– Разве мы не должны терпеть ради того, чтобы обрадовать Господа и всех святых?

– Я этого не понимаю, Эммануил, и я уже слишком устала, чтобы попытаться понять. Нам сказали, что это – христианская страна. Наше заветное желание состоит в том, чтобы обратить наш народ в христианскую веру. Мы делаем это путем убеждения. Мы делаем это силой. Это – работа Господа. А какая работа у дьявола?

– Тебя одолевают странные мысли, Изабелла.

– Они приходят непроизвольно. Смотри, что случилось с нами. У моих родителей пятеро детей – четыре дочки и один сын. Вдруг их единственный сын и наследник умирает, а его наследник рождается мертвым. Моя сестра Хуана очень странная, она настолько необузданная, что до меня уже дошел слух, будто она полубезумная. Она уже доставила моим родителям массу беспокойств, провозгласив себя принцессой Кастильской. Вот видишь, Эммануил, это как бы пример… того зла, которое рождается под воздействием этих проклятий.

– Ты очень устала и в смятении, дорогая Изабелла.

– Нет, отнюдь. По-моему, я в здравом уме и представляю все достаточно отчетливо… причем более отчетливо, чем все остальные. Сейчас я ношу ребенка, что может быть очень опасно. Ведь я – дочь проклятого королевского дома. Интересно, что будет дальше?

– Все это болезненные фантазии, что нередко бывает в таком положении, как твое.

– Да неужели, Эммануил? О, ну так скажи тогда… скажи мне, что я могу быть счастлива. Хуан подхватил лихорадку, ведь так? Подобное могло случиться с любым. А ребенок родился мертвым из-за горя Маргариты. Хуана ведь не сумасшедшая, не правда ли? Она просто чрезмерно пылкая и целиком попала под очарование этого красавца-негодяя, ее мужа. Разве это не естественно? А я… я никогда не отличалась сильным здоровьем, поэтому у меня иной раз и возникают всевозможные болезненные фантазии… К тому же это просто-напросто из-за моего нынешнего состояния.

– Да, это так, Изабелла. Конечно же, так. А теперь никаких больше болезненных состояний. Теперь ты будешь отдыхать.

– Я засну, если ты сядешь рядом и возьмешь мою руку, Эммануил. Тогда я буду чувствовать себя спокойно.

– Я останусь с тобой, но нам необходимо отдохнуть. Ты, верно, забыла, что завтра начинаются наши поездки.

– Да, теперь мы должны ехать в Сарагосу. Там кортесы провозгласят меня наследницей короны, как это было сделано здесь, в Толедо.

– Верно. А теперь отдыхай.

Она закрыла глаза, и Эммануил откинул волосы с ее горячего лба.

Он был обеспокоен. Ему не нравился разговор об ее предчувствиях. И еще он думал, что церемония в Сарагосе не будет столь приятной, как в Толедо. Кастилия не возражала принять женщину в качестве наследницы престола. Но Сарагоса, столица Арагона, не признавала за женщинами права управлять страной.

Но он не стал говорить об этом. Пусть Изабелла отдохнет. Они справятся со всеми невзгодами лучше, если будут воспринимать их каждую в отдельности.

* * *

Принцесса Изабелла Кастильская вместе с мужем, Эммануилом, прибыла в Сарагосу.

Люди смотрели на них холодным оценивающим взглядом. Да, перед ними старшая дочь и наследница их Фердинанда, но она была женщиной, а арагонцы не признавали за женщинами права управлять Арагоном. Пусть там, в Кастилии, издают собственные законы, но арагонцы никогда не примут законы Кастилии как свои. Арагонцы – народ решительный, и они готовы сражаться за то, что считают своими правами.

Поэтому, когда Изабелла въехала в их город, повсюду царила тишина.

«Как эта встреча отличается от радушной встречи в Толедо», – подумала Изабелла. Ей не нравился этот город с колокольнями и угрюмыми людьми. Она ощущала легкое негодование, как только они въехали в Арагон. Она нервничала, когда проезжала верхом вдоль берегов Эбро мимо пещер, которые, казалось, были повсюду в этой стране: и в сьеррах, и вдоль берегов реки. Желтые воды Эбро были беспокойными, а большинство домов походили больше на крепости, чем на жилые дома, напоминая Изабелле о том, что здесь живут люди, которые будут решительно отстаивать и бороться за то, что им полагается.

По прибытии в этот малогостеприимный город она молилась перед статуей Богородицы, изваянной, как говорили, ангелами четырнадцать столетий назад. Мантия Богородицы была украшена драгоценностями, как и венец, и казалось, что и мантия и венец душат ее. Изабелле вдруг пришла в голову мысль, что четырнадцать столетий назад Богородица выглядела совсем иначе, когда, согласно легенде, явилась святому Иакову.

От Богоматери она пошла в собор, расположенный неподалеку, и там помолилась еще раз, чтобы Господь дал ей силы вынести то, что ее ожидало.

Люди наблюдали за ней и перешептывались.

– Корона Арагона была обещана наследникам Фердинанда мужского пола.

– А это ведь женщина.

– Тем не менее она дочь нашего Фердинанда, а сыновья у него незаконные.

– Однако корона должна перейти к будущему наследнику мужского пола.

– Кастилия и Арагон теперь, когда ими управляют Фердинанд и Изабелла, – одно целое.

В Арагоне зрело противодействие провозглашению наследницей престола женщины. Изабелла Кастильская была королевой по праву наследования, однако было прекрасно известно, что в ее руках более сильная власть, нежели у Фердинанда. По мнению арагонцев, Фердинанд должен был править Испанией, а Изабелла – просто быть его супругой.

– Нет, – говорили арагонцы, – у нас женщины на троне не будет. Арагон будет поддерживать наследника мужского пола.

– Но подождите минуточку… ведь принцесса беременна, не так ли? Если у нее родится сын…

– А, тогда совсем другое дело. Такое никого не обидит. Арагонская корона переходит потомкам Фердинанда мужского пола, и его внук станет здесь законным наследником.

– Значит, надо подождать пока родится ребенок. Вот простой ответ на все вопросы.

Да, это был простой ответ, и кортесы его подтвердили. Они не станут давать клятву верности Изабелле Португальской, потому что она – женщина, однако если родится сын, они примут его как наследника арагонской короны и всей Испании.

Все это вызвало крайнее утомление у Изабеллы.

Ее тревожили враждебные взгляды членов кортесов. Ее огорчали и нервировали их надменные манеры, за которыми скрывалось одно: пока она не произведет на свет сына, они не станут обращать на нее никакого внимания.

Изабелла возлежала на постели, и служанки успокаивали ее, а когда вошел Эммануил, служанки стремительно выбежали из покоев и оставили супругов наедине.

– Я чувствую на себе огромную ответственность, – проговорила она. – И, пожалуй, предпочла бы быть женщиной из простонародья, ожидающей рождения малыша.

* * *

Королева гневно посмотрела на Фердинанда.

– Да как они смеют! – крикнула она. – В каждом городе Кастилии нашу дочь принимали с величайшими почестями! А в Сарагосе, столице Арагона, ее подвергают оскорблениям!

Фердинанд лишь криво ухмыльнулся. Сколько раз ему приходилось быть на вторых ролях, занимать второстепенное место, когда ему давали понять, что Арагон не столь важен, как Кастилия, и тем самым королева Кастилии выше короля Арагона.

– Они просто используют свои права, – заметил он.

– Их права не признавать нашу дочь – ты это имеешь в виду?! – гневалась королева.

– Нам с тобою отлично известно, что Арагон признает наследников только по мужской линии.

Слабая улыбка скользнула по его губам. Он напоминал ей, что он – король Арагона, и здесь к нему относятся как к правителю, а королеву считают лишь его супругой.

Изабеллу совершенно не волновали его личные чувства. Она думала только об унижении, которому подвергалась ее дочь.

– Я так и вижу, как они насмехаются над ней, словно это какая-нибудь торговка рыбой! – процедила сквозь зубы королева. – Сколько еще продлится беременность? Она должна родить в августе. Итак, подождем до августа, и если она родит мальчика, – признаем ребенка наследником трона. Говорю тебе, наша дочь Изабелла, будучи нашей старшей дочерью, – наша наследница.

– Они не согласятся признать ее, поскольку она женщина.

– Меня ведь признали.

– Как мою жену, – напомнил Фердинанд.

– Да я скорее пошлю на них вооруженных солдат, чем стану терпеть такую наглость со стороны кортесов Сарагосы. Пусть они разберутся с этими наглецами! Я заставлю их признать нашу Изабеллу наследницей Испании!

– Ты не можешь так поступить.

– Однако я сделаю это, – отрезала Изабелла.

Фердинанд оставил жену и вскоре обратился к некоему государственному деятелю, Антонио Фонески, брату епископа, носившего то же имя, честности и справедливости которого, ему было известно, доверяла Изабелла. Фердинанд однажды направлял его в качестве посланника к французскому королю Карлу VIII, и поведение Фонески произвело на обоих суверенов такое впечатление, что они часто в трудные моменты обращались к нему за всевозможными советами.

– Ее Величество в ярости от поведения кортесов Сарагосы, – сообщил ему Фердинанд. – Королева собирается послать солдат, чтобы заставить арагонцев подчиниться и признать нашу дочь наследницей престола.

– Соизволит ли Ваше Величество выслушать мое мнение? – спросил у королевы Фонески.

Изабелла ответила утвердительно.

– В таком случае, Ваше Величество, я бы сказал, что арагонцы ведут себя как хорошие и преданные подданные. Вы должны их извинить – они действуют довольно дальновидно: в данном деле трудно принять решение, чтобы не создавать нежелательного прецедента.

Фердинанд внимательно наблюдал за женой. Он знал, что ее любовь к справедливости всегда побеждает иные чувства.

Королева молчала, обдумывая слова государственного деятеля.

– Вижу, что вы правы, – наконец заговорила она. – Остается только надеяться… и молиться… чтобы у меня родился внук.

* * *

Королева Португалии лежала на кровати. У нее начались схватки, и она понимала, что время наступило.