— Или в Татбери! — с содроганием добавила Мария.

«Вот и опять, — подумала она, — я проявляю покорность своей судьбе. Я думаю как узница, и я признательна за поблажки узнице».

Бесс в мрачном настроении вошла в ее апартаменты.

— Приказ от Елизаветы, — объявила она, и Мария поняла, что Бесс рассержена тем, что ей приказывают покинуть ее любимый Четсуорт.

— Надеюсь, нас не выгоняют из Четсуорта, — сказала Мария.

— Боюсь, что так. Ее величество узнала, что вы снова жалуетесь на нее. Она заявляет, что поражена вашей неблагодарностью.

— Неужели я должна быть признательна за столь долгое тюремное заключение?

— Кто-то рассказывает сплетни ее величеству. Она очень недовольна. Она боится, что вам слишком вольно живется в Четсуорте. Мы должны немедленно вернуться в Шеффилд.

Глава 14

Возвращение в Шеффилд

Мария снова вернулась в Шеффилд, и все ее приближенные заметили перемену в ней. Она уже не была той полной надежд молодой женщиной, которая верила в то, что ее скоро освободят и восстановят на троне. Казалось, что она смирилась с жизнью, как будто сказала себе: «Все идет так, как и должно быть, а следовательно, мне надо постараться сделать эту ограниченную жизнь как можно радостнее для тех, кто пожертвовал собой и находится рядом; и я могу придумать что-нибудь, чтобы сделать жизнь приятной».

Поскольку после Бакстона она чувствовала себя намного лучше, она попыталась внести хоть немного веселья в свои апартаменты. Она решила создать прекрасный гобелен и написала французскому послу, обращаясь с просьбой купить ей материалы во Франции. Она объяснила своим дамам, что там он сможет достать материалы более красивых расцветок, чем те, которые можно купить в Лондоне, и шелк там тоньше.

Сетон догадалась, что Мария задумала сделать подарок королеве Англии, зная, как Елизавета любит получать подарки. «Может быть, так мне удастся убедить ее с большей добротой отнестись к моему положению», — думала Мария.

Ей очень хотелось завести каких-нибудь маленьких животных, поскольку она их очень любила, особенно собачек.

— Я была бы так счастлива, если бы могла заботиться о нескольких маленьких собачках. Я попрошу прислать их мне из Франции. Конечно же, кто-нибудь пришлет мне маленькую собачку. Только мне бы хотелось не одну. Песику понадобится подруга. Я не хочу, чтобы он тосковал от одиночества. Я должна попросить, чтобы их прислали в корзинках с теплыми одеяльцами. Мне бы хотелось, чтобы они были готовы к холодам Щеффилдского замка.

Она также попросила своих французских друзей прислать ей несколько платьев, за которые она заплатит, когда вернет себе свои владения.

— Ах, Сетон, — говорила она, — ты помнишь, какие шапочки я носила с коронами из золота и серебра? Как они мне шли! Я помню, как однажды король Франции сказал мне, что они никому не идут так, как мне. Мне бы хотелось иметь такие вновь. Но, возможно, теперь новая мода. Я попрошу, чтобы мне прислали последние модели. Но может быть, мне не следует носить их самой, а послать Елизавете. Она всегда ценила французскую моду, как я слышала, и первой надевала новые модели.

Теперь они проводили дни, выдумывая рисунки гобеленов и надеясь, что пришлют маленьких собачек. Это времяпровождение было не столь захватывающим, как разработка рискованных планов побега, но успокаивающим.

Иногда желание увидеть маленького Джеймса становилось настолько сильным, что королева впадала в меланхолию; и Бесс, понимая это и сочувствуя королеве, решила что-нибудь предпринять. Окруженная детьми и принимающая активное участие в их делах, Бесс могла понять горе Марии, разлученной с единственным сыном; а поскольку этот сын являлся королем, то, по мнению Бесс, это придавало ситуации еще большую трагичность.

Одна из дочерей Бесс, Франческа, была замужем за сэром Генри Пьерпонтом из Холм Пьерпонта, что в графстве Ноттингемшир, и у Франчески была маленькая дочка, которую она назвала Элизабет в честь своей матери. Бесс предложила Марии стать крестной матерью девочки. Графиня, питавшая грандиозные амбиции, когда речь шла о ее семействе, решила, что маленькой Бесси, которой исполнилось четыре года, не повредит, если ее крестной станет королева. В то же время это внесет некоторый интерес в жизнь Марии.

Она не предполагала, что Мария так пылко воспримет это предложение. Крестница стала средоточием ее жизни, и всю свою привязанность и любовь, которую ей хотелось отдать Джеймсу, она изливала на маленькую Бесси Пьерпонт. Она все возможное время проводила с ребенком, ела вместе с ней, брала спать к себе в постель, шила ей платья. Бесси тоже полюбила королеву и больше всего радости ей доставляла компания Марии.

Бесс смотрела на это с удовольствием и заверяла Франческу Пьерпонт, что это не причинит вреда маленькой Бесси, пока Мария остается узницей, а если колесо фортуны когда-ни- будь повернется в пользу Марии, то это принесет девочке много хорошего.

Теперь Мария стала спокойнее и все больше занималась делами своего окружения. Королеву беспокоило состояние здоровья Рауля, ее секретаря-француза, который умирал, жалуясь на легкие. Часто он не мог работать из-за болезненного состояния, но откровенно высказывал недовольство, когда она позволяла Гильберту Керлю брать на себя его обязанности.

Мария относилась к нему с нежностью и заботой и всегда старалась успокоить, хотя ей часто приходилось самой выполнять его работу, так как она опасалась, что причинит ему боль, если поручит ее другому секретарю. Он принадлежал к ее свите, а она теперь жила для своих друзей.

Глубоко опечалило Марию известие о смерти Шарля IX, короля Франции. На какое-то время ее вновь охватила меланхолия от воспоминаний о тех счастливых днях, которые она провела во Франции ребенком. Сетон горевала вместе с ней. Хотя в те времена они не всегда были вместе, она так же хорошо помнила Шарля, как и Мария.

— Я потеряла еще одного друга, — говорила Мария. — У меня их остается все меньше и меньше.

— Он так нежно любил вас, — вторила Сетон. — Он от всего сердца жаждал, чтобы вы разделили с ним его трон. Я уверена, что так оно и было бы, если бы не его мать.

— У меня всегда было много друзей и много врагов, — отвечала Мария. — Как Екатерина Медичи ненавидела меня, особенно когда услышала, как я назвала ее дочерью лавочника! Я поступила плохо, Сетон, и сейчас глубоко сожалею об этом. Но я заплатила за свою глупость, не так ли? Иногда я думаю, что сполна расплачиваюсь за все грехи юности.

— Давайте не будем говорить о подобных вещах, — предложила Сетон. — Не всегда будет так, как сейчас, и, возможно, тогда Господь возблагодарит вас за вашу доброту ко всем нам. Может быть, займемся вышиванием платья для маленькой Бесс?

«Он мертв, и что толку горевать. Бедный Шарль! — думала Мария. — Разве он многое потерял? Его правление не принесло ему счастья. Над ним властвовала его мать, которая, как поговаривали, во многих отношениях развращала его. Он страдал от постоянных угрызений совести за ужасную резню Варфоломеевской ночи. Бедный Шарль, возможно, следует радоваться, что его земные волнения закончились».

Однажды утром Мария послала горничную справиться о здоровье своего секретаря Рауля, который накануне выглядел хуже, чем обычно. Горничная вернулась встревоженная, и когда королева поспешила к постели больного, то увидела, что ее секретарь умирает.

Он уже не мог говорить, но в его глазах Мария, склонившаяся над ним, прочла любовь и преданность. Мария послала за священником, который совершил последний обряд; она горько плакала об утрате еще одного друга. Ее глубоко тронуло, что Рауль не израсходовал те пять тысяч крон, которыми она вознаградила его за службу, а сохранил их, чтобы оставить ей, как говорилось в его завещании.

— Как странно, — сказала она, обращаясь к Сетон, — что у меня, имеющей столько врагов, еще осталось так много друзей, любящих меня.

— Многие становятся вашими врагами, завидуя вашим владениям, — глубокомысленно пояснила Сетон. — А ваши друзья любят вас за то, какая вы есть.

— Мне понадобится другой секретарь на место бедного Рауля. Я напишу кардиналу Лотарингскому и попрошу его прислать мне какого-нибудь надежного человека, которому можно доверять.

Мария выполнила свое намерение, и вскоре ее дядя прислал к ней красивого, энергичного молодого человека, одного из своих собственных секретарей. Его звали Жак Hay, и он был братом Клода Hay, который служил Марии несколько лет назад.


Однажды Марии тайком принесли письмо от Джорджа Дугласа. Она всегда приходила в восторг от известий от Джорджа и искренне радовалась, когда узнавала, что он жив и здоров.

Он писал, что вернулся в Шотландию и скрывается там. Вилли был с ним. Джордж не женился на мадемуазель ла Верьер; эти планы ни к чему не привели. Он постоянно думал о королеве и о способах, как вернуть ее обратно к власти. Он был убежден, что королева обрадовалась бы, если бы ее сына изъяли из-под опеки Мортона, где его воспитывает гнусный Бьюкенен, и отправили в Испанию к Филиппу II, который исполнен желанием наблюдать за обучением Джеймса.

«Если бы это удалось осуществить, — писал Джордж, — то я, как и многие друзья вашего величества, убежден, что это стало бы первым и решительным шагом к возвращению вас на трон Шотландии».

Мария сидела, уронив письмо на колени, и ее сердце учащенно билось. Она уже забыла, насколько возбуждающими могут быть интриги. «Да, — думала она, — я согласна на что угодно, только бы вырвать маленького Джеймса из рук тех, кто ненавидит меня и пытается привить ему подобную ненависть».

Джордж прав: это явилось бы шагом к ее возвращению к власти. И ничего она так не желает, как вновь увидеть своего сына. Сейчас Джеймсу было около восьми лет; и любому умному человеку нетрудно заставить его поверить в ту ложь о ней, которую ему вдалбливают.