дайте мне покинуть Татбери, — думала она, — это место, навевающее дурные предчувствия; позвольте мне немного наслаждаться комфортом; и я снова стану молодой».

Кто знает… может быть, ее восстановят на троне; возможно, она сможет обнять своего сына; может быть, она пошлет за Сетон. Может быть, дни печали закончились.

Ей уже за сорок, но она не такая уж старая. Она просто чувствует себя такой из-за постоянных болей, а боли вызваны теми условиями, в которых ее заставили жить.

Будущее вдруг показалось светлым в тот день, когда поженились Барбара Моубрей и Гильберт Керль.

Сэр Фрэнсис Уолсингем, которому доставляло большое удовольствие служить Елизавете, уже давно искал способ избавиться от той, которую считал врагом. Он понимал свою королеву; пока Мария, королева Скоттов, жива, Елизавета не обретет покоя. Она с удовольствием отдала бы приказ о ее смерти, но сдерживала себя, и причина заключалась в том, что она знала, что Мария невиновна в заговорах против ее жизни. И Елизавета, сама являясь королевой, не могла с радостью приговорить к смерти ту, которая относилась к королевской династии, как и она сама, хотя втайне боялась, что Мария имеет большее отношение к этому. Ради безопасности Елизаветы, ради мира в Англии необходимо было возвести Марию на эшафот, но для этого требовалось состряпать веское дело против нее. Сэр Фрэнсис давно обдумывал, как такое дело создать.

Когда Мария находилась под опекой четы Шрусбери, ему приходилось действовать осторожно. Он был убежден, что граф и графиня — до тех пор, пока последняя не выдвинула эти нелепые обвинения, — были друзьями Марии. Было бы нелегко работать против нее, пока ее охраняли такие тюремщики. Но теперь их место занял Эмиас Паулет, с которым можно было сговориться.