Исаак понурился, поджав губы, и со злостью стукнул кулаком о белую стену комнаты.

– Это настолько угнетает тебя?

Джудитта отошла от окна. Меркурио больше не было видно.

– А тебя нет?

Исаак посмотрел на дочь и со вздохом отвернулся, делая вид, что ему нужно что-то поправить на столе.

– Меня это угнетает вдвойне, – признал он. – Потому что это я притащил тебя сюда.

Только сейчас Джудитта поняла, что отец винит себя в случившемся. Об этом она не думала.

– Я рада, что ты привез меня в Венецию, – заверила отца Джудитта. Она была ошеломлена своей догадкой.

– Потому что тут ты познакомилась с этим мош… – Исаак прикусил губу. – Потому что тут этот мальчишка? – Он посмотрел на дочь.

Джудитта промолчала.

Исаак не спускал с нее глаз.

– Ты считаешь меня плохим отцом? – серьезно спросил он. – Думаешь, твоя мать поступила бы иначе?

Джудитта покачала головой.

– Я никогда не знала мою мать. Как мне ответить на этот вопрос?

Исаак вздохнул.

– Хотел бы я, чтобы она была здесь.

– И для тебя каштаны из огня таскала? – улыбнулась Джудитта.

– Да, и это тоже, – рассеянно пробормотал Исаак. – Я так по ней скучаю. Все эти годы, с тех пор как ее не стало, мне ее очень не хватает.

– С тех пор как она подарила мне жизнь, – печально добавила Джудитта.

Эти слова вернули Исаака в настоящее.

– Прекрати упрекать себя в этом. Ты просто внушила себе вину за случившееся и теперь носишь ее за плечами, точно тяжелый камень. Отбрось эти мысли, они не нужны тебе.

У Джудитты слезы выступили на глазах.

– Мы так цепляемся за свои страхи, а все для того, чтобы нам не пришлось ничего менять, – говорил Исаак. – Ты знаешь, что многие мошенники как раз этим и пользуются? – Он задумчиво улыбнулся. – Вообще-то мне не следовало бы тебе ничего об этом рассказывать из-за этого… ну, ты сама знаешь кого… Но… Дело в том, что когда ты знаешь привычки своей жертвы, ты можешь воспользоваться ими, ведь человек, которого ты хочешь обвести вокруг пальца, сделает все, чтобы ничего не менялось, и сам же себя загонит в ловушку.

– Хорошо, буду знать. – Джудитта улыбнулась.

– Ты не ответила на мой вопрос. Ты считаешь меня плохим отцом?

– Нет, конечно!

– Что мне делать, Джудитта? – Встав, Исаак подошел к ней.

Отвернувшись, девушка отступила к печке.

– Я приготовлю завтрак. Садись.

Доктор сел во главе стола.

– А что случилось с капитаном? – спросила Джудитта, ставя на огонь кастрюлю с супом.

– Ничего. – Исаак смущенно подвигал по столу свою деревянную миску.

Джудитта молча мешала бульон, пока еда не подогрелась. Затем она отрезала ломоть хлеба и намазала его маслом. Налив отцу теплый суп, она швырнула перед ним тарелку с хлебом и маслом.

– Знаешь, что тебе нужно делать? – прошипела она. – Хочешь, я тебе честно скажу?

– Да.

– Ты должен обращаться со мной как со взрослым человеком, – заявила Джудитта. – Я уже не маленькая девочка.

– Но я с тобой и говорю как со взр…

– Что случилось с капитаном Ланцафамом? – перебила его дочь.

– Ну… у нас возникли кое-какие проблемы в Кастелетто…

– Какие проблемы?

Исаак вяло повел рукой.

– Да так, ничего особенного…

Джудитта повернулась к нему спиной.

– Поставишь посуду в мойку, когда доешь, – рявкнула она. – А мне нужно постирать.

– Джудитта…

Девушка решительно направилась к выходу.

– Знаешь что, отец… – Она выскочила за дверь, не оборачиваясь. – Иди ты к черту!

Исаак обмакнул хлеб в бульон и раздраженно принялся есть.

– Проклятье! – время от времени вскрикивал он.

Затем доктор оделся и с мрачной физиономией поплелся к капитану. В отличие от него, Ланцафам пребывал в прекрасном расположении духа.

– Я решил, что и сегодня пить не буду, – заявил капитан, когда они, как и каждое утро, пошли в Кастелетто.

– Прекрасно.

– Но что будет завтра, я не знаю, – рассмеялся Ланцафам.

– Прекрасно.

– У тебя отличный метод, – продолжил капитан. – Знаешь, что мне это напоминает?

– Нет.

– Когда я был маленьким, мой отец постоянно ходил в трактир. И там у них болталась вывеска с надписью: «Бросить пить можно и завтра». – Он рассмеялся от всей души. – Всякий раз, когда отец брал меня с собой, я думал, что с завтрашнего дня отец откажется от вина. Но на вывеске было написано «завтра». Понимаешь, доктор?

– Да.

– Всегда «завтра». И никогда «сегодня», – заявил Ланцафам. – Как с твоим методом.

– Да. Смешно.

– Черт меня раздери, да ты отличный друг, который всегда готов приободрить! – не унимался капитан. – Весельем так и брызжешь!

У Исаака дрогнули уголки рта.

– Ненавижу женщин!

– В содомиты решил податься?

– А в особенности я ненавижу мою дочь!

– Ага. А за что?

– За то, что с ней я постоянно чувствую себя последним идиотом!

– И какие выводы ты из этого делаешь?

– А какие выводы я должен сделать?

– Ну, может быть, что ты и есть последний идиот, – ухмыльнулся Ланцафам, входя в ворота Торре-делле-Джендайя.

Они вместе поднялись на шестой этаж, и там их пути разошлись. Ланцафам пошел к Серравалю, чтобы обсудить время дежурств, а Исаак первым делом зашел к Кардинальше. После того как люди Скарабелло ранили ее, она уже успела набраться сил. Проститутка сидела на стуле и явно была преисполнена жаждой деятельности.

– Неужели так трудно соблюдать постельный режим? – упрекнул ее Исаак, осмотрев раны.

– У меня полно дел. – Глаза Кардинальши бегали.

– Что случилось? – вздохнул Исаак. – Почему ты не можешь провести день в постели?

– Сегодня ночью умерла Златороточка.

Вот уже двадцать седьмой раз болезнь приводила к смерти. В каждой комнате на шестом этаже лежало по восемь-десять больных проституток. Мор ширился со страшной скоростью. По просьбе Исаака всем проституткам, работавшим в Кастелетто и в районе Карампани, сообщили о том, что следует обращать внимание на нарывы на теле клиента, особенно на члене. Но было не так просто предупредить почти одиннадцать тысяч шлюх, да еще и объяснить им, что нужно сделать, чтобы не заразиться. А многие из них ко всему были настолько бедными, что даже невзирая на опасность не могли себе позволить отказать клиенту. И болезнь распространялась.

– Мне очень жаль. – Исаак принес Кардинальше свои соболезнования.

Поразительной была атмосфера взаимовыручки и единства, царившая в Торре-делле-Джендайя. Многие из здоровых проституток помогали заболевшим, тратя свое свободное время: оттирали полы, готовили еду, приносили напитки. А главное, они болтали без умолку, не давая больным пасть духом. Им удавалось поддерживать на шестом этаже хорошее настроение. По крайней мере, до тех пор, пока кто-то не умирал.

– Златороточка была отличной шлюхой, – сказала Кардинальша. – И я не хочу пропустить ее похороны.

Труп заворачивали в белый саван и сдавали чиновникам Светлейшей Республики. По приказу Совета, умерших от мора сжигали. И всякий раз Исаак растроганно следовал за процессией проституток, провожавших товарку в последний путь к месту сожжения. Так они нарушали закон, запрещавший женщинам легкого поведения показываться на улицах Венеции во все дни, кроме субботы. И хотя вначале венецианские власти пытались настоять на своем запрете, проститутки не сдались, и в конце концов чиновники поняли, что их вмешательство не требовалось. Выказав последние почести умершим, девушки возвращались в Кастелетто, не заходя в трактиры и таверны и никоим образом не завлекая клиентов.

Исаак прошел в последние две комнаты, в которых размещались проститутки, уже вставшие на путь к выздоровлению. Когда он вошел, раздались громкие аплодисменты. Доктор с деланой веселостью поклонился. Он не хотел отнимать у них надежду на то, что лечение им поможет. Тем не менее Исаак не знал, по какой причине некоторые больные выздоравливают. Ему лишь удалось установить, что в течение примерно трех недель становится понятно, приведет ли болезнь к летальному исходу или же постепенно отступит. И всякий раз, когда Исаака поздравляли с успешным исцелением, его мучила совесть. Всю свою жизнь Исаак был мошенником, но впервые он устыдился обмана, пусть и совершенного из добрых побуждений. Увидев Доннолу, доктор улыбнулся. Его помощник удовлетворенно кивнул.

Именно благодаря Донноле Исаак стал венецианским врачом.

– Ты какой-то бледный, – сказал своему помощнику Исаак, подходя поближе. – Тебе нужно отдохнуть.

– Нет… Если у тебя есть время, не стоит его терять, всегда говорила моя бабка, – возразил Доннола.

– Как тебе что-то могла сказать твоя бабка, если ты даже матери своей не знаешь? – принялась подтрунивать над ним одна из проституток.

Остальные рассмеялись, но Доннола ничуть не обиделся. Он собрал грязные бинты и сложил их в узел.

– Пойду сожгу их, – громко, чтобы все слышали, сказал он.

Исаак кивнул. Глядя, как Доннола с мешком на плече выходит из комнаты, доктор подумал, что и в этом без обмана не обошлось. Доннола не станет сжигать бинты. У них не было денег, чтобы покупать новые. Бинты относили к одной женщине, которая щелочью выводила пятна, а потом вываривала бинты в большом котле, добавив туда листья самшита и ртуть.

– Республика, – торжественно произнес Исаак. – Ты заболела раньше всех остальных и стала первой, кто вылечился. Посмотри, все ли в порядке в Белой комнате.

Белая комната – так они называли помещение, в котором находились все проститутки, пошедшие на поправку. Сам Исаак пошел к лестничному пролету. На ступеньках Доннола болтал с двумя стражниками.

– Разве не ты только что сказал: «Если у тебя есть время, не стоит его терять»? – осведомился доктор.

– Разве не вы только что сказали: «Тебе нужно отдохнуть»?

– Я пошутил.

– Я тоже. Ладно-ладно, уже иду. – Нарочито медленно Доннола принялся спускаться по лестнице.