Фульвио Лука Ди - Корабль мечты

Улыбнувшись, Анна отерла ему нос рукавом платья.

– Фу, мерзость какая! – отстранился Меркурио.

– Прекрати, в конце концов, я твоя мать. – Анна лукаво улыбнулась, и они вместе направились к дому. На пороге она крикнула: – Тонио, Берто, вы уже поели?

– Да, наелись, – с набитым ртом ответил ей Тонио.

Меркурио вытер слезы. Анна улыбнулась, глядя на него.

– Не волнуйся, не заметно, что ты плакал.

– Еще бы, в такой темноте, – ухмыльнулся Меркурио.

В дверном проеме показались Тонио и Берто.

– Ну что, мы ко всему готовы.

– У вас хорошая команда? Я могу на вас положиться? – спросила Анна.

– Мы собрали лучших вольных гребцов, синьора, – ответил Тонио. – Эта каракка будет нестись по волнам быстрее ветра.

– Хорошо, – кивнула Анна. – А матросы?

Братья пожали плечами.

– Жуан сказал мне, что собрал своих бывших товарищей, – ответил Меркурио.

– Хорошо… – Анна не знала, что еще сказать.

Меркурио смущенно посмотрел на нее.

– Что ж, тогда…

Тонио и Берто не знали, куда глаза девать.

– Ладно, мы тогда тебя в лодке подождем, – заявили они и направились в сторону канала.

– Мы прощаемся не навсегда, – заверила Анна. – И не забывай, я…

– Всегда буду рядом, – договорил за нее Меркурио.

– Да. Всегда.

Юноша поплелся прочь. Он не знал, увидит ли ее когда-нибудь вновь. В груди защемило, сперло дыхание.

– Подождите меня! – крикнул он и бросился вдогонку за Тонио и Берто. Сейчас Меркурио не хотелось оставаться одному.

Братья повернулись.

И в тот же миг крохотная фигурка скользнула к лодке и спряталась под накидкой на корме.

Тонио, Берто и Меркурио поднялись на борт и поплыли по каналу, не подозревая, что у них в лодке прячется заяц.

Не успели они отчалить от берега, как впереди показалась крытая гондола. Лодки проплыли друг мимо друга, и Меркурио почудилось, будто он заметил руку, державшую полог, и в лунном свете на руке блеснуло кольцо. Кольцо с двуглавым орлом.

– Кто бы это мог быть? – удивился Тонио.

Меркурио не ответил, глядя гондоле вслед.

Лодка причалила к берегу, и гондольер, спрыгнув на сушу, привязал ее к колонне, а затем нагнулся к пологу крытой части.

– Мы прибыли на место, ваша светлость. Изволите идти?

– Еще нет, – донесся голос из-за полога.

Гондольер промолчал. Он ждал два часа, не двигаясь с места.

– Свет уже погас? – спросил его человек, сидевший в гондоле.

– Да, ваша светлость.

– Помоги мне выйти.

Гондольер открыл дверь и придержал лодку, чтобы та не колыхалась, а затем подал своему синьору руку.

Мужчина вышел из гондолы и неуверенно направился к больнице. У двери он остановился еще раз, словно собираясь вернуться, но затем приказал гондольеру ждать в лодке и вошел в зал. В помещении горело лишь несколько свечей, заливавших зал слабым светом. Все спали, кроме одного больного, лежавшего с книгой в руках. Мужчина молча подошел к нему и остановился.

Скарабелло поднял взгляд от книги. Его глаза казались пустыми, но он узнал своего гостя.

– Джакопо… – прошептал он.

– Чао, Скарабелло, – ответил Джустиниани.

Скарабелло инстинктивно прикрыл рот ладонью, пряча изуродованную губу, но затем медленно опустил руку. Теперь в его глазах читался цинизм.

– Ты пришел, чтобы увидеть мою смерть?

Джустиниани смотрел на него в слабом свете свечей.

– Нет… Я пришел, чтобы попрощаться.

Скарабелло сощурился, его голубые глаза блеснули, в них светилось изумление. И страх.

– Можно мне присесть? – спросил Джустиниани.

Скарабелло молча сдвинулся в сторону.

Джустиниани сел на край лежанки.

Они молча посмотрели друг на друга.

– Мальчишка рассказал тебе, да? – наконец спросил беловолосый.

Джустиниани кивнул.

– Он не должен был так поступать со мной, – горько произнес Скарабелло.

– Я рад, что он мне рассказал.

Мужчины молчали, глядя друг на друга.

– Я тебе противен?

– Нет…

– Ты всегда был никудышным лжецом.

Джустиниани промолчал.

– Мне не нужна твоя жалость.

Патриций все еще проникновенно смотрел на него. В его голубых глазах отражалось мерцание свечей.

– Гордыня всегда была твоим величайшим пороком. Я не чувствую жалости.

– А что же? – немного неуверенно спросил Скарабелло.

– Боль.

Беловолосый отвел взгляд.

– Как ты мог приехать сюда? – проворчал он. – Человеку твоего положения нельзя показываться в таком месте.

– Высказался? – спросил Джустиниани.

Скарабелло вздохнул.

– Да.

И вновь воцарилось молчание.

– Ты поможешь мальчишке, когда я умру? – спросил альбинос.

– Почему он для тебя так важен?

Беловолосый посмотрел на Джустиниани.

– Все не так, как ты думаешь.

– Нет?

– Нет. Никто… – Скарабелло осекся, точно вынужден был сознаться в страшном преступлении. – Никто не смог бы занять твое место.

Рука Джустиниани легла рядом с ладонью Скарабелло, их пальцы соприкоснулись – едва-едва. В конце концов, они ведь были мужчинами.

– Так почему же?

– Потому что он немного похож на нас с тобой. Мечтает о свободе, которой нет…

Джустиниани растроганно кивнул.

– Я помогу ему, если мне представится такая возможность.

– Ты должен делать то, что я тебе говорю… Не забывай, я крепко держу тебя за яйца… – Скарабелло было трудно говорить.

Джустиниани улыбнулся.

– Болтун.

Они вновь помолчали.

– Тебе очень больно?

Скарабелло пожал плечами.

– Я всегда думал, что умру от удара кинжалом в спину… – сказал он. – И я никогда не боялся боли… Но такого… Такого я не ожидал.

Джустиниани медленно кивнул.

– Разум отказывает мне. Ты знаешь, что это значит? От этой болезни превращаешься в слюнявого идиота. – Скарабелло гадливо поморщился. – А это намного хуже, чем такое, – указал он на гноящуюся рану на губе.

Джустиниани не отвел взгляд.

– По словам доктора, жить мне осталось дней пять-шесть… Но я не могу ждать так долго. – Беловолосый постучал пальцем по книге. – Я пытался читать. Но у меня не получается… Я не понимаю ни слова из того, что там написано. – Он пристально посмотрел на Джустиниани. – И есть только одна возможность умереть раньше, – устало сказал Скарабелло. – Я просил мальчишку…

Джустиниани не сводил с него глаз.

– Но я предпочел бы, чтобы это сделал ты.

Патриций почувствовал, как его сердце болезненно сжалось. Вскочив, он повернулся к Скарабелло спиной.

– Нет, я не могу.

Беловолосый молчал.

Какое-то время Джустиниани стоял к нему спиной, глядя на ряды лежанок в полутьме больницы.

– Я не убийца, – тихо сказал он.

Когда Джустиниани повернулся, глаза Скарабелло застыли, и патриций испугался, что болезнь взяла свое – вот так, мгновенно. Он осторожно присел на край лежанки.

– Скарабелло… – тихонько позвал он.

Беловолосый повернул голову и посмотрел на него. Он все еще молчал, но Джустиниани знал, что его друг в сознании.

Скарабелло медленно кивнул.

И тогда Джустиниани вытащил подушку у него из-под головы.

Альбинос благодарно улыбнулся. Он закрыл глаза и стал ждать.

Слезы затуманили ему взор, но Джустиниани опустил подушку на лицо Скарабелло и надавил.

Беловолосый не сопротивлялся, и только под конец он протянул руку и сжал пальцами предплечье Джустиниани. Не для того, чтобы остановить патриция. Не для того, чтобы воспротивиться. Скарабелло хотел прикоснуться к нему. В последний раз.

Скарабелло дернулся и замер.

Джустиниани убрал подушку с его лица и осторожно подложил ее умершему под голову, а потом поправил белоснежные волосы, которые когда-то так потрясли патриция своим блеском. Погрузившись в свою скорбь, Джустиниани сидел рядом со Скарабелло, сжимая руку человека, которого всегда любил, и чувствуя, как остывает его тело.

А затем, тихий, как тень, он покинул больницу.

Тонио и Берто подплыли к верфи Жуана дель Ольмо. Вокруг царила ночь. Меркурио выпрыгнул на берег, тут же вляпавшись в грязь. Тонио последовал за ним, пока Берто привязывал лодку к свае. Невзирая на столь поздний час, верфь озаряли огни. Слышалось громкое пение. Когда Меркурио, Тонио и Берто отошли от лодки достаточно далеко, Цольфо выбрался из-под одеяла на носу лодки и спрыгнул на сушу. Он осторожно приблизился к верфи, крадучись от одной хижины к другой, прижимаясь к деревьям и скрываясь в тени заборов, окружавших огороды. На этот раз он был не добычей, а охотником. При этом мальчик не смотрел на верфь, а выискивал место, откуда она хорошо будет видна. Дело в том, что Цольфо искал того самого еврейского купца, который убил Эрколя. По прошествии всего этого времени он понял, что его ненависть направлена не на евреев, а только на этого купца. Ничего не изменилось бы, будь этот купец мусульманином или христианином. Цольфо ненавидел убийцу Эрколя и благодарил небеса и свою судьбу за то, что купец выжил. Теперь Цольфо сумел примириться с произошедшим. И обрел цель. Мальчик вжался в темный угол и начал ждать. Вдалеке, на краю верфи, он видел костры и собравшихся вокруг них людей: там в самом разгаре было празднование. Все смотрели на огромный корабль, величаво покачивавшийся на воде.

– Вы отлично поработали, – сказал Жуану Меркурио, любуясь гладкой кормой, высокими мачтами и сложенным на рее парусом.

Мозье поприветствовал его радостным лаем.

Жуан отхлебнул вина и протянул свою кружку Меркурио.

– Нет, спасибо, я не пью. – Парень оглянулся. Все люди, собравшиеся на верфи, были уже немолоды. – А где твоя команда? – спросил он у Жуана, хотя и подозревал, что услышит в ответ.

И действительно, Жуан указал на людей вокруг.

– Такое впечатление, словно тут собралась целая больница!