Но их троица — Франсуа, Генрих Наварра и Маргарита — трещала по швам, и все из‑за этой шлюхи де Сов! Маргарита скрипела зубами, стоило ей подумать, что брат и муж наперебой волочатся за красоткой и спят с ней по очереди. Ладно бы это, пусть бы спали, но Шарлотта совершенно сознательно ссорила их между собой, старательно вызывая ревность. Маргарита понимала, что это приказ королевы‑матери, всячески старалась противостоять разладу между мужем и братом, но неизменно терпела крах, ночная кукушка, как известно, дневную легко перекукует.

И вдруг требование удалить одну из любимых придворных дам — де Ториньи. Жигонна знала об увлечениях Маргариты все, она была из тех немногих, кому королева могла доверить свои тайны. Бедой придворной дамы оказалось то, что она не пожелала стать любовницей Дю Гаста и соответственно его шпионкой за Маргаритой. У Дю Гаста было влияние и на короля, и на супруга Маргариты.

— Но, сир, почему я должна отказываться от Жигонны в угоду мерзкому Дю Гасту?! Ведь вы прекрасно знаете, что именно он из ненависти ко мне требует удалить верную фрейлину.

Генрих смотрел почти волком, он был явно настроен не в пользу супруги, и Маргарита не могла понять почему.

Вот уж чего она никак не ожидала от мужа, так это поддержки действий короля и королевы‑матери в действиях против себя. Да, у них не было особой близости все это время, только постель, в которой они разговаривали совсем мало, но это не повод, чтобы поступать в угоду капризам короля против собственной супруги. Маргарита прекрасно понимала, что даже не в угоду королю или королеве‑матери Генрих Наваррский поддержал нелепое требование удалить от супруги ее фрейлину Жигонну де Ториньи. Сделал он это под влиянием Шарлотты де Сов!

— Ну почему, почему я должна изгонять Жигонну?!

Генрих предпочитал не обсуждать с женой ничего.

Прощаясь с верной фрейлиной, Маргарита рыдала:

— Я больше не могу полагаться на своего мужа, как на близкого мне человека. Когда ему нужна моя помощь, он легко принимает, но как только помощь нужна мне, Генрих предает.

Это была правда, супруг уже не раз предавал и всю жизнь будет предавать Маргариту, желая ей смерти, хотя она всю жизнь будет по возможности помогать ему и сквозь пальцы смотреть на все его любовные похождения (у Генриха насчитали 56 любовниц кроме мимолетных связей, что значительно превосходило все увлечения Маргариты).

Жигонна уехала в свое имение, трогательно попрощавшись со своей королевой. Мать и король старательно выжигали вокруг нее все, чтобы остались только люди либо настроенные враждебно, либо вообще ненавидящие. За что? Король, хотя и сделал вид, что простил сестру за поддержку младшего брата, на самом деле прощать не собирался, в его сердце тлели обида и ненависть, которые старательно подогревал ненавистный Маргарите Дю Гаст.

Королеву‑мать тоже не обманывала кажущаяся беззаботность дочери, Екатерина прекрасно понимала, что в случае необходимости Маргарита сделает выбор вовсе не в пользу обожаемого матерью Генриха. К тому же королева‑мать не без оснований подозревала, что Маргарита в сговоре с Франсуа Алансонским и готова помочь тому бежать.

Маргарита была безутешна, она с таким трудом добилась почти дружеских отношений с супругом, пусть между ними не было романтической любви, а бывала только чисто физическая близость, в остальное время они уже разговаривали как брат с сестрой. И вдруг… Мерзавка де Сов явно нашептала Генриху в уши что‑то против супруги, тот постепенно стал отдаляться, все реже заходил по вечерам, не оставался на ночь…

А теперь вот открыто предал.

«Ну и пусть! — рыдала в подушку Маргарита. — Пусть! Обойдусь без него!»

Мадам де Ториньи уехала, а Маргарита действительно научилась обходиться без супруга. Она в очередной раз влюбилась.

Он был хорош! Ах, как он был хорош! Рослый, совершенно обворожительный, забияка, не знающий удержу ни в чем — ни в драке, ни в любви. Разве можно в чем‑то отказать красавцу, который твердит: Для меня нет ни неба, ни ночи, ни дня Без ваших глаз голубого огня.

Луи де Клермон Бюсси д’Амбуаз был прославленным бретером, готовым по любому поводу обнажить свою шпагу и столь отменно владеющим ею, что немногие отваживались противостоять ему. Один на один Бюсси побеждал любого, потому подсылаемые против него убийцы нападали втроем, вчетвером… Но дело заканчивалось в худшем случае ранением. Бюсси умудрялся справиться и с тремя.

Влюбленный романтичный красавец, блистательно владеющий шпагой, насмешливый и бесстрашный, покорил сердце Маргариты. Бюсси был фаворитом герцога Алансонского, но главное — он терпеть не мог миньонов короля, особенно Дю Гаста. Уже за одно презрение к Дю Гасту Маргарита была готова полюбить Бюсси!

Если Ла Моль был взрослым, опытным любовником, то Бюсси скорее романтичным и напористым, способным дать Маргарите то, чего она категорически не получала от мужа: восхищение мужчины красивой женщиной. Они сгорали от страсти вдвоем, вдвоем же эту страсть и подпитывая.

Маргарита просто забыла, что у нее есть муж, мрачный мужлан, совершенно не умеющий ни ухаживать, ни удовлетворить романтическую страсть, король Наварры совершенно не подходил своей королеве, а потому ее не интересовал. Пусть спит со своей Шарлоттой и выдает ей секреты, больше Маргарита его судьбой заниматься не намерена! Позже она занялась, да еще как, но тогда все мысли Маргариты были о Бюсси!

Бюсси открыто противостоял Дю Гасту, тот даже организовал нападение на него, но пятеро наемных убийц не смогли справиться с одним Луи де Клермоном! Ранен‑ный в руку, он ходил героем, собирая вокруг себя толпу восторженных почитателей.

Увидев, что его рука на простой перевязи, Маргарита не удержалась и подарила любовнику свой красивый шарф. Бюсси немедленно объявил, что ради одного этого стоило получить ранение от подлеца Дю Гаста. Разве мог так поступить Генрих Наваррский? Конечно, нет, а потому невообразимо упал в глазах своей супруги.

Переживал ли король Наварры разлад в отношениях с женой? Неизвестно, он научился быть столь скрытным, что никто ничего не мог понять. Генрих спал с де Сов, изредка посещал спальню жены, чтобы не было претензий, иногда вел с ней беседы ни о чем и старательно делал вид, что доволен жизнью.

К счастью, Маргариту это беспокоило мало, она была влюблена, а потому совершенно неопасна в качестве заговорщицы. Если бы король или королева‑мать поняли, что такое состояние Маргариты куда безопасней, они поддерживали бы влюбленность, но бравада возлюбленного сестры, а также его растущая популярность надоели Генриху, и король приказал Бюсси отбыть вон, найдя самоуверенному красавчику занятие подальше от Парижа.

Маргарита снова рыдала, но поделать ничего не могла. Пережив отъезд возлюбленного, она снова занялась интригами.

Лувр, как обычно, залит огнями, тысячи свечей позволяли забыть, что на улице ночь, а их отражения в тысячах бриллиантов, что где‑то есть бедность. Хотя об этом собравшиеся придворные думали меньше всего, их куда больше интересовало, в каком наряде появится король, как будет одета его сестра Маргарита де Валуа. Королева Луиза не только не стремилась стать законодательницей моды, но даже не решалась повторять наиболее скромные наряды Маргариты. Не единожды королева Наварры пыталась придумать одежду для супруги своего брата, но каждый раз Луиза мямлила нечто вроде: «Король, мой супруг, не позволит…» — и оставалась в том, что ей дарил Генрих. Похвальная покорность, приводившая к тому, что королева слишком редко меняла свои наряды, потому что довольно скоро после свадьбы Генриху оказалось не до нее, все время занимали миньоны…

На сей раз Маргарита превзошла сама себя, она трижды за вечер переодевалась, каждый раз потрясая собравшихся изумительным подбором цветов и разнообразием отделки. Завистливые языки принялись злословить, ради чего такие старания, вернее, ради кого. Любвеобильная Маргарита без любовника, а собственный муж занят Шарлоттой де Сов. Так что же означала смена нарядов королевы Наварры, желание очаровать кого‑то нового или вернуть мужа?

Сначала Маргарита появилась в нежно‑зеленом робе, щедро усыпанном жемчугами и бриллиантами. Черные волосы королевы Наварры, как всегда, искусно уложены в затейливую прическу. Шарлотта де Сов, вокруг которой уже привычно вились одновременно Франсуа Алансонский и Генрих Наваррский, окинула королеву завистливым взглядом, но тут же взяла себя в руки и кивнула королю Наварры в ее сторону:

— Ваша супруга сегодня необычайно хороша. Не желаете ли сказать ей об этом?

Генрих, может, и желал, потому что Маргарита и впрямь была восхитительна, только при ее изумительной, нежной, цвета слоновой кости коже можно позволить себе столь необычный оттенок зеленого, любую другую цвет просто уничтожил бы; понимая это, злилась не одна Шарлотта де Сов. Но отойти от красавицы из «летучего эскадрона» королевских шлюх Генрих не мог, его место непременно занял бы Франсуа Алансонский. Пришлось усмехнуться:

— Для меня вы, мадам, куда прекрасней, причем не только в этом наряде, но и без него…

Грубоватый король Наварры научился делать комплименты, но Шарлотта незаметно поморщилась — чесноком от него все равно пахло…

Протанцевав несколько танцев, причем последний со своим братом Франсуа, Маргарита исчезла. Пока придворные пытались сообразить, кто же увел красавицу, Генрих Наваррский пошутил над приятелем:

— Монсеньор, от вас сбежала даже такая верная дама, как ваша сестра Маргарита?

И без того мрачный Франсуа, который почти не улыбался после отъезда Бюсси, фыркнул, как рассерженный кот, и бросился прочь из зала. В двери он почти столкнулся с Маргаритой, успевшей переодеться, одного мига было достаточно, чтобы они кивнули друг дружке и разошлись.

Теперь королева Наварры появилась в робе из белого атласа с несколькими затейливыми алыми вставками и столь искусно расположенными украшениями, что придворные надолго отвлеклись от самого бала, занимаясь разглядыванием изящного наряда законодательницы мод. Маргарита чувствовала себя в центре внимания, она была сама любезность, очаровательная, остроумная, красивая, легко дарила улыбки, изящно двигалась в танце, но вдруг столь же неожиданно, как в предыдущий раз, исчезла из зала.