К восьми гостиничный номер был хаосом из людей, света и проводов. Пайпер увела Делэни в одну из спален, чтобы подготовить ее к съемке. Насколько я мог судить, моя девочка прекрасна такая, как есть – с ненакрашенным лицом, темной рекой необузданных волос. Мне нравилось, что ее губы все еще были опухшими от моих поцелуев, нежная кожа ее шеи хранила розовый след от укуса. Она выглядела как и должна –великолепной девушкой, которую хорошо и основательно трахали. Часами. Я.

Вот только сейчас я находился в другой комнате, где слишком много людей прикасались ко мне, разговаривали со мной. Тревис стоял с человеком в наушниках, являющийся буфером обмена между ассистентом режиссера. За последние несколько недель Делэни доказала, что понимает меня. Я обнажил всех своих демонов и секреты, и она столкнулась с ними лицом к лицу, а я использовал их как предлог, чтобы сбежать. Побег. И вот в мою никчемную жизнь брошен еще один крученый мяч. Этот дурацкий контракт.

В первую ночь, когда Делэни приехала в мой пляжный домик, я поцеловал ее, желая сделать больше. Пока она не сказала то, что я пытался с тех пор опровергнуть. «Не делай меня своей шлюхой». Ну, теперь весь мир думает, что она именно такая. Моя шлюха.

Но это не про нее.

Делэни Фрейзер была для меня всем.

Собственнические чувства стучали в моих жилах вместе с кипящей яростью. Определенно не тот настрой, чтобы давать интервью. Мне стоило быть отчужденным, безличным. Но как я мог это сделать? Они говорили о моей девочке. Они причиняли боль моей девочке. У меня было только одно желание – уничтожить их.

Вероятно, то же самое почувствовала Делэни, увидев эту историю на своем телефоне. И мы использовали это. Направили всю эту ярость в горячий сексуальный марафон, который оставил нас полностью опустошенными. Это то, что мне было нужно сейчас. Нужно было потрахаться. А не давать гребаное интервью.

Администратор, наконец-то, ушел, не получив от меня ничего, кроме серии ворчаний и враждебных взглядов. Он был на взводе и встревоженным, мне хотелось разорвать его на куски.

– Послушай, – сказал Тревис, – я знаю, что ты злишься. Я все понимаю. Эта херня случилась под моим присмотром. Я тоже в бешенстве. Но у нас есть шанс разобраться с этим, Шейн. Тебе нужно сделать шаг вперед. Не только ради себя, но и ради «Nothing but Trouble». Парни зависят от тебя. Делэни зависит от тебя, – и вот гора слов, которую он на мне выговаривал, начала обретать смысл.

Я вдохнул поглубже, убрав руки со стула и жестким кивком попросил продолжать.

– Хорошо. Это не какой-то скользкий репортер из еженедельника «In Touch». Это центральное телевидение. Это Майк Льюис. Команда профи. Гарантирую, что они сделали свою домашнюю работу на «отлично». И у тебя, и у Делэни есть скелеты в шкафах. И мы должны предположить, что они нашли большинство, если не все, из них.

Мои глаза загорелись.

– Что ты пытаешься сказать?

– Шейн, это не шутки. Все не так плохо. Пусть все вылезет сразу, а не по крохам: немного в «People», часть в «TMZ», что-то в «Radar Online». Это не принесет нам никакой пользы. Нам нужна крупная телесеть, чтобы засветится так ярко, что не останется теней.

Я даже представить себе не мог жизнь без теней. Как только я сходил со сцены, то нырял в темноту, как крот в туннель. Бог знал, что тьма достаточна большая.

–Ты думаешь, они знают... – я даже не могу выговорить этого.

– Об аварии? Определенно, Делэни. И, наверняка, твоей. Мы официально изменили твое имя на Шейна Хоторна, но есть еще бумажный след, если копнуть достаточно глубоко.

– Твою мать, – Шон Саттер умер в ту же ночь, что и Калеб. И сегодня он восстанет из могилы и будет транслироваться в каждом доме в Америке. Я был шестнадцатилетним подростком, когда сбегал. К тому времени, когда Шейн Хоторн впервые вышел на большую сцену, мне было за двадцать — блестящий новый продукт известной студии, выпускающей мои альбомы. Я вырос еще на несколько сантиметров, прибавил мускулов к своему подростковому телосложению. Единственный, кто узнал меня, был Гэвин, но я был слишком пьян, чтобы запомнить хоть что-то.

Сейчас мне почти тридцать, и мне есть что терять.

И если я потеряю Делэни, все остальное для меня уже не будет иметь значения.

Глава Девятнадцатая

Делэни

Пайпер едва перевела дыхание за последний час, безостановочно болтая со мной и людьми, работающими над моей внешностью. Это было настоящим подвигом, так как потребовалось шесть смен одежды, чтобы выбрать простое белое платье-футляр, на спине которого при помощи булавок держалось микрофонное устройство, плюс два часа на макияж и прическу.

Разминая пальцы, чтобы не поцарапать щеку – по-видимому, телевидение требовало другого уровня косметического нанесения, чем журналы и веб-сайты, потому что макияж на моем лице должно быть был толщиной в пару сантиметров – я пересматривала свои заметки из ускоренного семинара по общению тет-а-тет с публицистом Шейна.

Не смотреть вверх, когда думаю о вопросе.

Не ерзать, не «эээ-кать», не повторять «короче».

Отвечать только на заданный вопрос, быть краткой и милой.

Постоянно бросать любящие взгляды на Шейна, но свести прикосновения к минимуму.

У меня также был список потенциальных вопросов, и я практиковалась в ответах, пока не смогла дать их во сне.

Положив руку на бедро, Пайпер дала еще один непрошеный совет.

– Перестань волноваться, Делэни. Просто придерживайся сценария и все будет хорошо.

Какого сценария? Я бы подняла брови, но тонна грима затрудняла работу. У меня не было готового сценария. Только одна страница подсказок. Ответы на вопросы, которые могли бы задать. Определенно не одно и то же со сценарием.

Помощник режиссера ткнул головой в дверь.

– Мы Вас ждем.

Пайпер улыбнулась. Она была назначена работать со мной из-за нашего знакомства еще в старшей школе. Я была ее первым настоящим заданием и была в нескольких минутах от интервью для национального телевидения. Мы проделали долгий путь из Бронксвилля.

Вокруг меня началась суматоха: последние штрихи, коррективы и другие издевательства. А потом, как будто по договоренности, все разом отступили, я встала на каблуки, которые были абсолютно великолепны, но невероятно болезненны.

Дверь Шейна открылась в то же время, что и моя, и сразу же мои нервы почувствовали себя немного менее безумными.

– Прекрасно выглядишь, – сделал комплимент до того, как прошептать мне на ухо, – хотя твой блаженный, пост-сексуальный взгляд все еще мой любимый.

Дрожащий узел желания развернулся глубоко в моем животе.

– Блаженный, да? – какое замечательное описание того, что Шейн заставлял меня чувствовать. Головокружительная страсть.

Он взял меня за руку, идя в главный зал. Окна были завешаны огромными искусственными огнями, несколько камер уже снимали. Майк Льюис стоял в стороне и консультировался с несколькими своими коллегами, перетасовывая цветные промаркированные карточки и строчил заметки на полях. Либо встречусь с гениальным ведущим утреннего шоу, с которым мне нравилось просыпаться годами, либо с самым разодетым палачом в Америке.

Все обменялись приветствиями и рукопожатиями. Майк Льюис был худее и немного суетливее, чем казался по телевизору, но очень привлекательный и представительный. Может, все будет не так плохо.

Ассистент призвал к тишине, красные огни на камерах замигали. Льюис начал свою приветственную речь, как будто мы до сих пор не встречались и не болтали несколько минут.

Было задано десять обычных вопросов и, наконец, мы подошли к главному.

– Шейн, недавно появился документ, указывающий на то, что твои отношения с Делэни скорее профессиональные, чем романтические. Что ты платишь ей за компанию, – Майк снял очки, поднял их в воздух, наклонившись вперед. Движение, которое я видела тысячу раз раньше всегда перед вопросом, который ударяет ниже пояса. – Ты вокалист «Nothing but Trouble», одной из самых популярных групп в стране. Тебя назвали самым сексуальным мужчиной года по версии журнала «People» целых два раза. Скажи мне, почему Шейн Хоторн платит за секс?

Вот он. Момент, которого я так боялась. Меня только что назвали шлюхой по национальному телевидению.

Шейн

Делэни напряглась рядом со мной, и я знал, что если повернусь и увижу тлеющую боль и смущение в ее глазах, то потеряю рассудок. И самообладание. Наверное, Делэни тоже.

Чувство вины пронзило мою душу, вцепилось в живот и распространилось на каждый орган, как инвазивная форма рака, развращая все доброе, что вызывала Делэни. Каким-то образом мне удалось обуздать ярость, циркулирующую по моим венам, даже когда поток света устремился на меня в обвинительных бликах.

– Я никогда не платил за секс, Майк. Ни Делэни, никому-либо еще.

– Хочешь сказать, что у тебя были аналогичные договора с предыдущими девушками или женщинами, которых ты представлял публике как своих подруг?

– Нет. Я пришел не для того, чтобы обсуждать предыдущие отношения.

Скривив губы, Льюис остановился, обдумывая свой следующий вопрос.

– Справедливо. Тогда давай вернемся к Делэни. Зачем контракт? Почему бы просто не встречаться с ней?

Мне стоило взять минутку, чтобы собраться, но вместо этого я отпустил ответ, который был совсем не такой, какой я намеревался выдать.

– Соглашение должно было устранить элемент непредсказуемости в моей и без того непредсказуемой жизни. Но, как оказалось, в жизни ничего нельзя предугадать. Делэни Фрейзер – лучшее, что когда-либо случалось со мной, и если в турне она отправилась из-за нелепого контракта, так тому и быть. Я ни о чем не жалею, и поступил бы также снова и снова.

Льюис откинулся на спинку стула, явно удивленный моим ответом. Но я еще не закончил свою речь.

– Однако я сожалею о твоем предположении, что Делэни – проститутка. Это не так, и единственная причина, по которой я согласился встретиться с тобой сегодня – это положить конец этой клевете.