Гилкрист склонился над своим инструментом, любовно настраивая его деревянным ключом. Казалось, юноша настолько поглощен своим делом, что совершенно не замечает царившей вокруг суеты. Иона отскребла громоздкий дубовый стол и стала мести дощатый пол, по которому был разбросан высохший камыш. Маленькая Ева, взяв мешок с сухим папоротником и цветами вереска, начала посыпать ими чистый пол. Приняв это за игру, вокруг девочки весело запрыгали обе собаки.

В другой раз Дайрмид, очевидно, порадовался бы этой мирной картине, но сейчас его снедала тревога. Скрестив руки на груди, глава семьи нетерпеливо постукивал ногой по полу. Наконец Микаэла обернулась к нему.

– Мы можем поговорить? – негромко спросил он.

– Минутку, – попросила она и наклонилась к девочке: – Милая, ты вела себя сегодня, как ангел. За это я сыграю с тобой в шахматы, но немного попозже, потому что сейчас мне надо поговорить с твоим дядей.

Дайрмид показал глазами на дверь:

– Пойдемте наверх, там нас никто не услышит.

По винтовой лестнице они поднялись на крепостную стену. Тотчас им в лицо ударил свежий ветер, напоенный запахом моря и соснового леса. Микаэла посмотрела вниз и ахнула от восторга – там, ярдах в пятидесяти от замка, за узкой полоской зеленой травы начиналась сапфировая гладь озера. В бездонной глубине его тонули горевшие осенним багрянцем высокие лесистые горы и само небо, щедро вызолоченное утренним солнцем. Дальше, насколько хватал глаз, синело море.

– Как здесь красиво! – восхитилась она, не сводя глаз с изумительного пейзажа.

Дайрмид довольно улыбнулся, оглядывая родные места. Наконец-то покончено с многомесячными скитаниями по грязным дорогам, полям и чащобам равнины! Только сейчас Дайрмид осознал, как сильно скучал по дому. Он прислонился к каменному зубцу стены, закрыл глаза и глубоко, с жадностью втянул напоенный пьянящими ароматами воздух. Ему казалось, будто через этот воздух и камни родовой твердыни в него вливается мощь родной земли.

В следующее мгновение, вспомнив о своей цели, Дайрмид открыл глаза и посмотрел на гостью.

– Итак, каковы же результаты осмотра? – спросил он.

Микаэла тяжело вздохнула.

– Ваша племянница – чудесный ребенок, – начала она. – По природе она достаточно крепкая и здоровая. Правда, я нахожу у нее некоторый недостаток желчи, но, уверена, мы сможем справиться с этой бедой при помощи трав и правильного питания. Будем давать ей отвары тимьяна и одуванчика, больше куриного мяса, бульона, яблок, яиц, поменьше хлеба и каш…

– А что с ее ногами? – нетерпеливо перебил Дайрмид. – Моя девочка будет ходить?

– Не знаю, как вам это сказать… – задумчиво протянула молодая женщина. – Правая сторона тела не вызывает опасений, несмотря на мышечную слабость от постоянного лежания, а вот левая… – Микаэла нахмурилась. – Мне приходилось видеть больных, перенесших апоплексический удар, – малышка выглядит в точности, как они, хотя не лишилась речи.

– Да уж! Чирикает, как сойка, – заметил горец, не сводя с собеседницы пристального взгляда. – Продолжайте.

– Левая нога почти отнялась, левая рука тоже действует плохо, скошен влево рот…

– Скошенный рот – фамильная черта Даншенов, переходящая из поколение в поколение, – снова перебил ее Дайрмид. – Посмотрите, у меня такой же!

В подтверждение своих слов он улыбнулся, но на сей раз улыбка вышла печальной.

– В самом деле, – внимательно поглядев на него, кивнула Микаэла. – Однако у Бригит это выражено гораздо сильнее, чем у вас. К тому же у нее скошено и левое веко.

– Ей всего пять лет, – возразил он, не желая верить в худшее. – В таком возрасте не бывает апоплексических ударов.

– Согласна, но есть и другие болезни со сходными симптомами, – заметила Микаэла. – Хромота в детстве чаще всего возникает из-за увечья, в том числе при родах. Но бывает и так, что слабость и серьезную деформацию конечностей вызывает болезнь. Как давно девочка в таком состоянии? Были ли какие-нибудь признаки недуга при рождении?

– Нет, она родилась крепкой и здоровой, – со вздохом ответил Дайрмид и замолчал – зачем рассказывать этой милой, но чужой, в сущности, женщине о том, что мучает его столько лет? Его взгляд упал на собственную искалеченную руку, и в мозгу с быстротой молнии промелькнул тот ужасный день, когда появилась на свет его милая девочка. Он помотал головой, прогоняя мучительное воспоминание, и продолжал:

– Я уже говорил, что мне пришлось отдать ее на воспитание к чужим людям. Мунго навестил Бригит, когда ей исполнился год, – по его словам, девчушка была здоровой, веселой непоседой.

– Но кто-то же наверняка знает, что с ней случилось!

Его лицо исказилось от душевной боли, и он поспешно отвернулся. Он никогда, никогда не простит себе, что отослал Бригит к Маклахленам!

– Из всей семьи ее воспитателя осталась в живых только древняя старуха. По ее словам, все умерли от легочной лихорадки. Бригит тоже ею переболела, но не умерла, а стала калекой, и старуха решила, что настоящую Бригит похитили феи, подбросив вместо нее свое больное дитя.

Микаэла несколько минут молчала, размышляя над его словами.

– Вполне возможно, что причина увечья кроется именно в легочной лихорадке, – наконец сказала она. – Но я ничего не смогу сказать с уверенностью, пока не получу своих медицинских книг и записей.

– А до тех пор какое лечение вы посоветуете?

– Теплые обертывания, травяные ванны, лекарства для снятия мышечных болей, физические упражнения…

– Но вы не предлагаете ничего нового, – разочарованно заметил Дайрмид. – Я сам пришел к таким же выводам несколько месяцев назад.

– Ничего удивительного, вы же опытный врач и знаете, как бороться с мышечной слабостью.

– Увы, я знаю не так много, как хотелось бы. Лили заворачивает Бригит в горячую влажную ткань, поит настоями, приготовленными местной знахаркой, – вот и все, чем мы можем помочь бедняжке. Боюсь, мы что-то упускаем: левая нога Бригит искривляется все больше и больше.

– Если так пойдет и дальше, то мышцы полностью атрофируются, и нога отнимется. Надо делать девочке массаж, чтобы заставить мышцы работать. Но главное – она должна больше двигаться.

– Куда уж больше! – Дайрмид удивленно поднял брови. – Она постоянно садится в кровати, мы каждый день переносим ее вниз…

– Этого мало, – заявила Микаэла. – Бригит должна вставать на ноги.

– Но она будет то и дело падать!

– Ничего, очень скоро она научится держаться, опираясь на правую ногу.

– Нет, она слишком слаба для этого, – нахмурился Дайрмид.

– Но если она не будет вставать, атрофия мышц неизбежна! – возразила Микаэла, начиная терять терпение. – Мы должны помочь ей обрести утраченную силу, а не потворствовать слабости. За исключением ног, Бригит вполне здоровый, крепкий ребенок, а вы носитесь с ней, как с драгоценной вазой венецианского стекла!

– Я привез вас сюда лечить ее, а не мучить! – рассердился Дайрмид. – Она и без того настрадалась! Поймите, я хочу видеть ее здоровой, полной сил, а не ползающей на четвереньках, как калека в городских трущобах. Бросьте эти медицинские штучки! – Он наклонился совсем близко к ее лицу. – Я же уже сказал, чего хочу от вас!

– А я сказала, что это не в моих силах.

Новая грубость чуть не сорвалась с языка Дайрмида, но он сдержался – ему не хотелось ссориться с ней.

– Поставьте Бригит на ноги, Микаэла, я вас очень прошу, – примирительным тоном произнес он. – Надеюсь, вы понимаете, почему это так важно для меня.

Ее взгляд смягчился.

– Да, понимаю. Вы одержимый безумец, Даншен, но ваше безумие прекрасно.

– Что это значит? – Он опешил, не зная, обижаться ему или радоваться.

– Это безумие называется любовь!

Микаэла улыбнулась своей чудесной доброй улыбкой, от которой у Дайрмида сладко заныло сердце. Лазурные глаза молодой женщины, полные сочувствия и понимания, показались ему бездонным колодцем, в котором можно утопить жгучую боль невозвратимых потерь и собственной вины. Но исповедь означает отпущение грехов… Нет, этого Дайрмид не мог себе позволить: он должен и дальше сам нести свой крест.

– Просто я опекун Бригит и обязан о ней заботиться, – отводя глаза, проговорил он сухо. – Ладно, оставим разговор о чуде. Какими еще средствами вы предполагаете ее лечить?

Микаэла пожала плечами и задумалась.

– Вы можете точно назвать дату ее рождения? – наконец спросила она. – Бригит, должно быть, родилась в конце февраля – в марте, не так ли?

– В середине марта, в День святого Патрика, – ответил он удивленно.

– Я так и думала! – воскликнула Микаэла. – Она добра, изящна, обладает живым умом и богатым воображением, как и подобает тому, кто родился под знаком Рыб.

– Господи, неужели вы тоже астролог? – недовольно пробормотал Дайрмид. – И почему только я не догадался об этом раньше?

– Разумеется, я астролог, как подобает каждому уважающему себя врачу, – спокойно ответила Микаэла. – Астрология помогает нам понять природу недуга. Когда Мунго вернется с моими книгами, я составлю гороскоп Бригит, чтобы лучше разобраться в ее состоянии. Поняв характер болезни, я смогу выбрать самый подходящий способ лечения.

– А мне кажется, что врачу гороскопы ни к чему, – проворчал Дайрмид. – Звезды сияют для того, чтобы освещать землю и указывать путь кораблям в море. Что они могут рассказать о болезни маленькой девочки? До вас один врач уже составил Бригит гороскоп, по которому вышло, что моей девочке надо отрезать ноги. Старик божился, что в его гороскопе нет ошибки и во всем виновато дурное влияние Сатурна!

Микаэла сочувственно посмотрела на горца – ей были понятны его сомнения.

– Уверена, он ошибся, – сказала она. – Когда я получу свой сундук, вы сами убедитесь в пользе гороскопов.

– В книгах нет того, что нужно Бригит, – упрямо повторил Дайрмид и снова наклонился к молодой женщине. – Прикоснитесь к ней, как вы умеете, Микаэла, исцелите ее! Я же знаю: одно прикосновение ваших чудодейственных рук – и она будет здорова!