Фульвио Лука Ди - Корабль мечты

– Вот видите? – прошептал он. – Кому-то стало лучше, невзирая на всю вашу бестолковость.

– Цыплят по осени считают, – мрачно ответил Исаак.

Доннола в нарочитом отчаянии всплеснул руками.

– Иногда я вас удушить готов, доктор.

Исаак вошел в комнату.

Лидия, дочь Констанцы, бросилась ему навстречу и заключила в объятия.

– Раны заживают! Они и правда заживают! Спасибо, спасибо вам огромное! – Она крепко прижала его к себе. – Я люблю вас как отца, доктор.

– Но… но… – растерялся Исаак.

Доннола оглушительно расхохотался.

Исаак подошел к Республике, сел к ней на кровать и увидел, что на щеках женщины вновь проступил румянец. Болезнь иссушила столь пышные когда-то формы Констанцы, но женщина была еще жива.

Откинув одеяло, Исаак тщательнейшим образом проверил каждый из нарывов.

«Ты не настоящий врач, не забывай об этом», – повторял он себе.

– Марианна гордится вами, доктор, – сказала Республика, как будто прочитав его мысли. – Она явилась мне сегодня ночью во сне.

Исаак заслушался ее чувственным голосом, бальзамом лившимся ему в сердце.

Исааку хотелось погладить ее по щеке. Констанца привлекала его как женщина. Но не успел он подумать об этом, как устыдился своих мыслей и поспешно поднялся с ее постели.

– Да. Раны и правда выглядят лучше.

У Республики слезы навернулись на глаза. Она плотно сжала губы, чтобы не расплакаться.

Исаак опустил взгляд. В воцарившейся тишине он вдруг почувствовал, как кто-то взял его за руку. Лидия неслышно подкралась к нему и сунула доктору в ладонь что-то маленькое и холодное.

Исаак увидел, что на ладони у него лежит монетка, тот самый грош, который девочка предложила ему при первой встрече. Доктор повернулся к ней, и девочка молча покачала головой. Она не позволит ему отказаться от оплаты.

Исаак сжал в кулаке марчетто.

«Да, ты это заслужил, проклятый мошенник», – подумал он.

– С дороги, девка! Ты что, не видишь, мне нужно пройти?! – выругался толстяк. Голос у него был неприятный, визгливый. – Ты хочешь забрызгать своей грязной водой мои прекрасные дамастовые туфли?

Анна дель Меркато едва подавила едкое замечание, уже вертевшееся у нее на языке. Опустив голову, она взяла щетку и ведро и покорно прижалась к стене, хотя в этом не было ни малейшей необходимости – невзирая на свой тучный живот, толстяк вполне мог бы пройти мимо.

«Окаянные богачи», – подумала женщина.

– Тупая корова, позоришь меня перед гостем! – возмутился хозяин дома, Джироламо Цульян де Гритти, тот самый обедневший аристократ, на которого теперь работала Анна. С воздетыми к небесам руками он, пыхтя, сбежал вниз по лестнице, чтобы встретить богатого гостя. Проходя мимо Меркато, он в ярости прошипел: – Глупая девка, стоило бы прямо сейчас выкинуть тебя на улицу! – Подбежав к гостю, он чуть ли не бросился ему в ноги. – Простите, мессир, эти слуги… – Он не договорил.

– Слуги по природе своей глупы. – Толстяк, брезгливо морща нос, посмотрел на Анну. Лицо у него было немного странной формы, с узкими скулами и подбородком, зато с толстыми щеками, покрытыми редкой рыжеватой бородкой.

Анне он показался не просто непривлекательным, а даже уродливым. Нос мужчины был искривленным и красным – может, он страдал от артрита или какой-то другой болезни. Кожу испещряли шрамы от оспы, их было так много, что Анне его лицо напомнило кору дерева. Толстяк щурился, словно яркий свет ранил ему глаза. Уголки рта были приспущены, лицо искажала гримаса непреходящего отвращения.

– Говорят, черномазые – низшая порода людей, – продолжил тучный, не спуская с Анны глаз. – Но я полагаю, что это касается всех слуг. Их невежество и грубость превращают их в созданий, не намного возвысившихся над животными, – с глубоким презрением прохрипел он, поворачиваясь ко входу в особняк. Там перед паланкином стояло два темнокожих слуги в тюрбанах. – Как двое этих обезьян. Или вы считаете, что они люди?

Джироламо де Гритти одобрительно рассмеялся, глядя на паланкин, в котором приехал его гость. Изящные позолоченные шесты и дорогие шелковые занавеси поражали воображение, да и одежда темнокожих слуг, должно быть, стоила целое состояние.

Но его толстый гость, похоже, еще не покончил с Анной дель Меркато. Очевидно, он хотел унизить женщину. Сделав шаг вперед, он сморщил нос.

– Ну, эта глупая девка хотя бы не воняет, как свинья. – Толстяк нарочитым жестом помахал перед носом надушенным платком.

Джироламо фальшиво засмеялся.

Анна почувствовала, что вот-вот утратит самообладание. Больше всего на свете ей хотелось сейчас выплеснуть этому мерзавцу в физиономию грязную воду. Но женщина сдержалась и повесила голову.

Толстяк, повернувшись к ней спиной, продолжил разговор с Джироламо.

– Отцы Церкви осудили бы меня, но мне все равно. Таково мое мнение. Кто наверху, тот наверху. А кто внизу… пусть вдыхает мой пердеж… – Он захихикал. – Что ж, давайте поднимемся в кабинет. Я готов предложить вам одну сделку, которая словно создана для вас, ваша светлость.

– Светлость… Я всего лишь один из дворян нашего чудесного города. Вы мне совсем голову вскружите вашими комплиментами, – не смог сдержать улыбку Джироламо ди Гритти. Он был жаден до денег, но в последнее время почти обанкротился, и сейчас не понимал, чего от него хочет этот явно весьма зажиточный человек.

– Вы что-то имеете против евреев? – спросил его толстяк, поднимаясь по лестнице.

– Кроме того, что они евреи, вы хотите сказать? – рассмеялся Джироламо.

Тучный подхватил его смех.

– Я уже вижу, мы с вами найдем общий язык.

Анна со злостью посмотрела вслед гостю. Она терпеть не могла таких вот богачей, полагавших, что могут смотреть на всех свысока только потому, что их кошельки набиты под завязку. С отвращением женщина проследила взглядом за толстяком, с трудом карабкавшимся по лестнице, и вернулась к работе, взяв ведро и щетку и согнув спину. У Анны болели колени, руки и плечи, кожа на ладонях начала облазить. Она с утра до вечера держала в правой руке щетку, и кое-где ладонь уже кровила. «Ты стареешь», – подумала женщина. Предыдущим вечером Меркурио заметил, насколько она устала. Он осмотрел волдыри у нее на руках и попросил оставить работу, но Анна упрямствовала. Сейчас эта работа в доме дворянина стала для нее настоящим вызовом. Женщина не хотела признавать, что уже не справляется с некоторыми работами.

Толстяк, запыхавшись, поднялся на второй этаж. «Может, я еще окажусь повыше тебя, урод», – с ненавистью подумала Анна.

Она подошла к чернокожим слугам.

– Дай им воды, – попросила она служанку Джироламо, указывая на мужчин перед паланкином. – Вы можете подойти сюда и попить, – приветливо предложила дель Меркато.

Но оба повернулись к ней спиной.

– Ох, ну и пошли к черту! – прикрикнула на них женщина и вновь принялась оттирать пол. Постепенно из-под грязи проступила чудесная мраморная мозаика.

Прошло около получаса. Через перила второго этажа, сделанные из желтого мрамора, перегнулся слуга Джироламо.

– Анна дель Меркато! – позвал он.

– Чего тебе? – откликнулась женщина.

– Поднимись сюда. Господин и его гость хотят тебя видеть.

Анна сжала руки в кулаки и стиснула зубы.

– Еще не натешились? – прошипела она.

Пока дель Меркато поднималась по лестнице, взгляды всех слуг были прикованы к ней. Взгляды, в которых отражались жалость и страх. Господин никого не вызывал к себе без причины.

– Мужайся, – шепнула ей старая беззубая служанка, опуская Анне руку на плечо.

– Спасибо.

Анна смотрела на лестницу. Ступени казались ей такими высокими, что подъем на второй этаж представлялся почти невозможным. Женщина оперлась на перила, с трудом переставляя ноги. Она слышала, как похрустывают ее колени.

Слуга на втором этаже нетерпеливо притопывал ногой.

– Ну же, пошевеливайся, – поторопил он Анну.

– А я не спешу, – мрачно огрызнулась дель Меркато.

Она пошла по длинному коридору, который вел в большой зал. При каждом шаге она слышала, как хлюпает ее влажная обувь. Женщина думала о том, что каждое утро молится о Меркурио. Ей хотелось, чтобы мальчик обрел свой путь и стал порядочным человеком. Но если уж он останется мошенником, то пускай когда-нибудь уведет у этого проклятого мерзавца все, что у него есть. Наверняка он сейчас потешается над ней, обсуждая со своим толстопузым гостем, как они сейчас ее унизят.

Слуга постучал в дверь большого зала и объявил:

– Анна дель Меркато, господин.

– Впусти ее.

Лакей отошел в сторону, выжидательно глядя на Анну. Она помедлила, глубоко вздохнула и шагнула вперед. «Да пошли они оба к черту», – пронеслось у нее в голове.

– А, так это ты Анна дель Меркато? – удивился толстяк.

«Ах ты проклятый говнюк, – подумала женщина. – Хватит этих шуток».

– Наверное, я должен извиниться перед тобой, – визгливо произнес толстяк.

На мгновение на лице Анны проступило изумление от того, что она только что услышала. Но затем ей стало ясно, что господа в очередной раз подшучивают над ней. Ничего не сказав, женщина покорно, точно вьючное животное, опустила голову. «Ну давайте, смейтесь надо мной», – подумала она.

– И я тоже, – удрученно произнес Джироламо де Гритти. – Мессир Бернардо да Караваглио, с которым я только что заключил выгоднейшую сделку, заручился моим полным и безграничным доверием и бесконечной благодарностью…

– Ах нет, прошу вас, драгоценный мой де Гритти, не преувеличивайте… – отмахнулся толстяк.

– Нет-нет, друг мой, – тут же возразил Джироламо. – Честь по чести…

– Вы слишком добры… – Бернардо да Караваглио попытался поклониться, но объемистый живот помешал ему.

«Ну же, говорите уже, добейте, я готова», – думала Анна, не поднимая головы.

– Мессир Бернардо да Караваглио как раз собирался уходить, – продолжил дворянин, – когда он упомянул… Впрочем, он не знал, что женщина, о которой идет речь, это ты… Так вот, он упомянул, что для подготовки к предстоящему банкету я нанял на работу некую Анну дель Меркато, ранее прислуживавшую многим благороднейшим семьям Венеции. Это правда? Ты действительно та самая Анна?