– Разве я им понравилась?

– Ты нравишься мне… так пусть все остается как есть.

– Но, Хуан, ты так всему радуешься. Наверное, мне следовало бы научиться быть более величественной, более испанской, более похожей на королеву. Я должна постараться во всем подражать твоей матушке и стать похожей на нее.

– Оставайся такой, какая ты есть. – Он поцеловал Маргариту в губы. – Это мне нравится больше.

Она спрыгнула с кровати и начала плавно и торжественно танцевать павану. Но вдруг ее настроение изменилось.

– А вот как бы станцевали павану во Фландрии, – объявила она.

И исполнила такую убийственную пародию на этот испанский танец, что Хуан чуть не умер от смеха.

– Ну же, потанцуй со мной, – попросила она, протягивая ему руки. – Если будешь танцевать очень хорошо, я открою тебе один секрет.

Когда муж приблизился к ней, Маргарита заметила, что он выглядит смущенным, и лицо его пылает.

– Хуан, – сказала она, – ты устал.

– Немного. В зале было очень жарко.

– Твои руки просто горят!

– Неужели?

– Сядь. Я приготовлю тебя ко сну. Ну пойдем же, я буду твоим слугой.

– Маргарита, – произнес он, смеясь, – что подумают слуги о твоих диких манерах?

– Что я – фламандка… только и всего. Разве тебе не известно, что фламандцы – это народ, который предпочитает шутки и смех любым торжественным церемониям. Они простят мне мои странности только потому, что я – фламандка. А как только они узнают мою новость, то простят мне все на свете.

– Какую новость?

– О, да разве ты не догадываешься?

– Марго!

Она наклонилась к нему и нежно поцеловала в лоб.

– Мы будем счастливы с тобой, маленький отец, – шепотом ответила она.

* * *

Это была незабываемая ночь.

– Я всегда буду любить Саламанку, – сказала Маргарита.

– Мы привезем его в Саламанку, как только он подрастет, – произнес Хуан.

– И пошлем его в здешний университет и скажем людям, что мы любим их город за то, что провели здесь самые счастливые дни и ночи нашего медового месяца.

– И здесь я впервые узнал о том, что он существует.

Они рассмеялись и снова занялись любовью; теперь они чувствовали себя более серьезными, более ответственными. Теперь они не просто любовники, а почти родители, и они благоговели перед такой перспективой.

Когда Маргарита проснулась, уже рассветало. Почему-то она встревожилась. И она не знала причины. Город уже пробуждался к жизни. На улицах появились студенты.

Ощущение тревоги усилилось.

Маргарита села на кровати и громко позвала:

– Хуан!

Он не ответил, и ей пришлось окликнуть его еще раз. Румянец по-прежнему играл на его щеках, а когда она прижалась лицом к его лицу, ее поразило, до чего оно горячее.

– Хуан! – прошептала она. – Хуан, дорогой, проснись! Он открыл глаза, и ей тут же захотелось заплакать от радости и облегчения, когда она увидела, что муж улыбается.

– О, Хуан, я вдруг подумала – что-то случилось!

– Разве может случиться что-нибудь плохое? Маргарите показалось, что его тело обжигает ей пальцы.

– Какой ты горячий!

– Я? Разве? – Он хотел приподняться, но не смог и снова упал на подушки.

– Что с тобой, Хуан? Что у тебя болит? Он положил ее ладонь на свой лоб.

– У меня кружится голова.

– Ты болен! – Маргарита мигом соскочила с кровати, накинула халат и подбежала к двери с криком:

– Быстрее сюда! Принц заболел!

* * *

Вокруг кровати стояли врачи.

«У Его Высочества лихорадка, – говорили они. – Но с помощью наших лекарств он очень скоро поправится».

Маргарита весь день провела у постели мужа. Она с нежностью наблюдала за ним, прилагая все усилия, чтобы разглядеть на его лице признаки выздоровления.

Однако ее надежды не оправдались, и всю следующую ночь она снова просидела у постели больного.

Рано утром у него началась горячка.

Доктора собрались на консилиум.

– Ваше Высочество, – заявили они, – мы считаем, что необходимо безотлагательно известить короля и королеву.

– Пусть это сделают, и как можно быстрее, – спокойно ответила Маргарита.

Гонцы во весь опор поскакали в пограничный город Валенсия-де-Алькантара. Маргарита, не смыкая глаз, сидела у постели мужа.

* * *

Фердинанд принял посланников из Саламанки.

Он прочитал письмо Маргариты. Хуан болен! Но он же был совершенно здоров в начале их медового месяца! Наверное, это просто истерические страхи молодой женщины. Хуан, видимо, немного устал; наверное, супружеские обязанности утомили юношу, который до свадьбы вел чрезвычайно добродетельную жизнь. У Фердинанда, когда он женился, подобных проблем не возникало, однако он допускал, что Хуан мог сильно отличаться в этом отношении от него.

Но вот пришло еще одно письмо. Оно было подписано двумя докторами. Состояние здоровья принца вызывает у них тревогу. Они считают, что он подхватил злокачественную лихорадку, и болезнь настолько прогрессирует, что родители должны незамедлительно приехать.

Фердинанд помрачнел. Выходит, это не женская истерика, и Хуан, по-видимому, действительно серьезно болен.

Как это несвоевременно! Изабелла все еще празднует свой брак с Эммануилом, и если Фердинанд с Изабеллой неожиданно отправятся к Хуану, их отъезд может вызвать беспокойство и всякие нежелательные толки.

Фердинанд шел к покоям Изабеллы, размышляя о том, как лучше сообщить ей печальную новость. При виде мужа она улыбнулась, король почувствовал внезапный прилив нежности к ней. Она выглядела немного постаревшей; на лице прибавилось еще несколько морщинок, вызванных отъездом Хуаны, а затем Изабеллы. Когда Фердинанд закончил хлопоты, связанные с браком старшей дочери, у него появилось время для проявления нежных чувств к жене. «Она добрая, хорошая, преданная мать, – думал он, – и если иногда неправильно ведет себя по отношению к детям, то это из-за чрезмерной любви к ним».

Он решил умолчать о письме докторов и показать ей только письмо Маргариты. Тогда она не так сильно разволнуется.

– Известия из Саламанки, – сообщил он. Лицо королевы озарилось радостью.

– Я слышала, что народ устроил им такой прием, какого редко кто удостаивался прежде, – промолвила она.

– Да-да, это правда, – ответил Фердинанд, – но вот…

– Но – что?.. – воскликнула королева, и в ее глазах появилась тревога.

– Хуан немного нездоров. Я получил письмо от Маргариты. Бедное дитя пишет совершенно не так, как положено уравновешенной даме.

– Покажи мне письмо.

Фердинанд вручил ей письмо, и пока Изабелла читала, обнимал ее за плечи.

– Видишь, это просто приступ истерии со стороны Маргариты. Если тебе интересно мое мнение, скажу, что женитьба нашего Хуана на такой веселой и полной жизни девушке несколько утомила его. И он нуждается в отдыхе и покое.

– Лихорадка! – воскликнула королева. – Интересно, что это означает?

– Перевозбуждение. Излишнее волнение… Изабелла, я вижу, ты взволнована. Я немедленно отправлюсь в Саламанку. Ты останешься здесь, чтобы попрощаться с Изабеллой и Эммануилом. Напишу из Саламанки, чтобы вас успокоить.

Изабелла обдумывала слова мужа.

– Знаю, – продолжал Фердинанд, – что если я туда не поеду, ты будешь по-прежнему беспокоиться. Если же мы отправимся в Саламанку вдвоем, это породит самые нелепые слухи, которые немедленно расползутся по всей стране.

– Ты прав, Фердинанд. Пожалуйста, как можно скорее поезжай в Саламанку. И напиши мне… как только увидишься с ним.

Фердинанд с большой нежностью поцеловал жену, как не целовал ее уже долгое время. Он очень любил Изабеллу, особенно когда перед ним была не властная королева, а покорная жена.

* * *

Саламанка встретила Фердинанда тишиной. Казалось, университетский город погрузился в траур.

Казалось, даже не надо было смотреть на докторов, чтобы почувствовать их тревогу.

– Как себя чувствует мой сын? – сразу осведомился он.

– Ваше Величество, с тех пор как мы вам написали, лихорадка не только не ослабла, но стала еще сильнее.

– Я немедленно пойду к больному.

У постели Хуана он увидел Маргариту и еще несколько рыдающих женщин, а выражение лиц мужчин было настолько скорбным, что королю показалось – сын доживает последние часы.

Фердинанд испытующе посмотрел на слуг, и гнев вытеснил его страх. Как они только осмеливаются думать, что Хуан умрет?! Он не может умереть. Хуан – наследник объединенной Испании, а если не будет наследника мужского пола, возникнут сложности с Арагоном – они не потерпят правителя-женщину. До рождения Хуана у них с Изабеллой были только дочери. И теперь после всех их надежд и планов Хуан умрет? Нет – это невозможно!

Бледная и осунувшаяся, Маргарита держала себя в руках и выглядела спокойной. Фердинанд почувствовал расположение к невестке. Однако безжизненное лицо Хуана испугало короля.

Он встал на колени подле кровати и взял больного за руку.

– Сын мой, что это за дурные известия я услышал? Хуан слабо улыбнулся ему и произнес:

– О, отец, вот ты и приехал. А мама здесь?

– Нет. Для чего ей приезжать, когда у тебя легкое недомогание. Сейчас она в Валенсии-де-Алькантара, провожает твою сестру Изабеллу в Португалию.

– Мне так хотелось бы с ней увидеться, – еле слышно проговорил Хуан.

– Ну, вы скоро увидитесь.

– Думаю, ей очень скоро придется приехать, отец.

– Но зачем? – сердито спросил Фердинанд.

– Не надо на меня гневаться, отец, но я чувствую, что смерть неумолимо приближается ко мне.

– Какая чушь! Маргарита, ведь это чушь, не так ли?

– Не знаю, – с каменным выражением лица ответила Маргарита.

– Тогда я знаю! – взревел Фердинанд. – Ты выздоровеешь… и очень скоро. Боже мой, разве не ты наследник трона… разве не ты единственный наследник мужского пола? Ты представляешь, как пойдут дела, если ты оставишь нас без наследника-мужчины. Боже!