Джудитта обвела взглядом стены из неровных камней – ограждение квартала возводили в спешке, не заботясь о красоте. Власти города решили запереть здесь людей, точно скот. Девушка подумала о семье, живущей по соседству. Окна в той квартире выходили не на площадь, а на канал, и по приказу магистрата их замуровали. И всякий раз, как эта семья из пяти человек усаживалась за стол, им приходилось смотреть на кирпичную стену. Словно они были замурованы заживо. «Я заберу тебя отсюда», – крикнул Меркурио в первый вечер, когда их заперли здесь. Эти слова до сих пор эхом отдавались у нее в голове. Каждый вечер Джудитта ходила к мосту, надеясь увидеть там Меркурио. Она ждала. Но юноша больше не появлялся, хотя днем можно было беспрепятственно проникнуть в Гетто Нуово. Он вообще больше не приходил к ней. И когда Джудитта думала об этом, в ней закипала ярость. Ярость, вызванная унижением. «Наверняка он сейчас целуется с этой своей Бенедеттой, – думала она в такие моменты. – И наверняка они смеются надо мной и моей глупостью. Какая же я дура!»

И все же ее пальцы вновь и вновь касались носового платка, который девушка всегда носила с собой. Платка, на котором смешалась их кровь, когда они встретились впервые. Платок, ставший символом их «союза» – так Джудитта втайне называла их отношения.

«Вот я дура», – с горечью подумала она.

И тут в дверь постучали.

Девушка вздрогнула, вскинувшись от своих мыслей.

– Кто там? – осторожно спросила она.

– Я, кто же еще?

Открыв дверь, Джудитта бросилась Донноле на шею. Коротышка каждый день навещал Исаака.

– Так, спокойно. Что за вольности? – Доннола отстранился, смущенно улыбаясь.

– Он пьян. – Джудитта разрыдалась.

Мужчина вздрогнул. Он не знал, что ему делать.

– Папе плохо, а я не знаю, как мне поступить… – всхлипывала девушка. – Не знаю, как ему помочь…

Опустив ладони ей на плечи, Доннола заглянул Джудитте в глаза.

– Ладно, поговорю с ним.

Девушка понурилась.

Доннола подошел к комнате Исаака и распахнул дверь.

– Вставайте, доктор! – решительно воскликнул он. – Что это мне приходится выслушивать от вашей дочери?

– Убирайся вон, Доннола!

Было слышно, как Исаак чем-то запустил в него. Раздался приглушенный стон.

Доннола, потирая ногу и морщась, вышел из комнаты.

– Пускай вначале успокоится, – шепнул он Джудитте.

– И дверь за собой закрой! – рявкнул Исаак.

Вздрогнув, Доннола послушался, сконфуженно улыбаясь Джудитте.

– Нужно просто понять, как бы поговорить с ним… – пробормотал он. – Весь вопрос в том, какую стратегию выбрать, понимаешь?

Кивнув, Джудитта взяла одну из недавно сшитых шляпок и надела себе на голову.

– Пойду прогуляюсь.

– Вот видишь, отличная идея, – заявил Доннола. – Просто отличная!

Джудитта открыла дверь из квартиры и немного неуверенно покосилась на Доннолу.

– Ну же, иди, развейся немного, – с притворным восторгом подтолкнул ее коротышка.

Его эта ситуация столь же донимала, как и ее.

Джудитта спустилась вниз по узкой темной лестнице. В коридоре пахло плесенью. Дверь была открыта, и вскоре девушка очутилась под узкой аркой между двумя лавками ростовщиков. С другой стороны ворот Гетто Нуово доносился уже ставший привычным голос монаха – каждое утро доминиканец упорно приходил сюда, чтобы прочитать проповедь, порочащую евреев. Это был тот же монах, которого они с отцом встретили в таверне, едва сойдя на берег. Он словно преследовал их.

– Господь говорил со мною! – вопил брат Амадео. – Услышь меня, Венеция! Теперь, когда они заперты, взгляни на них, Венеция! То бич Божий, раковая опухоль на теле города! Колдуны, ведьмы, слуги Сатаны!

Джудитта опустила голову, стараясь не слушать этот противный голос, и вдохнула влажный воздух. Над лагуной висел сладковатый запах гнили, в особенности в такие знойные безветренные дни, как этот. Над землей колыхалась дымка. Подобрав юбку, Джудитта пошла через площадь, огибая лужи и грязь, и направилась к лавке старых тканей, где она иногда покупала обрезки.

– Это не та же шляпка, что вчера, верно? – поинтересовался продавец в лавке.

Покачав головой, девушка принялась перебирать ткани.

– Очень миленькая, – заявила одна из посетительниц. – Где ты ее купила?

– Я ее сама сшила, – смущенно ответила Джудитта, не поднимая головы.

– Ты? – опешила женщина.

Пожав плечами, Джудитта поспешно вышла на улицу, но не успела она сделать и пару шагов в сторону Каннареджо, как женщина из лавки догнала ее.

– Подожди, куда ты так спешишь? – Незнакомка пошла рядом с ней.

– Мне нужно кое-что купить, извините.

– На рынке?

– Да.

– Отлично! Я туда как раз и направляюсь, – улыбнулась женщина, подхватывая Джудитту под руку.

Они вдвоем пошли в сторону овощного рынка, раскинувшегося сразу за соттопортего центральной площади Гетто Нуово, неподалеку от вторых ворот.

– Услышь меня, Венеция! – распинался брат Амадео. – Покайся в грехах своих! Изгони жидовское отродье!

– Ох уж этот монах! – В голосе женщины слышалась злость. И страх.

Джудитте хотелось побыть одной, но она не знала, как отделаться от непрошеной спутницы.

– Меня зовут Октавия, – представилась женщина, качая головой, точно пытаясь отделаться от пронзительного голоса монаха. – Я знаю, это не еврейское имя, но мой отец увлекался культурой Древнего Рима. Знаешь, кем была Октавия?

Джудитта растерянно пожала плечами.

– Женой Нерона. Странное же имечко выбрал мой сумасшедший папаша, да упокоит Господь его душу. – Октавия покрепче перехватила руку Джудитты. – Ну, прыгай! – Женщина перепрыгнула большую лужу и рассмеялась.

Джудитта, не раздумывая, последовала ее примеру. Губ девушки коснулась улыбка.

– Иногда даже маленького прыжка достаточно, верно?

– Что вы имеете в виду?

– Достаточно сделать какую-то глупость, чтобы отогнать чопорность, и все сразу видится в новом свете… все становится проще. – Октавия подмигнула.

Джудитта улыбнулась.

– Итак, если не ошибаюсь, ты дочь врача. Он еще дружит с нашим стражником.

– Капитаном Ланцафамом. – Девушка кивнула.

– А как тебя зовут?

– Джудитта.

– Джудитта…

– Ди Негропонте.

– А, вот почему вы отличаетесь от нас! – воскликнула Октавия. – Почти все остальные прибыли в Венецию из Центральной Европы. Я вот, например, с немецких земель. Слышно по говору?

– Немного, – улыбнулась Джудитта.

– Тебя это забавляет?

– Нет…

– Ну же, я не обижусь. Смешной у нас говор?

– Ну, немного…

Октавия от души расхохоталась, а потом опять помрачнела.

– Я скучаю по родному языку, знаешь. Здесь все думают, что в Германии холодно. А на самом деле эти земли – оплот силы и решимости… – Она вздохнула. – Но жена всегда следует за супругом своим, дорогая. Будь по мне, мы остались бы на родине. Но мой муж хотел стать ростовщиком и открыть лавку. Так мы и очутились в Венеции. Теперь он работает с Ансельмом-банкиром. – Октавия пожала плечами. – Вообще, я не понимаю, какая радость в том, чтобы одалживать людям деньги. Раньше мы с мужем занимались книгопечатанием. В Майнце. Там лучшие печатники во всей Европе. Но здесь, в Венеции, нам нельзя работать в типографии… только потому, что мы евреи. Какая глупость, верно? Книгопечатники в Венеции могли бы научиться у нас всем хитростям, мы обучили бы их новейшим техникам, и все это совершенно бесплатно. Но только потому, что мы евреи… – Октавия возмущенно фыркнула. – Непреходяща глупость человеческая. И я имею в виду не только христиан. Нет, и среди иудеев есть те, у кого солома вместо мозгов. Ладно, не будем об этом. Что-то я разболталась, верно? – Она звонко рассмеялась.

Джудитта посмеялась вместе с ней.

– Давай теперь поговорим о более важных вещах, – продолжила Октавия. – Расскажи мне об этой шляпке. Она прекрасна. Хашем мне свидетель, я и помыслить не могла, что скажу такое об этом позорном знаке, который нам приходится носить.

– Что мне вам рассказать? – Джудитта залилась краской.

– Дитя, стоит краснеть, только если ты что-то натворила, а вовсе не тогда, когда ты создала что-то и правда чудесное, – заявила Октавия. – Торговец обносками сказал, что сегодня на тебе новая шляпка. Что это значит? У тебя их много?

Джудитта кивнула.

– Из тебя словечка не вытянешь, – вздохнула женщина. – Можно посмотреть на твои шляпки? Может, даже купить одну?

– Купить? – опешила девушка.

– А что, ты хочешь мне ее подарить? – рассмеялась Октавия.

– Ну, собственно, я об этом и думала…

– Ты уверена, что еврейка? – зашлась смехом женщина. – Ох, милая, я все шучу. Мне нравится потешаться над нами, как и над христианами. Так я привыкаю к их дурацким замечаниям, и они уже не кажутся мне такими обидными.

– Пойдемте со мной, – вдруг заявила Джудитта, схватила спутницу за руку и потащила к аркадам у центральной площади Гетто Нуово. – Подождите здесь, я сейчас вернусь.

Взлетев вверх по лестнице, девушка ворвалась в квартиру.

Исаак и Доннола, насупившись, сидели друг напротив друга и молчали. Исаак посмотрел на дочь, его глаза поблескивали. Не произнеся ни слова, он опустил голову и вздохнул.

Джудитта собрала все шляпки, которые успела сшить, и убежала, радуясь возможности убраться из этого печального жилища.

– Вот, выберите себе любую, – запыхавшись, сказала она Октавии.

– Послушай, девочка, не говори мне «вы», а то я чувствую себя совсем старой.

– Ладно, – улыбнулась Джудитта, протягивая ей шляпки. – Выбери себе ту, которая нравится тебе больше всего.

Взяв шляпки, Октавия осмотрела их одну за другой.

– У тебя определенно есть талант, девочка, – заметила она и вдруг хитро улыбнулась. – Пойдем!

В центре площади разместилась довольно большая группка женщин. Они занимались рукоделием или чистили овощи на ужин, приглядывая за игравшими на площади ребятишками. И, конечно же, общались. Время от времени кто-то из них посматривал в сторону набережной Ормезини, где брат Амадео раздувался от ненависти к еврейскому народу.