Он медленно поплыл по Гранд-каналу, почти не надеясь на то, что сможет отыскать Меркурио. И все же Шимон оглядывался по сторонам. Он неспешно проплыл мимо пристани у Дворца дожей на площади Сан-Марко, где лагуна расширялась, чем-то напоминая открытое море. Барух уже хотел сдаться, но передумал, решив осмотреть левый берег. Итак, он двинулся вдоль набережной, вдыхая восхитительный аромат кастрадины – блюда из вяленой и немного подкопченной баранины.

И когда надежда уже угасла в нем, Шимон увидел, как из бокового канала с необычайной скоростью вылетела лодка. Барух сразу узнал ее – на этой лодке Меркурио уплыл из Местре, а двое гребцов были теми самыми громилами, которых Шимон видел у дома Анны. Но Меркурио на борту не было.

Шимон проплыл вдоль берега и свернул в канал, из которого появилась лодка. Может, все это зря, но попытаться стоило. Надежда найти Меркурио, обретенная вновь, мгновенно заставила его позабыть и о голоде, и о желании полакомиться бараниной.

Он проплыл под мостом Пьета и очутился в одноименном канале. Лодка медленно продвигалась вперед, а Шимон внимательно оглядывался. Вся надежда была на то, что он заметит Меркурио на набережной – если парень окажется там. Барух понимал, насколько мало на это шансов, но вновь и вновь повторял себе, что попытаться стоит.

Рио-делла-Пьета был довольно широким. Канал извивался, точно змея, – большая редкость для Венеции с ее прямыми набережными. На правом берегу канала Шимон увидел луг, на котором паслось стадо коз, а на левом играла толпа мальчишек. За ними приглядывал какой-то монах. Подплыв к берегу поближе, Барух заметил, что монах опирается на низкий забор и с кем-то разговаривает. Вскоре стало видно, что разговаривает он с монашкой, а по ту сторону забора собралась стайка девчушек, столь же грязных и оборванных, как и мальчишки. Шимон стал грести еще медленнее. Он понял, что в домах на том берегу канала жили только монахи, монашки и дети. Должно быть, тут находился сиротский приют. «Может быть, ты здесь?» – подумал Барух, чувствуя, как его сердце забилось чаще. Он знал, что Меркурио – сирота, и хотя пока что не мог понять, зачем парню идти в этот приют, Барух почему-то чувствовал, что вот-вот найдет его.

Нет, это не могло быть совпадением. Шимон причалил к противоположному берегу, невзирая на жару, натянул капюшон на голову и принялся ждать. Он сам видел, как стражники из Дворца дожей приходили в дом к Анне и искали там Меркурио. Значит, он попал в какие-то неприятности и теперь вынужден прятаться.

Но к вечеру Меркурио так и не объявился, и Шимон вынужден был признать, что проиграл. Теперь у него оставалось всего две возможности выяснить, где Меркурио. Первая возможность – поговорить с Анной, ведь женщина умела читать. Но наверняка придется пытать ее, чтобы узнать об укрытии Меркурио, поскольку дель Меркато любила его как мать. Вторая возможность – заняться девчонкой с рыжими волосами. При мысли о ней Шимон невольно облизнулся. Пытать эту очаровательную девицу… Это будет потрясающе. Следя за ней, Шимон заметил, что Меркурио общался с девушкой довольно холодно и быстро отослал ее прочь. А Цольфо он и вовсе прогнал, швыряя в мальчишку камнями. Из этого Барух сделал вывод о том, что банда распалась. Возможно, рыжеволосая красавица сама захочет рассказать ему что-то, что навредит Меркурио. Только вот знает ли она, где Меркурио прячется?

Шимон уже хотел развернуть лодку и направиться к роскошному палаццо, где сейчас жила красотка, но в последний момент почему-то решил проплыть немного дальше по Рио-делла-Пьета. Если Меркурио не спрятался в сиротском приюте, то куда же он подевался?

Шимон сел на весла, и лодочка медленно поплыла вперед. Рио-делла-Пьета впадал в другой канал, уже прямой, а не извилистый, а дальше открывалась лагуна. Здесь город был совсем другим, не таким, как, к примеру, казался на площади Сан-Марко. В канале плавали экскременты и мертвые животные, доски причалов прогнили, берега были грязными. Тут Венеция бесстыдно выставляла напоказ свою нищету. А еще здесь кошмарно воняло.

Гадливо морщась, Шимон посмотрел налево. Там тянулись деревянные сходни с рыболовными сетями и уборными. Жалкие деревянные лачуги окружали выгоревшие на солнце огороды. В садике у дома паслась тощая коза – кожа да кости, пустое вымя иссохло. Животное задумчиво вертело головой, выискивая хоть пару травинок. В грязи ковырялись куры, а рядом с забором дремал кот с порванными в боях с собратьями ушами.

Впереди виднелся небольшой остров, покачивались на воде рыбацкие суденышки. Справа тянулось подсушенное жарой болотце, да виднелась вдалеке покосившаяся верфь с залатанной крышей. На верфи стоял потрепанный корабль, рядом с которым копошились какие-то люди. Шимон проплыл мимо верфи и уже собирался убираться из этого канала, когда из трюма корабля донесся до боли знакомый голос:

– Ну что, старик, как думаешь, когда все будет готово?

Барух оглянулся и увидел, как с палубы на землю спускается Меркурио.

Сердце Шимона отчаянно заколотилось в груди, кровь застучала в ушах.

Бог мести помог ему найти Меркурио.

Бог мести показал Шимону, что его дело – правое.

Бог мести не оставил его.

Барух поспешно причалил к берегу и привязал лодку к сходням на некотором расстоянии от верфи. Оказавшись на суше, он поспешно направился к кораблю. Люди, возившиеся вокруг, как раз заканчивали работу. Вскоре они разошлись, попрощавшись, и перед кораблем остались только Меркурио и какой-то старик. Вокруг них увивалась мелкая собачонка с вислыми ушами.

Дождавшись, пока сгустятся сумерки, Шимон отважился подойти к лачуге, в которой укрылись Меркурио и старик. Он осторожно заглянул в окно. В домике была всего одна комната. В углу стояла лежанка, рядом с ней кто-то на скорую руку насыпал сена и прикрыл его рваным одеялом. На огне шаткой печи что-то бурлило в большом казанке. Меркурио со стариком сидели за грязным столом и ели мелких рыбешек, ловко разделывая их руками. Старик бросил псу рыбью голову, и тот, радостно виляя хвостом, поймал лакомство на лету. И вдруг пес, позабыв об угощении, принюхался и, тихо рыча, повернулся к окну.

Шимону подумалось, что рано или поздно нужно будет избавиться от этой собачонки, но на это еще было время. Стараясь двигаться как можно тише, он отпрянул от окна и спрятался за кораблем. Его ждала прекрасная ночь. Сейчас оставалось только решить, как именно он убьет Меркурио. Как он заставит мальчишку страдать. И как долго продлятся пытки.

– Отдай мне все, что у тебя есть, говнюк! – хрипло прошипел кто-то за его спиной.

Шимон почувствовал, как острие какого-то оружия ткнулось ему в спину.

– Не двигайся. – Голос прозвучал чуть звонче. – Отдай мне все, что у тебя есть!

Похоже, напавший на Шимона человек был не очень силен. И сам испытывал страх. Наверное, он не особо преуспел в деле грабежа: острие оружия утыкалось в точку на спине, где не было ни одного жизненно важного органа.

Барух поднял руки в знак того, что не будет сопротивляться.

– Отдай мне все, что у тебя есть! – Голос грабителя дрогнул.

Шимон медленно опустил правую руку, точно собираясь достать кошель. Но в последний момент он отпрыгнул в сторону, выхватил нож и, повернувшись, молниеносным движением всадил его нападавшему в подбородок, так, что лезвие вошло в мозг.

Только теперь Барух увидел, что злосчастный грабитель был очень молод.

Умирая, мальчонка распахнул глаза и медленно осел на землю. Изо рта у него хлынула кровь. Шимон заметил, что «оружие» грабителя на самом деле оказалось всего лишь деревянной палкой. «Ты подох ни за что ни про что, парень», – подумал Барух. Впрочем, он нисколько не жалел мальчишку.

Все случилось мгновенно. И совершенно бесшумно. Шимон прислушался. Похоже, никто ничего не заметил.

Он посмотрел на труп. Нельзя было бросать тело здесь. Оглянувшись, Барух нашел рядом с кораблем обрывок бечевки, затем подобрал камень, достаточно тяжелый, чтобы утащить труп на дно, и обвязал камень бечевкой. Пройдясь по берегу, он внимательно присмотрелся к воде. Берег был грязным, на нем останутся следы, да и вода казалась мелковатой. Но в десятке шагов впереди нашлись сходни. Оттуда-то и можно сбросить тело в воду, там будет достаточно глубоко. Шимон притащил на сходни камень, проверив, выдержат ли доски его вес. Затем он вернулся и, схватив тело за шиворот, потащил за собой. Послышался треск, и ткань куртки порвалась. Луна осветила обнаженные плечи. И округлую грудь с набухшими сосками, темными, как увядшие цветы. Шимон убил девушку.

На сосках что-то поблескивало. Нагнувшись, он заметил белые капли на ее вялой груди. Молоко.

Шимон убил роженицу.

Он протащил тело по сходням и затянул бечевку на щиколотке убитой, а затем столкнул и труп, и камень в воду.

Барух уже собирался уходить, когда заметил в лунном свете багровую дорожку, оставшуюся на досках. Собственно, от кровавого следа тоже нужно было избавиться, но Шимон не знал, как именно. Вернувшись на свой пост неподалеку от верфи, Барух вновь напряженно прислушался.

На этот раз он услышал тихий плач. Шимон пошел на звук и обнаружил в паре шагов от верфи поленницу, а на ней – небольшой сверток. Возле свертка, принюхиваясь, сидела огромная крыса. А сам сверток шевелился.

Шимон замахнулся, отгоняя крысу, и та, попискивая, прыснула в сторону. Барух поднял сверток и обнаружил внутри младенца, уродливого, тощего, похожего на морщинистого старичка.

Крыса вернулась. Она уселась на задние лапы, держа нос по ветру. Розовый хвост подергивался из стороны в сторону. Шимон попытался ее пнуть, но она вновь шмыгнула в сторону.

Тем временем новорожденный вновь начал плакать. Барух понял, почему мать завернула его в лохмотья. Так до него не только не добрались бы крысы, но и плач казался бы не столь громким, и мать могла бы ограбить очередного прохожего, не опасаясь, что тот услышит крик младенца. Шимон вновь прикрыл лицо ребенка лохмотьями и посмотрел на сходни. «Будет милосерднее отправить его вслед за матерью на дно лагуны, чем оставлять тут на съедение крысам», – подумал он. И вдруг, поддавшись внезапному порыву, Шимон развернулся и понес ребенка прочь. Он прошел вдоль Рио-ди-Санта-Жюстина, добрался до Рио-делла-Пьета и оставил новорожденного на пороге сиротского приюта. «Лишь по воле случая тебе удалось спастись, – подумал он. – Ибо я случайно заметил этот приют». Шимон дернул за шнур колокольчика у двери и поспешно пошел прочь.