Фульвио Лука Ди - Корабль мечты

– И я вот подумал… – тем временем продолжил Меркурио. – Помните ли вы, барышня, что вместе с вами в том же фургоне ехал мелкий воришка по имени… по имени… Цольфо, точно, Цольфо! Правда ли, что этот Цольфо пытался убить обвиняемую Джудитту ди Негропонте? Пытался заколоть ее и…

– Нет! – крикнула Бенедетта. – Она лжет!

– О чем именно она лжет? – Меркурио направился к Ланцафаму. – Сейчас в зале присутствует тот самый капитан, герой битвы при Мариньяно, и он может подтвердить…

– Она лжет… – Бенедетта запнулась, чувствуя, что ее загнали в тупик.

– В чем же? – повторил Меркурио.

– В том… Цольфо еще ребенок… Он не преступник…

– Но он пытался убить обвиняемую, – с нажимом повторил Меркурио.

– Может быть… Я не помню…

Хромая, Меркурио повернулся к толпе. Он чувствовал, что настроение в зале переменилось. Возможно, ситуацию еще можно обратить в пользу Джудитты.

– Итак, вы не помните, пытался ли ваш друг убить девушку, которая теперь сидит в клетке, потому что ее обвиняют в ведовстве?

– Но она ведьма! – крикнула Бенедетта, глядя в толпу и указывая на Джудитту. – Ведьма!!!

Но и на этот раз толпа не поддержала ее возглас. Большинство даже не повернулось в сторону Джудитты. Все смотрели на Бенедетту.

– Что вы хотите этим доказать, отец Венцеслао? – спросил Святой.

– Ах, хотел бы я это знать, брат Амадео. – Меркурио неуверенно почесал в затылке. – Например… Пожалуй, тут мне нужно обратиться к вам. Мне не помешал бы ваш совет. – Он замялся, точно пытаясь подобрать подходящие слова. – Простите, инквизитор, но этот мальчик… который пытался убить обвиняемую… Мальчик, с которым свидетельница приехала в город… Мальчик, о котором она не помнит… Мальчик по имени Цольфо… – Меркурио сделал шаг в сторону Святого, не сводя глаз с публики. – Ну, я вот о чем… Возможно ли, что этот Цольфо – тот самый мальчик, который живет с вами, брат Амадео, и помогает вам, когда вы читаете проповеди?

– Какое это имеет отношение к делу? – Святой пожал плечами.

– Видит бог, никакого, – легко согласился с ним Меркурио. – Я лишь пытаюсь понять, откуда в этом деле столько совпадений.

В толпе зашушукались.

– Вы уверены, что отец Венцеслао и правда болван? – шепнул Джустиниани патриарх.

Тот промолчал, с удивлением наблюдая за ходом защиты.

– Но она всего лишь ведьма! – заорала Бенедетта. – Шлюха, ведьма! Ведьма!

Но и на этот раз толпа ее не поддержала.

Меркурио подождал, пока в зале воцарится тишина. Он неуверенно подошел к трибуне и, хромая, поднялся ступенькой выше.

– Почему вы называете ее шлюхой? – спросил он.

Бенедетта молча покачала головой, глядя на Святого.

– Может быть, потому что мужчина, в которого вы влюблены, подарил ей свое сердце? – спросил Меркурио.

Люди в зале изумленно ахнули.

– Она тебе такое рассказала, монах? – Бенедетта в ярости уставилась на него. – Это чушь! Она просто пытается спасти свою задницу и…

– Следи за языком, девочка! – осадил ее патриарх.

Бенедетта покраснела. Она готова была утратить терпение. Меркурио повернулся к Джудитте и подал ей оговоренный знак.

– Меркурио мне все рассказал! – крикнула Джудитта. – Он сказал мне, какой ты была жалкой, когда разделась перед ним в таверне «Под красным фонарем»…

– Ты не знаешь, о чем говоришь, шлюха!

– Тихо! – Писарь позвонил в колокольчик.

– Он рассказал мне, что несколько дней назад ты приходила к нему, нежно гладила его по голове, думая, что он плачет. А на самом деле он не плакал, он смеялся над тобой, – продолжила Джудитта. – Он мне все рассказал! А еще сказал, что ты ему противна! Ему противно то, как ты увиваешься за ним…

– Грязная шлюха!

– Заставьте их обеих замолчать! – возмутился патриарх.

– Он говорил мне, что ему достаточно поманить тебя пальцем, как ты уже валишься ему в ноги…

– Чтоб ты сдохла!

– Тихо!

– И он сказал мне, что ты все время лжешь! Говоришь всем, что стала любовницей благородного и одаренного властью человека, а на самом деле ты просто служанка в его доме! – Джудитта презрительно рассмеялась.

– Шлюха, прошмандовка жидовская! – Бенедетта попыталась сбежать с трибуны и броситься к клетке, но Меркурио и Святой остановили ее.

Она была настолько вне себя от гнева, что вены проступили у нее на шее.

– Я любовница патриция Контарини, он прикажет перерезать тебе горло в тюрьме, если узнает, как ты оскорбила меня, шлюха!

Святой зажал ей рот ладонью.

– Молчи, распутная тварь! – рявкнул брат Амадео, хватая девушку за плечи и встряхивая.

Бенедетта потрясенно уставилась на него. Она даже не поняла, что только что натворила.

Меркурио отпрянул на шаг, повернулся к Джудитте и едва заметно кивнул.

Исаак, распахнув рот от изумления, повернулся к Ланцафаму.

Толпа притихла.

– Надеюсь, я не натворил бед… – Недотепа отец Венцеслао испуганно повернулся к патриарху и беспомощно развел руками. – Я… Я…

– Вы выполнили свой долг, отец Венцеслао. – Патриарх с трудом подавил гнев. Выпрямившись, он направил указующий перст на Бенедетту. – Эта женщина допустила серьезный проступок…

Толпа загудела.

Палец патриарха дрогнул.

– Она возвела поклеп на моего племянника Ринальдо, а значит, осквернила имя всей моей семьи. В этом же зале Ринальдо Контарини обвинит ее во лжи.

– Я как-то не понял… – Глупенький отец Венцеслао потрясенно распахнул глаза. – Вы хотите сказать… что эта женщина лжет?

Бенедетта почувствовала, как у нее подгибаются ноги.

– На сегодня заседание суда объявляется оконченным, – провозгласил патриарх. – Процесс продолжится через два дня. – Он встал. Контарини трясло от злости, но он сумел сдержаться и чинно вышел из зала монастыря. Послушники несли за ним пурпурный шлейф.

Но толпа смотрела только на отца Венцеслао, монаха, из-за которого весь процесс пошел наперекосяк.

А главное, среди людей, не сводивших глаз с доминиканца, был особенный гость. Он стоял немного в стороне, чтобы не обращать на себя внимание. Невзирая на жару, он надел накидку с капюшоном. Глаза незнакомца горели, а пальцы поглаживали странной формы шрам на его шее – шрам, напоминавший оттиск монеты.

Два дня спустя в зал монастыря Святых Космы и Дамиана набилось еще больше народу. Новость о неожиданном повороте в ходе судебного заседания привлекла внимание горожан, и сейчас публика сгорала от нетерпения, ожидая процесса внутри процесса.

Был среди собравшихся и Шимон, но его интерес к суду был совсем иного рода. Когда Барух впервые пришел к бедной лачуге старого моряка, он подумал, что на плите варится еда. И только на рассвете следующего дня он увидел, как Меркурио набирает из горшка клейкое варево и мажет себе лицо и шею. С изумлением Шимон наблюдал за перевоплощением своего врага. Он видел, как Меркурио надел парик с тонзурой, набил тряпок под одежду, чтобы казаться толще, и привязал палку к ноге, чтобы правдоподобнее изобразить хромоту. Юноша нарисовал себе свекольным соком прыщи на голове, зачернил зубы смолой, чтобы те казались дырявыми, и, наконец, провернул трюк с рыбьими кишками. Шимон был потрясен. Он заметил, что и моряк удивлен, а ведь Меркурио наверняка посвятил старика в свои планы. Тем утром Шимон последовал за отцом Венцеслао от домика Жуана дель Ольмо к монастырю. Вот уже несколько дней он смаковал мысли о смерти врага, но так и не нанес удар: Барух испытывал определенное уважение к Меркурио. Хотя тот и был всего лишь зеленым юнцом, ему удавалось задавать тон судебного заседания. Шимон занял место у стены неподалеку от колонны, за которой легко было спрятаться. Он смотрел на узкую дверь – вскоре в зале должны были появиться главные герои этого зрелища. И первым в зал войдет патриарх Венеции.

Но тут поднялся какой-то шум, и Барух оглянулся. Гвардейцы дожа пробирались сквозь толпу, проводя вперед благородных дам. Возглавляла шествие аристократок пожилая горделивая синьора, за ней следовали дамы помладше, но у всех на лицах читалось высокомерие и недовольство оттого, что им придется сидеть в одном зале с простолюдинами. Под ворчание зевак, которым пришлось потесниться, стражники без особых сантиментов расчистили два передних ряда. В первом расселись аристократки, во втором – охранявшие их гвардейцы. Писарь позвонил в колокольчик, призывая толпу к порядку. Публика притихла, и Шимон вновь повернулся к боковой двери. В проходе как раз показался патриарх. За ним последовал венецианский патриций, всегда сидевший рядом с ним, свита священников и послушников, обвинитель и – Меркурио в роли отца Венцеслао. Джудитта уже сидела в клетке. Впрочем, непонятно, зачем сегодня ее привели на заседание суда, ведь оно было посвящено вовсе не ей. Девушку просто выставили на всеобщее обозрение, точно диковинного зверя.

Вскоре Шимон увидел, как два стражника привели девушку с медово-рыжими волосами, которая так ему понравилась. На ней было старенькое поношенное платье с оторвавшейся каймой. Красавица шла, повесив голову. На ней не было ни единого украшения, и только роскошные волосы разметались по плечам. Теперь, когда Шимон увидел ее столь слабой и подавленной, она показалась ему еще краше. И вновь горячей волной поднялось в нем вожделение.

Барух повернулся к Меркурио, обрекшему красавицу на такое унижение. Похоже, банда, ограбившая Шимона в Риме, не просто распалась. Между преступниками воцарилась настоящая вражда, и причину этой вражды прилюдно огласила еврейская девушка, которую обвиняли в ведовстве: Меркурио отверг любовь Бенедетты. «Что ж, этот юнец не достанется ни одной девчонке, ни другой, – с улыбкой подумал Шимон. – Меркурио принадлежит мне. И его часы сочтены».

Дойдя до своего места, патриарх повернулся к толпе, воздел руки к небу и произнес:

– Народ Венеции! Сегодня нам предстоит неблагодарное дело. Опровергнуть лживые показания свидетельницы и покарать ее за клевету! – Он ткнул пальцем в сторону Бенедетты. – Но я хочу напомнить вам, что, кроме свидетельницы, давшей ложные показания, на процессе мы заслушали десять других людей, которые не лгали. – Он обвел взглядом толпу. – Речь сегодня не идет о том, виновна или нет Джудитта ди Негропонте. Мы будем говорить лишь о вине Бенедетты Квирини.