Сьюзен Кинг - Король чародеев

Гэллоуэй, Шотландия,

лето 1311 г.

Легкая фигурка в светлом одеянии с золотистым ореолом вокруг головы скользила в утренней мгле, словно лучик солнечного света, переходя от одного раненого к другому. На топкий луг – место недавнего боя между англичанами и шотландцами – наползал туман, окутывая тела павших траурной кисеей, но Дайрмид Кемпбелл видел таинственную фигуру очень ясно. Он не сводил с нее глаз.

Вот она грациозно наклонилась над одним из раненых и коснулась его лба. Может быть, это ангел, спустившийся с небес на грешную землю за душами умирающих? «Боже, не хватает только грезить наяву среди этой крови и грязи!» – подумал Дайрмид и тряхнул головой, чтобы прогнать видение. Светящаяся фигурка и впрямь исчезла, превратившись в совсем юную девушку, почти девочку, невысокую, с уложенными вокруг головы золотистыми косами. Она держала в руках бинты и горшок с водой – наверное, жила где-то рядом и пришла сюда вместе с другими местными женщинами, чтобы помочь раненым.

Чего только не привидится после сражения! Дайрмид вытер взмокший лоб тыльной стороной ладони, достал скальпель и снова склонился над раненым. Горец, из плеча которого торчала стрела, поморщился от боли.

– А ты, парень, и во врачевании понимаешь? – спросил он по-гэльски.[1] – Это ведь вроде не мужское дело. Я видел, как вы с братом дрались – неплохо для безбородых юнцов!

– Я учился искусству врачевания в Маллинчском монастыре у тамошнего лекаря, – ответил Дайрмид и сделал на плече горца небольшой надрез. – Ты в надежных руках – я поставил на ноги сотни воинов, раненных гораздо серьезнее.

– Больно! – скривился горец. – Да вытащи же эту чертову стрелу!

Юноша взялся за древко, собрался с силами и одним резким движением вырвал засевший в теле железный наконечник. Горец зарычал от боли. Плеснув в открывшуюся рану вина из своей фляги, молодой лекарь достал золотую иголку с шелковой нитью, омыл их под струйкой того же вина и быстро сшил края рассеченной железом плоти. Потом он оторвал полу рубашки своего пациента и туго забинтовал его плечо.

– Готово! – сказал Дайрмид, поднимая глаза. – Почаще делай перевязку, промывай рану вином и не забывай пропускать стаканчик внутрь!

Горец благодарно кивнул и даже попытался улыбнуться.

Поднявшись на ноги, юноша снова отер лоб – кровь из пореза над левой бровью заливала глаза. Надо бы попросить Фионна зашить порез, да и рану в левом предплечье тоже, хотя это наверняка будет больно: у младшего Кемпбелла слишком тяжелая рука для такой тонкой работы. Но пока на собственные увечья просто нет времени – ведь многим шотландцам досталось в бою куда больше, чем ему.

Однако в его ли силах им помочь, вот в чем вопрос! Заявив о сотнях излеченных воинов, Дайрмид сильно преувеличил, чтобы подбодрить раненого. На самом деле его опыт был гораздо скромнее, и он очень боялся, что вместо облегчения страданий может принести своим товарищам новые муки или даже смерть. Но неужели он будет стоять сложа руки, когда они страдают? Нет, прочь сомнения, нужно действовать! Юноша сжал кулаки и, превозмогая усталость, медленно пошел через луг, высматривая в траве тех, кто нуждался в его помощи.

Дайрмид действительно учился искусству врачевания у монастырского лекаря, впрочем, ему удалось приобрести весьма скромные познания в траволечении и анатомии. Брат Колум был сведущ в своем деле, но не имел большого опыта в лечении боевых ран. К тому же он скоро умер, так и не успев передать молодому Кемпбеллу многое из того, что знал.

Большую часть своих знаний Дайрмид по крупицам приобрел за стенами монастырской лечебницы – в суровом, полном опасностей мире, который щедро предоставлял ему возможность учиться. Год назад, сражаясь вместе с другими горцами под знаменами Роберта Брюса,[2] Дайрмид постоянно ухаживал за ранеными и, несмотря на молодость, заслужил репутацию хорошего хирурга. Ему пришлось убедиться на собственном опыте в правоте пословицы «нужда всему научит».

В это утро его помощь требовалась, увы, очень многим. Английский патруль наголову разбил маленький отряд шотландцев, в составе которого находился Дайрмид, и сырая земля была усеяна мертвыми и ранеными соотечественниками. В их числе было немало членов клана Кемпбеллов; к счастью, ни сам Дайрмид, ни его брат Фионн почти не пострадали.

Молодой лекарь самозабвенно трудился, обрабатывая раны, соединяя сломанные кости, однако вскоре убедился в том, что не в силах спасти всех и каждого. Его умелые руки, верный глаз и знания не могли противостоять смерти – для этого требовалось нечто большее…

С горечью размышляя о своем бессилии, Дайрмид провел рукой по спутанным каштановым волосам, окинул взглядом луг и снова замер – впереди тускло золотилась сквозь серую дымку тумана фигура девушки, словно сотканная из лучей восходящего солнца. Зачем она здесь? Этому хрупкому, чистому, невинному созданию не место на покрытом кровью и грязью поле боя! Завидев незнакомку, лежавшие в траве раненые поднимали головы, некоторые звали ее на помощь, другие молча, с благоговением смотрели на нее, как на спустившуюся с неба святую.

В отличие от них, Дайрмид не питал на этот счет никаких иллюзий. Конечно, занимавшиеся его воспитанием монахи верили в чудеса и пытались внушить свою веру ученику, но они были затворниками, совершенно оторванными от реальной жизни. Между тем Дайрмид в свои девятнадцать отлично знал мир за стенами монастыря во всей его жестокости и приземленности, потому что отец готовил его к нелегкой жизни воина и будущего лэрда.[3] Юноше не раз доводилось не только видеть собственными глазами смерть и ужасные страдания людей, но и причинять их самому, потому что палаш был столь же привычен его руке, как и скальпель.

Сейчас, однако, ему хотелось забыть и о том, и о другом: он думал о родном Даншене – замке, гордо высившемся на зеленом острове посреди озера в западных горах. Только недавно, став лэрдом, юноша понял, насколько трудную ношу взвалил на себя; большая семья, арендаторы, несметные стада овец и торговое дело покойного отца – все в большей или меньшей степени требовало его руководства и участия. Ему хотелось поскорее снова оказаться в родных стенах, где его ждало столько дел, но, увы, о возвращении домой надо было забыть до конца войны…

Дайрмид вздохнул и двинулся дальше. В тумане к краю луга брели все, кто был способен передвигаться: уцелевшие воины, раненые и несколько местных женщин, которые пришли им на помощь вместе со священником. Крики боли и стоны, повторяемые эхом, переворачивали молодому человеку всю душу.

Он увидел, как светловолосая незнакомка подошла к тяжелораненому, опустилась перед ним на колени и стала промывать водой его рассеченную руку, из которой хлестала кровь. Девушка действовала спокойно, уверенно, словно вид ужасных увечий ее совсем не пугал. Дайрмид остановился, издалека наблюдая за ней.

– Если ангелы существуют, они, должно быть, похожи на нее, – пробормотал догнавший брата Фионн Кемпбелл.

– Но ангелы редко появляются на поле боя, – заметил Дайрмид.

Фионн Кемпбелл кивнул. Глядя в его красивое лицо с серьезными серыми глазами и сильным подбородком, обрамленное гривой каштановых волос, старший Кемпбелл в который раз изумился своему поразительному сходству с братом.

– Пойдем, Ангусу Макартуру нужна твоя помощь, – позвал Фионн. – У него раздроблено бедро, и местная знахарка никак не может остановить кровотечение.

Вдвоем они отыскали неподвижно лежавшего Ангуса – своего дальнего родственника. Дайрмид опустился перед ним на колени в забрызганную грязью, сырую траву и принялся осматривать глубокую рану, нанесенную, по-видимому, английским палашом. Макартур был без сознания, но все-таки вздрогнул и застонал от боли. Когда-то он служил у отца молодых Кемпбеллов гонцом, и его мускулистые ноги оставались крепкими, как железо, несмотря на возраст. Но неприятельский палаш рассек тренированные мышцы до самой кости, и кровь из раны лилась ручьем.

Нахмурившись, Дайрмид взял протянутую Фионном чистую тряпицу, скомкал ее и прижал к ране; когда через несколько минут он отнял тряпку, кровотечение возобновилось с новой силой. Юноша тяжело вздохнул и поднял глаза на брата.

– Подержи ему ногу, – приказал он, – я осмотрю рану как следует. Если задета артерия, надо попытаться ее зашить.

Фионн приподнял раненому ногу, и Дайрмид принялся ощупывать рану.

– Когда закончишь с Ангусом, надо бы заняться твоими ранами, – заметил младший брат. – Повязка на плече намокла от крови, порез на лбу тоже сильно кровоточит.

– За меня не волнуйся, – не глядя на брата, бросил погруженный в работу Дайрмид, – займешься мной как-нибудь потом.

– О, какой ты у нас герой! – насмешливо произнес Фионн. – Но, может быть, не стоит лезть на рожон? Кстати, если жизнь тебе все-таки дорога, можешь попросить золотоволосого ангела вылечить твои раны.

Поглощенный делом, Дайрмид ответил лишь сухим смешком, а Фионн огляделся вокруг.

– Напрасно смеешься! – заметил он. – Я наблюдал за этой девушкой – похоже, она действительно знает, как помочь раненым. Я думаю, она или травница, или, как и ты, училась искусству врачевания в монастыре. Жаль, если так: очень уж она хорошенькая!

– Она слишком юна для монахини, – успокоил Дайрмид младшего брата и добавил: – Впрочем, и для искусной травницы тоже.

– Тогда я, пожалуй, поговорю с ней, – оживился Фионн. – Спрошу, кто она и откуда. В скором времени мне надо будет жениться, а для воина вроде меня красивая жена, которая к тому же умеет врачевать раны, была бы просто находкой!

В ответ Дайрмид промычал что-то неопределенное. Кровотечение не ослабевало, и пропитавшаяся кровью тряпка не могла его остановить.

– Повязку, быстро! – потребовал он, выругавшись вполголоса.

Фионн оторвал длинную полосу от собственной рубашки и подал брату. Тот скрутил из ткани жгут и стянул им бедро Ангуса выше раны.