Она нежно поцеловала его.

— Если бы Господь согласился исполнить одно мое желание, дорогой, — сказала Катрин, — я попросила бы его сделать тебя сегодня королем Франции. Мысль о том, что ты опоздал родиться на год, глубоко печалит меня.

— Но когда-нибудь, мама… — пробормотал он с честолюбивым блеском в удлиненных глазах.

— Когда-нибудь, мой дорогой. У твоего брата сегодня болезненный вид, — добавила она.

— Он уже давно выглядит неважно.

— Не волнуйся, мой дорогой. Все будет хорошо.

Катрин улыбнулась; несмотря на внешнее спокойствие, она испытывала тревогу. Она чувствовала себя как человек, который, считая себя богом, поднял бурю на море и обнаружил, что он — всего лишь простой смертный в неустойчивой лодке. Она была полна решимости выплыть в безопасное место. Пусть закончится свадьба, после этого Филиппу в качестве компенсации надо преподнести голову Колиньи.

Во всяком случае, это бракосочетание — дело не моих рук, скажет она, как бы намекая: «А другое дело подготовила я, желая доказать вам свою дружбу». Это удовлетворит Филиппа. А вдруг нет? Он, возможно, фанатик, но не глупец.

Она никогда не планировала дальше, чем на один или два хода вперед, сегодня она должна думать только о свадьбе и Колиньи. А потом? В Париже собрались большие силы гугенотов и католиков. Она однажды сказала: «Когда придет время, я буду знать, что мне делать». И она действительно будет знать. Она не сомневалась в этом. На сегодня этого достаточно.


Невеста была надменной, бледной и печальной. Она в ярости пожаловалась своим фрейлинам:

— Я молилась все эти дни и ночи. Умоляла Деву и святых помочь мне. Неужели все напрасно? Похоже, да, потому что сегодня — самый ненавистный для меня день, день моей свадьбы. Я проплакала несколько ночей.

Женщины утешали принцессу. Они знали, что по ночам она занималась любовью с герцогом де Гизом; однако Марго часто удавалось убеждать других в чем-то так же успешно, как и себя саму. Она увидела принцессу Маргариту в роли несчастной невесты, орудием в руках матери и брата, вынужденной выходить замуж за человека, которого она ненавидела. Действительно ли она ненавидела Генриха Наваррского? Он не был лишен своеобразной привлекательности. Она ощутила легкий интерес к нему, когда он пристально посмотрел на нее и подмигнул ей весьма вульгарно, как настоящий провинциал. Возможно, она не испытывала к нему настоящей ненависти. Но равнодушие выглядело менее драматично, чем ненависть, поэтому она должна заявлять, будто ненавидит Генриха Наваррского.

Несмотря на всю свою печаль, она не могла не восхищаться собственной внешностью. Она коснулась короны, покоившейся на ее голове. Как она идет ей! Этот брак сделает ее королевой; даже обожаемый ею Генрих де Гиз не мог сделать Марго королевой. Однако этот грубый молодой человек, которого она ненавидела, был королем. Она надела шапку из меха горностая; Марго замерла, любуясь собой; голубой головной убор сверкал бриллиантами. Она посмотрела через плечо на длинный шлейф, который понесут три девушки. Это будут обязательно принцессы. Только они подойдут на роль шлейфоносцев королевы. Она засмеялась от удовольствия и затем вспомнила о своем нежелании выходить замуж.

Восемнадцатое августа, подумала Марго, дата моей свадьбы. В этот день я стану королевой Наварры. Она оставила в прошлом девушку, решившую, что ее сердце разбилось, когда у нее отняли возлюбленного и женили его на Катрин Клевской. Она мимоходом вспомнила ту девушку, лишь ненамного более юную, чем сегодняшняя Марго, но совсем другую, более невинную! Она принялась искренне оплакивать ту девушку, вспомнив отчаяние, охватившее ее, когда она поняла, что мечта детства, надежда на брак с самым красивым мужчиной Франции, погибла. Та девушка была очаровательным несчастным призраком, наблюдавшим за тем, как фрейлины готовят Марго к свадьбе, которая сделает ее королевой.

— Ваше Величество, мы должны идти, — шепнула одна из женщин.

Привидение исчезло, его место заняла актриса.

— Ты торопишься, — холодным тоном произнесла она. — Я еще не королева, чтобы обращаться ко мне подобным образом.

Глаза девушки наполнились слезами, и Марго поцеловала ее.

— Пусть больше не будет слез. Достаточно тех, что пролила я.

Шагая по помосту, накрытому позолоченной тканью и соединявшему дворец епископа с собором Нотр-Дам, Марго держала голову высоко поднятой. Она видела внизу толпу и знала, что многие задохнутся и будут раздавлены насмерть до окончания церемонии. Люди рисковали жизнью, чтобы краем глаза взглянуть на королевскую свадьбу и в первую очередь на невесту, прославившуюся не только своей красотой, но и распутством. Она знала, что они будут беззлобно шептать друг другу. Им было известно о ее связи с их кумиром; католики бормотали весьма недовольно, потому что она выходила замуж не за католика Генриха де Гиза, а за гугенота Генриха Наваррского. В ее адрес прозвучат грубые шутки. Она догадывалась, что говорят люди.

«О, вы знаете, у нее был не только господин де Гиз. Она также спала с господином д'Антрагом и телохранителем короля, господином де Шарри. Говорят, принц де Мартиг тоже побывал в ее постели».

Похоже, от народа нельзя скрыть ничего. Неужели стены дворца не являются защитой?

Хорошо, она потешит толпу; парижане любили тех, кто забавлял их, хотя людей огорчала ее измена любимому ими герцогу.

Марго не сомневалась в том, что сегодня на улицах и рынках Парижа все сплетничают о ней.

Процессия не вошла в собор из-за соглашения о том, что жених не будет слушать мессу и переступать порог собора во время церемонии; толпа отреагировала недовольным ропотом, послышались смешки, крики «Еретик!». Но вскоре люди поняли, что ритуал, проходивший вне стен Нотр-Дам, могли увидеть многие. Марго опустилась на колени возле Генриха Наваррского перед западными дверьми.

Роскошно одетый жених выглядел весьма недурно, хотя невеста тотчас заметила в нем отсутствие вкуса, к которому она привыкла за время общения с придворными кавалерами. Драгоценности и позолота не могли заменить художественного чутья. Его голова оставалась заросшей по беарнской моде, от Генриха не исходил аромат духов, однако ленивая улыбка и насмешливые глаза сообщали ему некоторую особую привлекательность.

Опустившись на колени возле Генриха, Марго заметила своего возлюбленного; ей показалось, что он никогда еще не был так красив, как сегодня. Она знала, что восторженные крики, раздававшиеся, когда процессия двигалась по помосту, адресовались не столько ей и ее жениху, сколько возлюбленному невесты. В своей герцогской мантии он был великолепен. Он возвышался над своей свитой, августовский солнечный свет золотил его волосы и бороду. Воспоминания захватили Марго; она снова превратилась в девушку с разбитым сердцем. О, почему ей не позволили выйти замуж за ее избранника? Если бы ей разрешили стать женой Генриха де Гиза, подумала Марго, для нее не существовали бы другие мужчины. Разве она любила д'Антрага, де Шарри иди даже принца Мартига? Она отдавалась им лишь потому, что у нее отняли настоящую любовь, разбили ей сердце.

Как неприятен человек, находившийся возле нее! Она не выйдет за него. Она принадлежит златовласому гиганту, любимцу парижан. Он был ее первой любовью и будет последней.

Церемония началась. Генрих Наваррский взял Марго за руку.

Я не сделаю этого. Не сделаю! — подумала она. Почему я не могу выйти за того, кого я выбрала? Почему должна согласиться на брак с этим дикарем? Я буду принадлежать Генриху де Гизу. Мне не нужен Генрих Наваррский.

Она заметила воцарившуюся тишину; люди ждали ее ответа. Она должна сказать, что согласна выйти за человека, стоявшего возле нее. Марго охватило озорное настроение; любовь к спектаклю пересилила все остальное. Пусть весь Париж узнает, что она в последний момент отказалась выйти замуж за мужчину, которого ей навязали.

Кардинал повторил свои вопросы. Губы Марго были плотно сжаты. Я не сделаю это. Не сделаю! — думала она.

Марго почувствовала, что кто-то положил сзади руку ей на голову.

— Говори! — произнес с яростью в голосе король прямо в ухо девушки; она с вызовом тряхнула головой.

— Дура! — сказал Карл. — Наклони голову, или я убью тебя.

Он грубо толкнул ее голову вперед и вниз; она услышала, как король пробормотал, обращаясь к кардиналу:

— Этого достаточно. Она кивнула. Наша невеста от смущения онемела. Кивок означает, что она согласна.

Но многие увидели происшедшее; люди восхитились смелостью принцессы; церемония продолжилась. Жених с насмешливой улыбкой посмотрел на невесту.


Теперь пришел черед пиршеств, балов и маскарадов.

Колиньи мечтал о покое своего дома в Шатильоне. Он страстно хотел соединиться со своей семьей, но знал, что должен оставаться в Париже. Он упрекал себя за это желание, напоминал себе о том, что должен радоваться вновь обретенному влиянию на короля.

Когда ему предоставлялась такая возможность, он бежал от светской суматохи и роскошных увеселений в свои покои, чтобы написать письмо Жаклин.


Дорогая, любимая жена! Сегодня завершилось бракосочетание сестры короля с королем Наварры. Следующие три дня будут посвящены развлечениям: банкетам, маскарадам, танцам, турнирам. Король заверил меня, что после этого он потратит три дня на выслушивание всевозможных жалоб, поступающих из разных частей страны. Я вынужден работать на пределе моих сил. Несмотря на мое сильное желание увидеть тебя, думаю, мы оба испытали бы укоры совести, если бы я не исполнил мой долг. Но я постараюсь выехать из города на следующей неделе. Я предпочел бы находиться рядом с тобой, нежели при дворе, но мы должны больше заботиться о наших людях, нежели о личном счастье. Остальное расскажу тебе при встрече, радость которой постоянно предвкушаю.

Дорогая и любимая супруга! Я молю Господа о том, чтобы он берег тебя.

Написано восемнадцатого августа 1572 года в Париже. Будь уверена в том, что среди этих празднеств я не оскорблю своим поведением никого, а в первую очередь — Господа.