Наверно, мне не стоит удивляться. До сих пор моя жизнь не совсем соответствовала плану.

Единственный мир, который я когда-либо знала, был полностью уничтожен в мгновение ока. Крепкий счастливый брак родителей, лучшая школа, никаких забот, кроме поиска парня или летней практики. Все, что потребовалось, это мгновенное сообщение, чтобы отвлечь меня на минуту, чтобы убрать ногу с тормоза на время, которого хватило, чтобы автомобиль скатился на несколько метров на перекресток, запустив череду событий, которые убили маму и украли свободу папы.

С этого момента чувство вины затмило мою беззаботную жизнь, оставив лишь чернильную тьму, которая, казалось, никогда не закончится.

А потом я встретила Шейна Хоторна.

Он перекатился с меня, его янтарные глаза смотрели на мое лицо из-под нахмурившихся бровей.

Шейн не знал, что последняя глава моей жизни была написана отравленной ручкой. Он целовал меня до тех пор, пока я не терялась в мыслях, а на вдохе предлагал будущее, которое, как я думала, стало недосягаемым навсегда. И как будто этого было недостаточно, он столкнулся со своим собственным клетчатым прошлым, нашел искупление в истине.

Для меня не будет искупления. Я была за рулем в тот день. Если бы рассказала правду, отец был бы свободен.

Но я промолчала.

Если бы не клятва держать рот на замке. Обещание отцу, что ему никогда не придется навещать свою дочь в тюрьме.

Это обязательство связало мне руки эффективнее, чем наручники.

Но больше оно меня не сдерживало.

– Это был не тот ответ, на который я надеялся, – протараторил он с хмурым взглядом.

Надежда была опасной вещью. Она могла вознести так высоко, прежде чем гравитация вернет обратно на Землю. Чем выше взлетел, тем больнее упал. Нахождение с Шейном последние несколько месяцев было дикой, сумасшедшей, захватывающей поездкой, особенно после последних трех лет, погрязших в вине и горе. Каким-то образом я обнаружила лихорадочный голод, который только Шейн когда-либо порождал во мне и который только он мог утолить. Шейн снова принес радость в мою жизнь, и я позволила его ранам затмить свои. Живя жизнью в его объятиях, глядя на все его глазами... Я почти забыла, что независимо от того, насколько реальны мои чувства, я все еще прячусь за ними.

Но глубоко внутри я надеялась, что как только я открою мужчине правду, он останется со мной. Что он будет сражаться за меня, за нас, как и я. Даже если это означало вернуться в здание суда и держать меня за руку, пока я буду сталкиваться с тем, что шло мне навстречу.

Но Шейн не мог ничего решить, пока я все не рассказала.

На этот раз выбор будет за ним.

Он останется?

– Честно говоря, это было не то предложение, о котором я мечтала, – мой тихо произнесенный упрек покрыл горло горелым пеплом, испепеляя любое затяжное желание, бушующее в моих венах. – Но не поэтому я не могу выйти за тебя замуж.

Шейн стиснул челюсти, скатившись с кровати, хватаясь за одежду, которая покрывала ковер. Изношенные джинсы остались расстегнутыми, он натянул рубашку через голову и уложил свои растрепанные волосы теми элегантными пальцами, которые несколько минут назад творили со мной магию.

– И какого же хера «нет»?

Каким-то образом мне удалось справиться с дрожащей улыбкой. Отсрочить неизбежное.

– Для начала, ты не можешь заменить трудовой договор брачным контрактом. Как будто ты пытаешься выстроить наши отношения с помощью определенного набора правил и ожиданий. В этом нет необходимости.

– Чего ты хочешь от меня, Делэни? – Шейн вздохнул.

Мой язык коснулся внезапно сухих губ.

– Я хочу, чтобы ты понимал, что я была с тобой, потому что так хотела. Может не с первого дня, но определенно со второго. Я осталась, потому что не могла уехать. Потому что я влюбилась в тебя, Шейн. Ты мне ничего не должен.

Только твое сердце.

– Я...

– Подожди, – я подняла руку, обхватив простыню на груди, как будто она могла защитить меня, и вздрогнула. Настало время перестать ходить вокруг да около. Неважно, что Шейн сказал или не сказал, сейчас единственное, что имело значение, это то, о чем молчала я. Секреты Шейна были раскрыты, его судебная тяжба теперь в зеркале заднего вида. Но моя только начинается. Потому что после того, как я скажу правду, мне придется столкнуться с последствиями, осуждением. Осуждением Шейна в том числе. Но прятаться больше нельзя. – Есть кое-что еще. Что-то, чего ты не знаешь.

То, что я сделала то же самое, за что он все еще ненавидел себя. Я была за рулем в результате несчастного случая. Я выжила, моя мама – нет.

Я была убийцей.

– Я не могу выйти за тебя, не могу даже быть с тобой, пока я не предам тебя каждым другим словом из моего рта. Я столько раз хотела раскрыться тебе, так долго. Я готова взять на себя ответственность за свою ложь, столкнуться с последствиями своих действий. Но сначала я должна быть честной с тобой.

Карамельные глаза держали мои, я сохранила этот момент, эти последние драгоценные секунды, прежде чем Шейн поймет, что я так долго скрывала. Страшную, ужасную правду, которая убивала меня изо дня в день.

– Я была водителем. Это была я. Я взяла телефон, всего на секунду, по дороге домой. Я стала причиной аварии. Не мой отец. Я.

Мое сердце упало, когда эти глаза превратились в янтарь, затягиваясь вокруг истины. Темнели. Нет. Не уходи никуда. Не позволяй мне уйти. Но даже когда моя душа кричала, я поняла, что это бесполезно. Стоя прямо передо мной, Шейн уже оставил меня.

– Ты была за рулем, – повторил он холодные и резкие слова.

Я вздрогнула, как будто он стукнул молотком.

– Да, – это слово было не более, чем дуновение ветерка.

Я наблюдала, как твердость распространилась по лицу Шейна, мышцы на его щеках подрагивали, пока они не превратились в гранит. Ярость скатывалась с его кожи, вымываясь в воздух между нами. Он медленно встал, застегнул молнию и шагнул к ботинкам.

– Скажи что-нибудь, пожалуйста, – умоляла я, чувство неизбежности пронизывало мои страдания. Он действительно собирался уйти, не сказав ни слова? Он действительно собирался уйти?

– Что тут можно сказать? – выстрелил в ответ.

– Не знаю. Но что-то. Что угодно.

Шейн пристально посмотрел на меня.

– Ты просто обманщица. Ты лгала мне день за днем, даже после того, как я был честен с тобой. И ты собиралась свалить, просто уйти от меня – от нас – даже не признав своего обмана? – его глаза полыхнули яростью. – Ты была права, знаешь ли. В ту первую ночь, когда мы встретились.

– Что... – мое горло сжалось, и я сглотнула. Начав снова. – Что ты имеешь в виду? – спросила я, страх поднимался из моего живота, как летний шквал, тяжелый и влажный. Я знала, что он собирается сказать, прежде чем он это произнес, мне хотелось прикрыть уши и заглушить его. Но я этого не сделала, вместо этого мои руки обвились вокруг груди, готовясь к неизбежному удару.

Шейн заговорил, повторяя те же слова, что я говорила ему на заднем дворе Тревиса.

– Ты не тот человек, с которым я хотел бы быть знаком, – его голос был практически безэмоциональным, и он впился в мою плоть, как зазубренный клинок.

Несколько месяцев назад я использовала эти слова в отчаянной попытке самосохранения.

Но прямо сейчас, Шейн выглядел так, будто имел в виду каждое слово.

Слезы, которые я пыталась сдержать, разлились по моим щекам, когда он уходил. Я бросилась вперед, удар Шейна разъедал меня изнутри. Я рассказала ему свой самый страшный секрет. Я открылась, позволила ему увидеть себя. Всю себя. В глубине души я надеялась, что он будет сражаться за меня. За нас.

Восхитительная развязность Шейна была размыта, когда он преодолел расстояние до двери, его быстрый темп еще одно доказательство, что он не может дождаться, чтобы скрыться от меня.

Я была не лучше, чем поклонницы, преследующие Шейна по всему миру. Я позволила себе упасть так сильно и так далеко... Ради чего?

Шейн был честен о своих потребностях и ожиданиях с самого начала, а затем он выбросил их все из окна, когда у нас все стало по-настоящему.

Но Шейн не хотел реального. Он хотел безупречного.

Шейн

Боль, написанная на лице, была прекрасным контрапунктом шока, который я почувствовал после ее признания.

Неудивительно, что мы так хорошо подходим друг другу. У нас были те же раны, те же трещины в душе. Мы оба были ответственны за смерть того, кого любили.

Мы оба украли жизни.

Мать Делэни была мертва. Девушка жила на свободе, пока ее отец – нет.

Мой лучший друг был мертв. Я занял центральное место, потому что Калеб не мог.

Украденные долбанные жизни.

Должен ли я смотреть, как моя великолепная девушка проходит через то, что у меня было только что? Проходит через суд общественного мнения. Возможность, нет, вероятность, тюремного заключения. Могу я видеть, как Делэни сидит за железной решеткой? Боже. Мысль словно электрошокером прошлась вдоль моего позвоночника. Боль.

Я любил ее слишком сильно, чтобы потерять.

Все это время я боялся затащить ее под свою темную тучу. Не хотел ее разрушать.

Теперь все встало на свои места.

Делэни была облаком.

Смерть Калеба чуть не убила меня. Но если Делэни исчезнет... это точно меня погубит.

Как она могла так поступить? Как я стал настолько обернутым вокруг ее чертова пальца, что от мысли прожить без нее моя душа горит?

Я потерял бдительность. Я доверил Делэни каждую частичку себя, даже ту, которую презирал. И она солгала мне в ответ.

Все, что я хотел, это отпустить то, что совершил, но теперь каждый раз, когда я буду смотреть в глаза Делэни, снова начну все вспоминать. Потому что она сделала то же самое.

Она убила. Она сбежала. Она солгала.

Делэни несла на себе сокрушительную вину, питала ненависть к себе каждый чертов день. Так же, как и я.