В толпе поднялся ропот. Меркурио, глядя на публику, заметил, что процесс произвел на них сильное впечатление. Свидетели, о которых говорил патриарх, не казались толпе надежными: в их рассказах было слишком уж много неправдоподобных подробностей, да и славный недотепа отец Венцеслао не раз указывал на нестыковки в их рассказах. Но намерения патриарха были ясны. Он должен был спасти процесс, но сейчас главным для него была честь семьи.

В тот день, когда Бенедетта дала показания, Меркурио смог поговорить с Джустиниани. Патриций сказал ему, что патриарх был вне себя от гнева и заставил племянника свидетельствовать против Бенедетты. А когда Меркурио указал на то, что все знают о связи Бенедетты с Ринальдо Контарини, Джустиниани ответил ему: «Правда не имеет никакого значения. Важно лишь то, что говорят, даже если это противоречит очевидным фактам. В Риме пятнадцатилетние отпрыски благородных семей становятся епископами и кардиналами, потому что когда-то им предстоит занять место Папы. И когда этих юнцов спрашивают об их любовницах или неких постыдных пристрастиях, они просто все отрицают, а все аристократы готовы подтвердить их слова. Не забывай, в нашем мире истина – это то, что говорят наделенные властью».

Меркурио, хромая, как и полагалось отцу Венцеслао, подошел к клетке Джудитты.

– Назад, отец! – прорычал Ланцафам.

– Нет! – остановила его Джудитта. – Он должен… – Осекшись, девушка покачала головой. – Он мне не мешает.

Ланцафам удивленно посмотрел на нее.

– Приведите патриция Контарини! – приказал патриарх.

Все повернулись к боковой двери зала.

Бенедетта подняла голову.

В проеме показался патриций. Он шел, как и всегда, прихрамывая, одетый в белоснежный наряд – правда, сегодня белизну оттеняла голубая оторочка. Его сопровождали два пажа.

Зеваки глазели на его уродство. Поднялся гул.

– Я не потерплю беспорядок в зале! – рявкнул патриарх.

И люди сразу поняли, что он имеет в виду – солдаты и стражники обнажили мечи.

– Я сам проведу допрос свидетеля, – продолжил патриарх. – Брату Амадео да Кордона нужно полностью сосредоточиться на процессе против ведьмы. – Он дождался, пока его племянник займет место в принесенном для него кресле.

Изувеченный патриций высокомерно смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на толпу. Впервые в жизни Бенедетта пожалела его. Может быть, потому, что она впервые заметила страх в своем любовнике. Ринальдо боялся патриарха.

– Патриций Контарини, – начал патриарх, – эта женщина, Бенедетта Квирини, заявила на суде, что является вашей любовницей. Это правда?

Калека украдкой посмотрел на Бенедетту, глубоко вздохнул и визгливо, как и всегда, ответил:

– Нет, патриарх.

– Бедняжка, теперь мне ее жаль, – прошептала Джудитта.

Меркурио стоял как громом пораженный. Он не заметил и тени ненависти в глазах Джудитты. Повернувшись, он, к своему изумлению, увидел, что нет ненависти и на лице Бенедетты. Теперь, когда девушка сидела понурившись на скамье подсудимых, Меркурио стало ее жаль.

Все зло, которое она сотворила, теперь обернулось против нее самой.

– Можете рассказать нам о ваших отношениях с ней? – спросил патриарх.

Патриций покраснел, его изуродованное от рождения лицо исказила гримаса.

– В нашем мире правда – это то, что говорят наделенные властью, – вспомнил Меркурио мысль Джустиниани.

– Что? – переспросила Джудитта.

– Ты только посмотри, как они слетелись сюда, чтобы защитить представителя своего сословия, – прошептал Меркурио, глядя на первый ряд в зале. – Им кажется, что их осквернит пребывание в одном зале с простолюдинами. Точно мы грязь или дерьмо.

– Теперь ты знаешь, что мы, евреи, чувствуем каждый день, – ответила ему Джудитта.

– Итак? Мы ждем, патриций. – В голосе патриарха слышалась настойчивость, не оставлявшая допрашиваемому путей к отступлению.

Контарини вдруг повернулся к Бенедетте и взглянул ей в глаза. Девушка увидела страх на его лице и улыбнулась, надеясь растопить его сердце.

Не стоило ей улыбаться…

Ее поддержка унизила патриция, он даже зубы стиснул от раздражения.

– Я и не вспомнил бы ее, если бы не это недоразумение, – раздосадованно воскликнул он. – Эта девушка работает служанкой в моем палаццо. Как и многие другие. – Он увидел, как эти слова стерли ободряющую улыбку с лица Бенедетты.

Она и правда была красива. Она играла роль его покойной сестры намного лучше, чем все остальные девушки до нее. Ни одна не умела столь обольстительно усаживаться на качели. Нелегко будет подобрать ей замену…

– Она никто для меня, – заявил Ринальдо.

– Как же так вышло, что эта девушка открыто заявляет о вашей… – начал патриарх.

– Не знаю! – взвизгнул патриций.

Патриарх недовольно уставился на него.

– Эта женщина безумна… Она донимала всех моих знакомых своими фантазиями обо мне. Они пришли, чтобы подтвердить мои слова, если в этом будет необходимость, – указал патриций на благородных дам в первом ряду.

Бенедетта узнала пожилую аристократку, которая просила ее купить у Джудитты платья. Женщина взглянула на нее недоброжелательно.

Они все предали Бенедетту. Все пришли.

И в этот миг в зал ввели Рейну-чародейку. Женщину усадили на скамью, и Бенедетта увидела, что у нее связаны руки. Лицо колдуньи исказила гримаса боли, волосы спадали ей на лицо. Ее пытали – а может быть, просто били.

Меркурио повернулся к Бенедетте. Когда Рейну ввели в зал, девушка окаменела.

– Кто это? – шепотом спросил он у Джудитты.

– Я не знаю.

Бенедетта представить себе не могла, что сейчас скажет Рейна. Она искательно заглянула колдунье в глаза.

«Все зло, что мы накликаем на кого-то, рано или поздно обрушивается на нас самих. Но несчастья эти затронут не меня, а того, кто просил о них», – сказала ей Рейна при первой встрече. Тогда Бенедетта ей не поверила. Девушка печально улыбнулась. Несчастья обрушились на них обеих. Следуя скорее порыву, чем зову разума, Бенедетта метнулась к патрицию и бросилась ему в ноги.

– Простите меня, господин! – разрыдалась она. – Молю вас о прощении, я ведь не хотела ничего дурного… Я лишь мечтала о том, чтобы возлечь с вами… Патриций, ничего мне не нужно на этом свете, кроме вашего прощения… – Она все поставила на карту. – Мне нет дела до всего остального. – Она взглянула на патриарха, чтобы Ринальдо понял, кого она имеет в виду. – Главное для меня – чтобы вы меня простили.

«Отличная тактика!» – со знанием дела подумал Меркурио.

– Стража! – крикнул патриарх.

Солдаты схватили Бенедетту и потащили ее прочь, но в этот миг Ринальдо взглянул ей в глаза, и она поняла, что поступила правильно.

– Патриарх, – начал Контарини. – Как видите, эта женщина обезумела от любви ко мне. Она солгала. Это действительно так. Она притворялась той, кем не является. Это действительно так. Она запятнала имя моей семьи… – Встав, он вскинул изуродованную руку. – Но я прошу вас, смилуйтесь над нею! Я не держу на нее зла и надеюсь, что вы проявите такое же великодушие. Достаточной карой для нее станет изгнание из моего дома.

Патриарх в ярости сжал руки в кулаки. Его племянник пытался манипулировать им! Но патриарх не собирался сдаваться!

– Он не пойдет на это… – прошептала Джудитта.

И Меркурио увидел сочувствие в ее глазах. Невзирая на все зло, совершенное Бенедеттой, Джудитта жалела ее. И тогда Меркурио решил помочь бывшей подруге.

– Какой благородный жест! – громко воскликнул он, выходя в центр зала. – Да, какой благородный жест! Именно поэтому благородное сословие мы и зовем благородным… – косноязычно принялся объяснять он.

Все с удивлением повернулись к нему. Во взгляде Джудитты читалась гордость.

Теперь же все зависело от патриарха.

– Конечно, – с трудом выдавил глава венецианского духовенства. – Церковь и светские власти Венеции могут проявить милосердие. – Он взглянул на племянника, отца Венцеслао, Бенедетту. – Конечно, – повторил он сдавленным от злости голосом.

Он взглянул на аристократок, пришедших сюда, чтобы защитить свое сословие, на Рейну-чародейку, сломленную пытками… Контарини покачал головой. Все, что он так тщательно спланировал, так тщательно подготовил… Все было зря.

А вот Джустиниани не сводил глаз с Меркурио. Этот мальчик был полон неожиданностей! Он мог бы отомстить, раздавить Бенедетту, точно таракана. И в последний момент решил спасти ее. Да, он и правда удивил Джустиниани. Меркурио стоило поддержать.

Патриций склонился к патриарху и шепнул ему на ухо:

– Ах, какая дьявольская интрига! Церковь сохранит гордость, а ваша семья обретет славу людей великодушных и милосердных. Поздравляю вас и вашего племянника. Блестяще разыграно! Видит бог, вы прекрасно надоумили Ринальдо.

Патриций ошеломленно повернулся к нему. Так значит, Джустиниани решил, что все это часть некоего плана? И вдруг вся ситуация предстала перед ним в совсем ином свете. Помиловать Бенедетту и правда выгодно его семье!

– Что ж, так тому и быть. Да восторжествует милосердие! – торжественно провозгласил он. – Вы вольны идти, дитя. – Он обвел взглядом толпу, подготавливая слушателей к значимости того, что будет сказано дальше. – Правда, не знаю, кто теперь согласится взять вас на работу. – Патриарх сделал паузу, чтобы все поняли, что он имеет в виду. – Но вы свободны. И благодарите патриция за великодушие… Великодушие, свойственное всей семье Контарини.

Бенедетта почувствовала, как жизнь возвращается к ней. Она униженно поклонилась. Проходя мимо отца Венцеслао, девушка тихо спросила:

– Почему вы это сделали?

Она поверить не могла в то, что человек, толкнувший ее в грязь, из этой же грязи и вытащил.

Но доминиканец лишь нерешительно посмотрел на нее – глаза у него были мутными, белесыми. Когда Бенедетта ушла, он повернулся к Джудитте и украдкой переглянулся с ней.

Писарь позвонил в колокольчик.