— Если бы благодаря Богу я мог вернуться в свои владения, то держался бы подальше от двора, заверяю вас.

— И поступили бы правильно, — отозвался Невил. — В Норфолке подняли бунт, и королева недовольна этим. Как я слышал, кто-то из ваших людей на ярмарке хотел знать, почему вас содержат узником в Лондоне.

— Какого черта! — улыбаясь, ругнулся Норфолк. — И что королева ответила на это?

— Ответ был короток и прост. Теперь зачинщики качаются на виселицах, служа предупреждением каждому жителю Норфолка, который пожелал бы выкрикнуть: «Говард!»

— Тогда это сослужило мне плохую службу.

— Боюсь, что да. Ничего хорошего не может быть, пока не перестанут болтать о браке между вами и королевой Скоттов.

Норфолк мрачно кивнул. Но, думал он, проект зашел столь далеко, что от него трудно будет отказаться. Как знать, а вдруг Елизавету свергнут с престола, а ту, другую, возведут на него? Что, если Марию сделают королевой Англии, а он окажется столь недальновидным, разорвав свою помолвку с ней?

Он помнил тот момент, когда он отрицал перед Елизаветой свое намерение вступить в брак с Марией. Он тогда сказал, что не сможет спокойно спать на своей подушке, женившись на такой женщине. Он был уверен, что в тот раз Елизавета удовлетворилась этим; но позже она припомнила ему эту фразу, когда, подозревая, что он ведет переговоры с Марией, она, сидя как-то за ужином, наклонилась к нему, крепко схватила за руку и предупредила, чтобы он поглядывал на свою подушку.

Он страшно боялся подобных случаев; они напоминали ему о том дне, когда он услышал, что его отец лишился головы только потому, что правитель пожелал этого.

Он вернулся к карточной игре и молча продолжил ее. Пока они играли, прибыл гонец с документами для Невила и для Норфолка. Документы были от королевы.

Елизавету огорчала мысль о том, что милорд Норфолк теряет время, проводя дни и ночи в Тауэре. Ей не понравилось, когда она услышала, что чума проникла в крепость. Она склонна проявить снисходительность и хочет предложить Норфолку шанс покинуть тюрьму. Он мог бы вернуться в свой дом в Чартерхаусе, куда сэр Генри Невил будет сопровождать его, чтобы королева могла быть спокойна, что он не собьется с пути. Она может разрешить ему это, но при этом просит только об одном одолжении. Он должен подписать документ, в котором торжественно поклянется, что не женится на королеве Скоттов и не будет принимать участия в ее делах, не получив прежде на это согласие своей правительницы, Елизаветы.

Прочитав эти документы, Норфолк и Невил в угрюмом молчании посмотрели друг на друга. Невил произнес:

— Вы молили Бога об этом шансе. Хватайтесь за него.

Слабовольное лицо Норфолка сморщилось в гримасе яростного раздражения.

— Подумайте, чего она требует! — воскликнул он. — Как я могу клятвенно отказаться от королевы Скоттов после тех торжественных обещаний, которые мы дали друг другу?

Но, говоря так, он знал, что сделает это.


Уильям Сесил в сопровождении сэра Вальтера Милдмэя и Лесли, епископа Росского, ехал верхом, направляясь в Четсуорт. По пути он размышлял, насколько можно доверять Лесли. Этот человек побывал в тюрьме и умудрился выйти на свободу живым, но вокруг королевы Скоттов возникало столько заговоров как ради нее, так и против нее, что Сесил не мог доверять ни одному из ее слуг. Ему следует внимательно следить за Лесли.

Дело было намного серьезнее, чем казалось. Уже сам тот факт, что Сесил решил лично совершить поездку в Четсуорт, мог заставить кой-кого понять его важность. Пока жива королева Скоттов, до тех пор его повелительница, Елизавета, находится в опасности. И Сесил решил, что, если Елизавета не согласится на смертную казнь соперницы — а Сесил вынужден был признать, что в ее мотивах присутствовала логика и здравый смысл, — тогда этой даме следует подрезать крылышки. Больше не должно быть никаких восстаний католиков. Им здорово повезло, что они смогли подавить предыдущие мятежи, но вполне возможно, что удача не всегда будет на стороне Сесила и Елизаветы.

Королева-протестантка и ее еще более пылкие министры- протестанты очень обрадовались, когда папа Пий V отлучил Елизавету от церкви. Но слишком много могущественных католиков в Англии и слишком много еще более могущественных правителей-католиков за границей ждут момента, когда они смогут присоединить свое неодобрение к папскому. И центр волнений всегда оказывается там, где находится королева Скоттов. На сей раз им стал Четсуорт.

Поэтому Сесил ехал в Четсуорт со своим маленьким планом, как сделать так, чтобы королева Скоттов больше не представляла угрозы для его госпожи. Самое ужасное случится, если Мария сбежит из Англии во Францию или в Испанию и выйдет замуж за какого-нибудь принца-католика. Такой поворот событий надо предотвратить во что бы то ни стало. Сесил был бы рад увидеть ее голову отделенной от тела. Он убежден, что только так Мария перестанет представлять угрозу; но, осознавая невозможность этого, он решил выдать ее замуж за протестанта-англичанина, выбранного им и королевой. Это и явилось причиной его поездки в Четсуорт.

Когда Мария услышала, что приехал Сесил и просит разрешения видеть ее, она была поражена. Она была уверена, что этот человек — ее злейший враг; но в то же время она знала, что именно он может сделать для нее самое лучшее, если захочет. Надежда сменялась дурными предчувствиями, когда она приветствовала его в комнате, которую называла своей приемной.

Они смотрели друг на друга — высокая, изумительно красивая женщина и маленький, уродливый государственный деятель. Присутствовал также Милдмэй, но она сразу же поняла, что состоится дуэль между ней и Сесилом. Мария дрожала от переживаний, суровые глаза Сесила были холодными как лед.

Прибывшие низко поклонились, и Мария сказала, что рада видеть их. Она была готова проявить дружелюбие, забыть все плохое, что, как она знала, Сесил сделал ей; он же проявлял отчужденность.

— Надеюсь, — заговорила Мария, — вы привезли мне хорошие известия от моей сестры и кузины.

— Ее величество опечалена вашими упреками, — сказал Сесил. — Она поражена, что после того, как она столь надолго предоставила вам убежище, вы проявляете ужасную неблагодарность, постоянно засыпая ее жалобами.

— Убежище! — сердито воскликнула Мария. — Тюрьма является убежищем?

— Несомненно, ваше величество, вы обязаны жизнью королеве Англии, которая спасла вас от гнева ваших собственных подданных.

— Вряд ли стоит жить ради такой жизни, которую я веду с тех пор, как приехала в Англию, — пылко произнесла Мария.

Сесил выглядел изумленным.

— Мне бы не хотелось докладывать ее величеству ваши очередные жалобы.

— Она, сама выстрадавшая тюремное заточение, прекрасно поймет, если вы попросите ее вспомнить тот период в ее жизни. Я думала, что человек, переживший такое, должен испытывать большее сострадание ко мне, когда я оказалась в затруднительном положении.

Сесил вскинул руки, как бы выражая ужас, и обернулся к Милдмэю, который всем своим видом показывал, что разделяет ужас Сесила от того, что им хотелось рассматривать как неблагодарность королевы Скоттов.

— Скажите мне, — страстно продолжала она, — собирается ли королева Англии восстановить меня на моем троне? Я твердо знаю, что она в состоянии сделать это. Но мне бы хотелось знать ее намерения. Собирается она помочь мне или нет?

— Ваше величество, вы обезумели от горя, — произнес Сесил. — Может быть, мы обсудим эти вопросы, когда вы немного успокоитесь?

— Я хочу услышать ответ сейчас.

— Ну тогда ее величество восстановит вас на вашем троне. Но для этого есть определенные условия.

— Я так и думала, — вставила Мария.

Сесил холодно продолжил:

— Она требует, чтобы вашего сына привезли в Англию, где он останется в качестве заложника.

Упоминание о сыне настолько тронуло Марию, что она не могла сдержать слез, выступивших у нее на глазах.

— Он должен будет жить здесь, — продолжал Сесил, — в каком-нибудь почетном месте под охраной двух или трех шотландских дворян. Королева предоставит вам право назвать одного из них. Другие будут выбраны по совету его дедушки, графа Леннокского, и графа Марского.

Слезы потекли у нее по щекам. Она не видела этих двух безжалостных мужчин. Она видела только этого маленького мальчика, недоумевающего, спрашивающего, почему он никогда не видел свою мать, а только слышал рассказы о ней. «Где мой отец?» — спросит он. Неужели кто-нибудь ответит ему: «Он пал жертвой кровавого убийства в Керк о'Филде… убийства, в совершении которого подозревается ваша мать!» И все же, когда его спрашивали, кого он любит больше — леди Map, которая заменила ему мать, или свою собственную мать, он упрямо отвечал: «Мою маму».

Ей хотелось держать ребенка на руках, учить его, играть с ним. Теперь она знала, что самое жестокое наказание из всех — это потеря собственного ребенка.

Сесил и Милдмэй с тревогой смотрели на нее. Она смогла только закрыть лицо руками и прошептать: — Оставьте меня. Я прошу вас оставить меня.


Лесли пришел в ее апартаменты, и она смогла встретиться с ним наедине, хотя постоянно думала, что их прервут и не позволят говорить без свидетелей. Лесли сказал:

— Возможно, это — ваш единственный шанс. Я считаю, что вы непременно должны бежать отсюда. Королева начинает беспокоиться, и я почти уверен, что она причинит вам зло. Вам необходимо воспользоваться планом, который разрабатывается братьями Станлей. Если вы сможете сбежать из Четсуорта и добраться до Хариджа, то я уверен, что очень скоро вы вновь будете на шотландском троне. Давайте не будем терять времени.