Каким-то образом нам удалось пройти через закулисный бред, который был частью гастролей. Делэни сдерживала меня, когда все, чего я хотел, это прыгнуть на сцену и вырвать микрофон у нашей группы на разогреве. Прошел почти год с тех пор, как я качался перед многотысячной аудиторией, и подготовка к аншлагу в «Стейплс-центре» в Лос-Анджелесе напомнила мне, почему у меня лучшая гребаная работа в мире.

Я любил все в музыке, всегда любил. Играть, петь, записывать – хоть и дико мучительно все делать правильно, но каждая минута была для меня наполнена радостью. А быть на сцене, перед толпой... Это волшебно. Все вокруг оживает. Мелодии, гармонии, тексты – они становятся живыми, дышащими элементами вихря.

Шоу «Nothing but Trouble» было суматошным, но в центре всего этого, я чувствовал только покой.

Вокруг бушевавшего шторма.

Держа руку Делэни, я прошел от своей гримерки до задней части сцены, поглощая грохот толпы, которая заставляла землю под ногами содрогаться от их энергии. Мое сердце отрывисто стучало о грудную клетку. Я уже иду. Уже иду.

Ребята выбежали передо мной, и толпа разразилась ором, их шум приближался ко мне, словно водоворот, сметая меня к прожекторам. Я направил Делэни в место в углу сцены, где мог бы за ней присматривать.

– Будь тут, слышишь меня? – сказал, сжимая ее руки. Она кивнула, и я поцеловал ее губы, прежде чем шагнуть в эпицентр бури. – Как поживают люди из моего родного города? – я закричал в микрофон, получая в ответ оглушительный рев.

Когда нет места, которое вы называете домом, то можете называть им любое. Лос-Анджелес был тем городом, куда я прибыл, оставив позади то, кем был и что сделал. Место, где я переродился в Шейна Хоторна. Это такой же хороший дом, как и любой другой. Но сейчас на сцене, на любой сцене, я чувствовал себя на своем месте, и я практически захлебнулся волной благодарности, когда крикнул приветствие и позволил себе забыться любовью и обожанием тысяч кричащих незнакомцев. Поглощая каждую молекулу энергии, я проглотил ее целиком и вернул в избытке. Воздух был влажным и тяжелым, и я втянул его, позволяя ему заполнить меня лучше, чем любой наркотик. Это место принадлежало мне. Центр сцены. Обожаем, признан.

Нетронут.

За исключением того, что сегодня здесь Делэни. Я чувствовал ее присутствие, словно был привязан поводком, мог отойти далеко настолько, прежде чем почувствовать притяжение и оглянуться назад, чтобы разыскать ее. И она всегда была рядом, выражение ее лица доказывало, что она проникалась моими песнями. Что их сладкие ноты и суровая обратная сторона касаются ее в тех же местах, откуда я их писал.

Делэни каким-то образом сосредоточила меня. Понимание, что если захочу, то могу обнять ее за секунды, дает мне утешение, которое я не мог объяснить. Дыхание становилось легче, каждый слог плавно проникал в микрофон, очищал вены, очищал голову.

Может быть, она останется.

Делэни

Приветственная встреча была утомительной, моя натянутая улыбка была больше похожа на маску, в то время как Шейн использовал мое присутствие в качестве буфера между ним и его чрезмерно обожающей публикой. Тем не менее, я все еще страдала от признания в раздевалке, что Линн и коллеги по группе знали, что я всего лишь наемный работник, я чувствовала себя мошенницей. Опять же, я и есть мошенница.

Но с того момента, как на сцену вышли «NothingbutTrouble», все это отпало. Четверо из них отправились на сцену один за другим под грохот толпы, переходящий от летнего шквала с прерывистым низким громом к волнующемуся, беспокойному шторму, поднимающемуся с пола стадиона, сотрясая фундамент и электризуя воздух.

Прожекторы и пиротехника усиливали эффект, вспышки струились по воздуху как молнии, выделяя возбужденные лица и вытянутые руки. Дикая энергия прокатилась через тысячи поклонников, требующих начала шоу.

«Nothing but Trouble» не разочаровали.

Стоя на переднем плане в пламени света, Шейн заряжал своим энергетическим зарядом толпу. Запев одну из своих самых известных песен, он приковал внимание аудитории, охватывая каждый квадратный дюйм сцены, а затем ступая на платформу, выступающую в бушующее море людей, словно в лодочный причал. С микрофоном в руках, он был не просто королем рок-н-ролла. Шейн Хоторн был богом, бессмертным, могущественнее, чем жизнь. Завораживающим.

Когда мое сердце билось в ритме, заданном Лэндоном на барабанах, моей душой управляли слова Шейна и его прекрасный лирический голос. Страсть и эмоции кружились и обвивались вокруг меня, чередуясь с печалью и болью. На мгновение я закрыла глаза и позволила всему омыть меня, в то время как огни от прожекторов танцевали напротив моих закрытых век. Я все почувствовала. Я чувствовала Шейна.

Девушки рыдали, подбираясь к сцене, бросая нижнее белье и скомканные обрывки бумаги с номерами телефонов и эротическими приглашениями для группы, словно конфетти. Шейн проигнорировал случайного поклонника, который залез на сцену и с криком пытался броситься на него, но оказался пойманным и выволоченным охраной.

Шейн и его группа были в огне, питаясь энергией толпы и создавая взрывную смесь. Столько людей, столько энергии! Каждый из них попал под чары Шейна.

Но не больше меня.

Практически два часа спустя Шейн и его коллеги по группе вышли со сцены, блестя от пота и восторженно подталкивая друг друга, когда их поклонники разразились криками: «Бис, бис, бис!»

Ассистент раздавал бутылки с ледяной водой, в то время как коллективная потребность тысяч скандирующих людей прижалась к моим ребрам. Воздух был настолько заряжен, что я бы не удивилась, если бы в любой момент вспыхнул электрический огонь. Лэндон ухмыльнулся моему офигевшему выражению лица, открутив крышку, немного отпив и вылив остатки над головой.

– Давайте дадим людям то, чего они хотят, – ручейки воды смешались с потом на его обнаженном туловище, когда он побежал к установке, поднимая барабанные палочки. Я почувствовала облегчение, когда зал зааплодировал.

Шейн сделал шаг к сцене, но потом отступил, его рука обвилась вокруг моей шеи, пальцы вонзились в волосы.

– У меня такой охренительный стояк из-за тебя, – прорычал он, подталкивая меня к неиспользовавшемуся черному громкоговорителю. Этот поцелуй не был мягким или нежным. Был таким же злым и жестоким, как слова, которые он распевал весь вечер. Полный страсти, ярости и нужды, похищая мое дыхание. Мое сердце забилось где-то в горле, как будто тоже стремилось к Шейну. Инстинктивно мои пальцы вонзились в его потную голову, прижимая ближе и осознавая, что под этой крышей не было ни одной женщины, которая не хотела бы оказаться на моем месте.

Закончив все так же внезапно, как и начал, янтарные глаза Шейна сверкнули золотом, отстраняясь и возвращаясь на сцену. Тем временем я цеплялась за черный динамик, доходивший мне до пояса, как за спасательную шлюпку. Мне было это чертовски нужно. Работая на Шейна, все это должно быть притворством. Прибыльная работа, чтобы вернуться к обучению и перевести отца в лучшую среду. Но в химии между нами не было ничего поддельного.

Жить с Шейном Хоторном было все равно что стоять на пути надвигающейся бури, набирающую силу и скорость. Меня уже охватила его неуемная энергия, а выхода не было видно. Либо я буду склоняться и раскачиваться, позволяя втянуть себя в вихрь Шейна. Либо я буду стоять на своем, упираясь пятками и надеяться, что не разорвусь надвое.

– Наслаждаешься представлением?

Голос Тревиса был неприятным отвлечением от наблюдения за Шейном.

– Вы здесь, чтобы проверить меня?

– Мне стоит? – отчеканил он в ответ.

Когда я не ответила, Тревис наклонил подбородок в сторону Шейна.

–Пока делаешь его счастливым, я выполняю свою часть. Эти шесть месяцев пройдут прежде, чем ты успеешь моргнуть.

И вот это произошло. Я вздрогнула, отшатнувшись не только от грубых слов, которые заставили меня почувствовать себя шлюхой, но и от напоминания, что мое время с Шейном ограничено, что все это просто средство для достижения цели.

Я сложила руки на груди.

– Буду иметь это ввиду.

Его ответ не был услышан из-за прогремевших аплодисментов, исходящих от тысяч поклонников «NothingbutTrouble», когда группа закончила петь последнюю песню и, прощаясь с аудиторией, покинула сцену.

Шейн похлопал Тревиса по плечу, но смотрел только на меня. Схватив меня за руку, он потащил меня в лабиринт проводов и оборудования за кулисами, сияя от гордости и пота, когда мы направились в его гримерку.

Практически спотыкаясь, пытаясь идти в одну ногу с Шейном, я проклинала Тревиса за изменение моего центра тяжести. Как только я начала устраиваться поудобнее с Шейном и наслаждаться своим местом рядом с ним, Тревис украл мой страховочный трос.

Глава Двенадцатая

Шейн

– Что такого сказал Тревис, что вывело тебя из себя?

Глаза Делэни расширились.

– Ты видел?

Из моей груди раздался смешок.

– Я немногое пропускаю, когда нахожусь на сцене, – технически, все это не правда. Свет ограничивал мое зрение. Но я держал Делэни в поле зрения всю ночь, мне хотелось следить за сменой эмоций на ее лице

Она прикусила внутреннюю часть щеки и начала:

– Он напомнил мне, что я должна делать тебя счастливым... Чтобы он помог моему отцу.

Чувство вины врезалось в меня. Конечно. Причина, по которой Делэни находилась здесь со мной.

– О, – буркнул я, поворачивая голову, чтобы посмотреть в окно. Мы были в машине, возвращались ко мне домой. Несмотря на то, что тур официально стартовал сегодня вечером, пока не было причин спать в отеле. Мелькали уличные фонари, их лампы размывались белыми полосами света на темном небе. – Ему повезло, что ты здесь, сражаешься за него.

Делэни побледнела, горький смешок выскочил из ее горла.

– Из меня тот еще боец. Он взаперти уже три года, – она закрыла рот, сжав губы, как будто едкий ответ оставил суровое послевкусие.