— В конце концов, он — твой брат, — добавил сэр Вильям.

— Не думаю, что Морэй когда-нибудь вновь станет моим другом, — отрезал Джордж. — Нет, мне лучше сразу же уехать. Возможно, через год или несколько позже я вернусь, и, может быть, к тому времени Морэй простит меня. Но сейчас я думаю, что мне лучше удалиться во Францию.

Леди Дуглас продолжала уговаривать, и сэр Вильям присоединился к ней; но Джордж покачал головой, и вскоре они поняли, что он уже принял решение.

Поскольку наступило время ужина, леди Дуглас настояла, чтобы Джордж поужинал с ними. Джордж сказал, что с удовольствием присоединится к ним, и занял место за столом.

Он заметил ключи возле тарелки брата, но Вильям уловил его взгляд.

— Мы стали вдвое осторожнее после той попытки бегства, — сказал он брату. — Поскольку на время еды стражники покидают свои посты, то я закрываю ворота замка и апартаменты королевы и никогда не выпускаю ключи из виду.

— Да, — сказал Джордж, — ты получил хороший урок, брат. Однажды ты чуть не сплоховал. Я уверен, что теперь тебя будет нелегко провести.

Сэр Вильям охотно пил вино, которое паж наливал в его бокал. Ему было грустно, отчасти из-за того, что он устал от обязанности тюремщика королевы, а отчасти из-за прощания с младшим братом.

— Нет, — твердо заявил он, — такое больше не произойдет. Мы убеждены в этом. Мы стережем ее днем и ночью. Ей уже больше не улизнуть из замка под видом прачки. Каждый уезжающий подвергается строгому досмотру.

— Вильям, — обратился Джордж, — перед отъездом у меня к тебе есть одна просьба. Надеюсь, ты выполнишь ее.

— Исполню, если это в моей власти.

— Это касается юного Вилли.

— Этого маленького мошенника?

— О, не такой уж он мошенник, Вильям. Я признаюсь, что он работал со мной. Я давал ему деньги… и он всегда был моим другом, как ты знаешь. Мы были как братья.

Сэр Вильям кивнул.

— Ты не можешь винить его за то, что он выполнял мои просьбы.

— Значит, ты признаешь, что просил его помогать тебе.

— Да. Тебе следует винить за случившееся меня, а не Вилли.

— Ты мог вызвать бог знает что. Ты не освобождал даму, оказавшуюся в беде, брат. Ты освобождал королеву, а это могло привести к гражданской войне.

— Я знаю. Знаю. Я был молод… и Вилли тоже. Это — моя вина. Но я прошу тебя не обвинять Вилли. Он жил со мной после того, как покинул замок. Подумай, что будет с ним, когда я уеду во Францию?

— Ты возьмешь его с собой?

— Это не входило в мои планы. Я собираюсь попросить тебя взять его обратно в замок. Он не может причинить вреда. Я буду во Франции, так что соблазны исчезнут. Он резок, но слишком молод, чтобы в одиночестве скитаться по стране. Он умрет с голоду или свяжется с разбойниками. Вильям, ты примешь Вилли обратно?

Сэр Вильям колебался. Он не мог признаться, но уже частенько подумывал, как бы позвать паренька обратно, и втайне обрадовался возможности вернуть его.

— Ну… — начал он, пытаясь придумать оправдание своей снисходительности. — По правде говоря, парень, который теперь прислуживает мне за столом, — неуклюжая деревенщина…

— Значит, возьмешь? Спасибо, Вильям. Теперь я могу ехать с легким сердцем.

Джордж отдал должное поданным блюдам.

— Он ел вовсе не как безнадежно влюбленный молодой человек, — сказала потом леди Дуглас сэру Вильяму.

Потом они проводили его к лодке, поскольку, несмотря на его кажущееся безразличие, сэр Вильям не мог рисковать и позволить ему увидеть королеву. Ничего плохого не случилось. Он находился рядом с Джорджем все время, пока тот был в замке, и даже Морэй не мог бы возразить.

Сэр Вильям стоял рядом с леди Дуглас, провожая взглядом лодку, пока та не достигла материка.

— Вы заметили, — спросил он мать, — что Джордж ни разу не взглянул в сторону темницы?

— Да, Джемми оказался прав, удалив его отсюда на некоторое время. Это сработало. Но как бы мне хотелось, чтобы теперь он мог вернуться в Лохлевен.


Солдаты, в обязанности которых входило охранять королеву, находили свое времяпровождение весьма монотонным. Им постоянно указывали на важность поставленной перед ними задачи, но это не уменьшало тоскливость их службы, которая заключалась в стоянии на одном месте в течении нескольких часов или в хождении взад-вперед по нескольку шагов.

Они постоянно думали, как убить время. Игра в карты была их любимым занятием. Они занимались и другими грубыми развлечениями. Но одной из самых любимых забав стало, как они называли, «освобождение королевы». Она заключалась в том, что они делились на две команды и начинали шуточное сражение, бросая друг в друга куски торфа.

Эта игра забавляла не только их самих, но и тех, кто наблюдал за ними из замка. Слуги и горничные кричали из окон, подбадривая то одну сторону, то другую, а иногда они и сами включались в потешную баталию. Даже Уилл Драйсдэйл, командир гарнизона, находил, что от этой игры невозможно удержаться, и однажды, чтобы сделать сражение более реалистичным, он выстрелил по группе «врага» из аркебузы, ошибочно решив, что она заряжена холостыми снарядами. В результате двое мужчин были ранены в бедро, а то, что считалось игрой, обернулось трагедией.

Мария, наблюдавшая из окна, тотчас послала своего аптекаря-француза посмотреть, чем он способен помочь.

Раненых отнесли в замок и перевязали им раны, но когда аптекарь вернулся к своей госпоже, у него был задумчивый вид.

— Печальный конец игры, — отметила королева.

Аптекарь хмыкнул.

— Кажется, вы не согласны со мной, — удивившись, продолжила королева.

— Ваше величество, — ответил аптекарь, — я заметил, что один из них тот, кто отвечает за лодки.

— Он тяжело ранен?

Мужчина пожал плечами.

— Эта рана выведет его из строя на некоторое время, ваше величество.

Мария поняла, что он имел в виду, и вздохнула. Это могло бы иметь значение, когда Джордж и Вилли были в замке. Они сумели бы придумать какой-нибудь план. Но сейчас кто здесь мог помочь ей? Сэр Вильям вновь удвоил меры предосторожности. Солдаты всегда были на посту, за исключением тех моментов, когда они уходили есть, но тогда королеву запирали в ее апартаментах. Закрывались и ворота замка, а сэр Вильям никогда не выпускал ключи из виду.

Этот несчастный случай с охранником лодок можно было бы использовать, если бы в замке были Джордж и Вилли.

Несколько дней спустя Вилли вернулся в замок.


Наступило первое мая. Прежде Мария со своими придворными, одетыми в зеленое, выезжала верхом праздновать этот день. Теперь подобные праздники только подчеркивали горечь того положения, в котором она оказалась.

Солнце озаряло ее комнату. Встав с постели и надев халат, Мария с распущенными волосами, струящимися по плечам, прошла к своей скамеечке для молитвы, опустилась на колени и помолилась о том, что сейчас уже казалось несбыточной мечтой.

Поскольку члены семейства Дуглас, ночевавшие в ее спальне, еще спали, она вошла в маленькую приемную и, осторожно достав письменные принадлежности, начала писать.

Это письмо было адресовано Елизавете, королеве Англии, и в нем Мария взывала о помощи.

«Из Лохлевена, 1 мая сего года.

Мадам, моя добрая сестра, меня меньше волнует длительность моего утомительного заточения и неприятности, исходящие от тех, кому я воздавала столько почестей, чем то, что я не в силах описать вам мои истинные бедствия и те различные оскорбления, которые мне наносят. И все же я изыскала способ послать вам письмо с верным слугой…»

Она прервала письмо и прислушалась. Из соседней комнаты не доносилось ни звука. Она подумала о тех днях, когда услышала, что Мария, королева Англии, умерла, и когда ее дяди, де Гизы, и ее свекор, Генри Второй, настаивали, чтобы она заявила свои права на титул королевы Англии. Елизавета вряд ли обрадовалась этому. Но теперь она уже не могла злиться на нее. Она должна понимать, что Мария не желала предъявлять права на титул, не принадлежавший ей. Ее толкали к этому другие.

«…Я умоляю вас, получив это письмо, проявить сострадание к вашей доброй сестре и кузине, и будьте уверены, что у вас не найдется более любящей и признательной родственницы в мире…»

Закончив письмо, она подписалась: «Обязанная вам и искренне любящая, добрая сестра и кузина, королева Мария».

Она запечатала его и, тщательно спрятав письменные принадлежности, тихонько вернулась в постель, отметив, что ее тюремщицы еще спят.

Когда Кристиана пришла к ней, она отдала ей письмо, и Кристиана пообещала, что оно будет переправлено на материк и вручено надежному посыльному.

Возмутится ли английская королева попранием королевского достоинства настолько, что предложит ей свою помощь? Или она только улыбнется и скажет: «Эта женщина когда-то провозглашала себя королевой Англии!»

Мария, быстро забывшая о том, какую злобу она когда-то вызвала, предлагала Елизавете стать такой же всепрощающей. И в это солнечное майское утро она была полна надежд.

Днем, гуляя с Сетон по берегу озера, она увидела мальчика возле лодок. Он дружески улыбнулся ей.

Мария вскрикнула от неожиданной радости:

— Ой, да это Вилли Дуглас!

— Снова в замке, ваше величество, — сказал Вилли, внимательно оглядываясь вокруг. Затем продолжил: — Не прерывайте прогулку, ваше величество, и не подавайте вида, что разговариваете со мной. Мне надо кое-что сказать вам, и я давно поджидал удобного случая. Но, пожалуйста, проходите мимо и возвращайтесь. Тогда я лягу в лодку, и меня никто не увидит. Остановитесь поближе и послушайте то, что я вам должен сказать.