– Почему… Что случилось? – пробормотал он.

Джудитта покачала головой. Это было уже не важно. Меркурио был здесь, он стоял перед ней.

– Я ищу тебя уже много дней… – Он шагнул вперед.

Джудитте показалось, что ее затягивает в водоворот. Он искал ее, как и обещал. Эта мысль неотступно вертелась в ее голове. Девушка тоже шагнула ему навстречу, все остальное сейчас не имело никакого значения.

– Почему бы тебе не вернуться в нашу комнату? – осведомилась в этот момент Бенедетта, пробравшись сквозь толпу зевак. Она взяла Меркурио под руку.

Взгляд Джудитты сделался холодным, точно лед.

Меркурио раздраженно повернулся к подруге.

И тут он понял.

Но когда он вновь посмотрел на Джудитту, девушка отпрянула. На ее лице читалась ярость. Она ткнула в него пальцем, руки девушки дрожали.

– Тебя это хоть забавляет? – В ее голосе слышались и гнев, и боль.

– Джудитта, нет…

– Давно вы смеетесь у меня за спиной? – уязвленно спросила она.

Бенедетта смотрела на нее с вызовом.

– Ну же, поцелуй ее! Поцелуй ее еще раз! – завопила Джудитта. – Я все видела! Она смотрела на меня и смеялась. А ты ведь тоже смеялся надо мной, верно?! Ох, какая же я дура! – Девушка подбежала к Исааку. – Пойдем, отец.

Исаак не вполне понял, что творится вокруг, но, видя, что Джудитта плачет от тоски, он набросился на Меркурио:

– И не смей больше попадаться мне не глаза, а не то я тебе собственными руками шею сверну!

– Джудитта! – в отчаянии воскликнул юноша.

Но она больше не оглядывалась.

Меркурио замер как вкопанный. Зеваки смеялись, отпуская свои замечания по поводу происходящего. Они от души веселились, как в театре.

Вдалеке послышалась барабанная дробь.

Меркурио повернулся к Бенедетте.

– Так значит, вот почему ты меня поцеловала, – с ненавистью прошипел он. – Больше видеть тебя не хочу. И мне наплевать, что ты будешь делать. Для меня ты умерла! – Презрительно сплюнув ей под ноги, он растолкал зевак. – Представление окончено, мрази!

Бенедетта почувствовала, что все взгляды устремлены на нее. Нет, ей нельзя было плакать. Стараясь выпрямить спину как можно сильнее, девушка попыталась улыбнуться, словно ничего и не случилось. Пробравшись сквозь толпу, она бесцельно побрела по улице. Ей стоило невероятных усилий устоять на ногах, а не осесть на мостовую прямо здесь.

Барабанная дробь приблизилась.

Бенедетта нырнула в переплетение переулков и остановилась, только когда оказалась в самом темном уголке. Достав из прически шпильку, она воткнула острие себе между большим и указательным пальцами, так что оно вышло с тыльной стороны ладони. Только теперь девушка вскрикнула и разрыдалась. Бенедетта говорила себе, что плачет от физической боли, а не от душевной.

Тем временем Исаак, Джудитта и Доннола уже почти дошли до своего дома в Калле-дель-Ока, когда услышали в отдалении зычный голос герольда Светлейшей Республики.

– Прости, доченька. – Исаак остановился. – Мне жаль, что ты видела меня в таком ужасном состоянии, мне жаль, что…

Расплакавшись, Джудитта бросилась ему на шею.

В конце переулка вновь раздалась барабанная дробь и громкий голос произнес:

– Сегодня, двадцать девятого дня месяца марта года Божьего тысяча пятьсот шестнадцатого, провозглашается новый приказ. Все евреи отныне должны жить вместе в домах, что расположены в районе Гетто Нуово возле Сан-Джироламо…

Джудитта и Исаак ошалело переглянулись.

– Чтобы не бродили они по городу ночами, повелевается воздвигнуть у моста со стороны Гетто Нуово, как и на противоположной стороне канала, двое ворот, по одной паре с каждой стороны моста. Утром, когда пробьет колокол Мараньона[11], ворота будут открывать, а ровно в полночь закрывать. Привратниками должны работать только христиане. Евреям, что поселятся в Гетто Нуово, повелевается нанять для этих целей четырех привратников за плату, которую Совет сочтет приемлемой. Кроме того, евреям сим приказом повелевается нанять две лодки с четырьмя гондольерами, чтобы те патрулировали канал…

Джудитта и Исаак стояли как громом пораженные, не выпуская друг друга из объятий. Герольд и барабанщики прошли мимо, двое мальчишек прикрепили к стене бумагу с текстом приказа, который только что огласили.

– Ансельм-банкир был прав, – заметила Джудитта.

– Они хотят запереть нас в клетке, – сказал Исаак.

– А мне теперь куда податься? – растерялся Доннола.

Бенедетта бродила по улицам, пока ноги сами не принесли ее на Калле-дель-Стурион, где, по словам Меркурио, теперь жил Цольфо со своим монахом.

Вдалеке слышалась барабанная дробь, эхом разносившаяся по всему городу. Воздух над Венецией дрожал.

– Будут возведены две высокие стены, чтобы перекрыть все выходы. Двери и окна, которые выходят на каналы или на улицы за пределами Гетто Нуово, приказано замуровать… – распинался герольд на Руга-Веккья-Сан-Джованни.

Бенедетта медленно пошла по Калле-дель-Стурион, пытаясь найти дом, в котором теперь жил Цольфо. «Только он-то у меня и остался», – сказала она себе.

И вдруг она увидела, как впереди в одном из домов распахнулась дверь и на улицу вышел горбун. Холодок побежал у девушки по спине, ее охватило чувство страха. Словно кто-то схватил ее за волосы и потянул вниз, в черные глубины прошлого. Внизу живота у нее заныло. Сжав колени, девушка задержала дыхание. Сердце готово было остановиться, словно настал ее смертный час. Бенедетта сдавила пальцами рану, которую сама себе нанесла шпилькой. По руке потекла струйка крови, боль была ужасна. И тогда девушка поняла: она нашла то, что искала. Все, что могло стать ее. Она чувствовала себя грязной. И ей хотелось чувствовать себя именно так. Недолго думая, Бенедетта поклонилась щеголю-калеке.

– Добрый вечер, патриций. – Девушка склонила голову.

– Кто ты? – спросил Контарини, приглядываясь к ней в полумраке переулка.

– Ваша покорная слуга, ваше высокоблагородие.

– А, ты та самая девица… – обрадовался патриций. Протянув руку, он дотронулся до ее волос. – Какой цвет…

– Бенедетта! – воскликнул Цольфо, выходя из дома с тяжелым свертком в руках. – Ты только представь себе, теперь мы живем в доме патриция!

Улыбнувшись, Контарини посмотрел на мальчишку, а потом вновь перевел взгляд на Бенедетту.

– Да. И там найдется местечко и для тебя. – Он прищелкнул языком, точно предвкушая аппетитнейшее лакомство.

Тем временем лодка, которую нанял Меркурио, с плеском причалила к берегу неподалеку от рыбного рынка.

Юноша ловко перепрыгнул на сушу и побежал прочь, даже не поблагодарив гондольера. За все это время он не произнес ни слова. Меркурио был в смятении. Бенедетта предала его. А Джудитта думала, что это он ее предал. Эти мысли неотступно кружили в его голове.

Уже подойдя к рыночной площади, он услышал барабанную дробь и увидел небольшую толпу, слушавшую слова герольда. Даже Исайя Сараваль вышел из своей лавки.

– Сегодня, двадцать девятого дня месяца марта года Божьего тысяча пятьсот шестнадцатого, провозглашается новый приказ. Все евреи отныне должны жить вместе в домах, что расположены в районе Гетто Нуово возле Сан-Джироламо. Чтобы не бродили они по городу ночами, повелевается воздвигнуть у моста со стороны Гетто Нуово, как и на противоположной стороне канала, двое ворот, по одной паре с каждой стороны моста. Утром, когда пробьет колокол Мараньона, ворота будут открывать, а ровно в полночь закрывать. Привратниками должны работать только христиане…

Меркурио слушал слова герольда. В голове юноши царил полный беспорядок. «Теперь я знаю, где найти тебя, Джудитта». – Эта мысль первой пришла в его голову. Но затем Меркурио понял, что теперь Джудитту ожидает незавидная судьба, известная ему как никому другому. Он сам жил так долгое время и прекрасно знал, что такое быть взаперти. Взаперти его держали в сиротском приюте. На кладбище его приковывали на ночь к лежанке. Взаперти он был в катакомбах, хотя Меркурио и убеждал себя в том, что это его дом и тут он свободен. Юноша знал, на что обречена Джудитта. И он сочувствовал ей. Ему было больно при мысли о судьбе возлюбленной.

Меркурио побежал обратно на пристань, бросил гондольеру монетку и приказал плыть к площади Сан-Марко. Неподалеку оттуда можно было увидеть множество галер, способных бороздить моря. Меркурио приказал гондольеру оплыть каждую из галер. Он сам еще не понимал, чего хочет. Юноша жадно втягивал носом запахи, любовался могучими судами, рассматривал верхушки мачт, представлял себе, как снасти погружаются в волны, как ветер надувает паруса. И только совсем запьянев от своих мечтаний, он приказал гондольеру плыть в Местре. Глядя, как играют на водной глади лучи заходящего солнца, Меркурио понял, почему ему так хотелось взглянуть на корабли.

– Я заберу тебя отсюда, Джудитта, – тихо сказал он.

– Что? – переспросил гондольер.

Меркурио не ответил. Он улыбался месяцу, начавшему свое восхождение на небосклон.

Прибежав к Анне домой, он разбудил уже уснувшую к тому времени женщину и сообщил ей:

– Я хочу быть свободным. Вот чего я хочу.

Анна дель Меркато протерла глаза, села на кровати и зажгла свечу.

– Повтори еще раз, только говори медленнее, а то моя старая головушка уже не поспевает за твоей молодой прытью.

– Хочу корабль, – объявил Меркурио. – Собственный корабль. Я буду ходить на нем по морям, уплыву в Новый Свет. И я хочу… – Он закрыл глаза. – Хочу отыскать место в мире, где все свободны, – выпалил юноша. – Место, где и Джудитта будет свободна.

Анна растроганно смотрела на него.

Ей казалось, что она чувствует восторг мальчика, словно ветер в лицо, свежий ветер с моря.

– Это цель? – широко распахнув глаза, спросил Меркурио. Сейчас он был похож на маленького ребенка.

– Иди сюда, обними меня.

Заключив юношу в объятия, она поняла, что боится потерять его.

– Это цель? – повторил Меркурио.