Фульвио Лука Ди - Корабль мечты

– Чего уставился, подонок?! – заорал он. – Ну, танцуй от радости, чего же ты, ублюдок?! Ты победил!

Капитан Ланцафам встал между Меркурио и Исааком и уже замахнулся, но доктор остановил его:

– Нет.

На мгновение Меркурио заглянул отцу Джудитты в глаза и увидел, что Исаак искренне сочувствует ему. Но это только подхлестнуло его ярость.

– Теперь тебе меня жаль, да? – с пеной у рта закричал он. Вены вспучились у него на шее, глаза распахнулись. – Теперь! Ах ты подонок! Жалкий подонок!

– Меркурио! – На его крик из дома выбежала Анна.

Юноша повернулся к ней.

– Ах, Анна, иди ты к черту! – в отчаянии крикнул он и бросился бежать прочь.

Запыхавшись, он примчался на пристань рыбаков и приказал Тонио и Берто отвезти его обратно в Венецию. У Риальто Меркурио выскочил из лодки и со всех ног побежал в Кастелетто. Во внутреннем дворике среди башен он попытался найти девушку, столь поразившую его своей голой грудью в прошлый раз. Но проституток было слишком много, и ту прелестницу Меркурио не нашел.

Выбрав себе девочку, Меркурио пошел с ней в комнату на первом этаже. Едва прикрыв за собой дверь, он набросился на шлюху и, грубо сорвав с нее одежду, с силой сжал обвисшую грудь, так что девица охнула от боли. Затем Меркурио толкнул проститутку к столу. На столешнице сидела мышь и, не обращая внимания на людей, невозмутимо доедала заплесневелую хлебную корку. Меркурио развернул девушку к себе спиной, задрал ей юбку и с силой раздвинул ей ноги. Скинув штаны, он грубо вошел в нее, словно пытался излить в нее всю свою злость, отчаяние и боль. Кончая, он зарычал, стиснув зубы, будто пытаясь подавить рыдания, и вцепился в толстые ягодицы женщины. Шлюха заорала от боли и оглянулась. Меркурио замахнулся, он был готов обрушить свой кулак ей на спину, но девушка жалобно взмолилась:

– Нет, пожалуйста, не надо… Не делай мне больно…

Тяжело дыша, Меркурио отпрянул, его руки разжались. Достав из кошеля монету, он опустил ее на стол, подтянул штаны и, пошатываясь, вышел из комнаты, в которой превратился в чудовище.

– Ах ты мерзавец! Говнюк мелкий! – крикнула ему вдогонку шлюха.

Но Меркурио ее уже не слышал. Он смотрел на свои руки, и мнилось ему, будто они забрызганы кровью.

У него все еще подгибались ноги, но Меркурио шел вперед, тяжело шагая по грязным улицам города. Он проследовал вдоль Рио-ди-Санта-Жюстина до лагуны, а оттуда засмотрелся на остров Сан-Микеле. На берегу он вновь заметил нищенку, которая привела свое исхудалое дитя к жалкой уборной на краю полуразрушенных сходен. Меркурио видел крыс, плававших в застоявшейся воде среди человеческих фекалий, вдыхал запах гнилой рыбы. Какой-то забулдыга упал лицом в лужу, маленькие дети сгрудились вокруг пьяного и принялись тыкать в него палками.

И тут окружающий мир словно бы потускнел, потому что Меркурио провалился в пучины собственного прошлого. Он видел самого себя в катакомбах на берегу Тибра. Видел себя прикованным к лежанке в бараках Скаваморто. Видел, как он забрасывает землей и гашеной известью трупы бедняков, у которых не было права даже на гроб. Видел себя в промерзших комнатушках сиротского приюта святого архангела Михаила, смотрел на свои обмороженные руки, покрытые ранами пальцы, желтовато-фиолетовую кожу. Видел монаха, вновь и вновь замахивавшегося тонкой розгой, вновь и вновь хлеставшего его по сутулой спине. Видел деревянную миску, куда на обед детям наливали по одному-единственному половнику супа. И наконец перед его внутренним взором предстал образ, раньше никогда не приходивший ему на ум. Женщина, такая же шлюха, как и та девица, с которой Меркурио переспал в Кастелетто, устало брела по ступеням приюта. А на руках у нее был какой-то сверток. Младенец, в котором Меркурио узнал себя. Проститутка положила ребенка в холодный ящик.

– Надеюсь, ты сдохнешь, ублюдок! – прошипела она.

И в ее голосе слышалась та же злость, как и у тех мужчин, которые спали с ней. Та же злость, как и у Меркурио в Кастелетто. Злость, порождавшая злость. И этому круговороту не суждено прерваться. И в этот миг Меркурио понял, что ему так и не удалось вырваться из этого круга. Что он так и остался заложником своего происхождения. Словно он так и не выбрался из того холодного ящика на пороге приюта. Словно так и не покинул сиротский дом. Все его попытки были тщетны. Такие люди, как Меркурио, рождались в зыбучих песках. Невозможно было спастись.

Меркурио вскинулся от наваждения и оглянулся.

Жуан дель Ольмо вытащил корабль на сушу.

Увидев это, Меркурио оцепенел. Киль подпирали мощные деревянные брусья, крышу верфи уже починили.

Подойдя поближе, Меркурио окинул взглядом корабль, на котором он собирался увезти отсюда Джудитту в лучший мир. Свободный мир.

Присев на корточки, юноша поднял большой камень и изо всех сил швырнул его в корму.

Сзади послышался какой-то шорох – это Мозье подбежал поближе, но не решался подойти к Меркурио вплотную. Пес испуганно скулил, поджимая хвост.

Меркурио поднял еще один камень и швырнул в киль. Мозье в панике бросился бежать.

– Кто тут? – крикнул Жуан дель Ольмо, выходя к верфи.

Меркурио ему не ответил.

– А, это ты… Что с тобой случилось?

Меркурио повернулся к старику.

– Потопи этот корабль!

– Что ты такое говоришь? – Похоже, Жуан испугался не меньше Мозье.

– Ты все время ныл, мол, у тебя нет денег, чтобы пустить каракку ко дну, верно? – рявкнул Меркурио. Сейчас в его сердце было место только для ненависти.

Он достал из кармана одиннадцать золотых монет, за которые он когда-то купил корабль, и швырнул их Жуану под ноги.

– Вот, теперь тебе денег хватит. Ты продал этот корабль. Он принадлежит мне. И я тебе говорю, пусти его ко дну!

Жуан так и застыл с открытым ртом. На глаза ему навернулись слезы. Старик, качая головой, посмотрел на своего пса и развел руками.

– Мозье научился плавать на корабле. Я его уже научил, – запинаясь, точно ребенок, пробормотал он. – И его совсем не укачивает.

Меркурио молчал, скользя невидящим взглядом по лагуне и острову Сан-Микеле.

– Значит, ты все-таки позволил забрать у тебя этот корабль. – В голосе Жуана слышалась грусть.

– Пусти его ко дну, – повторил Меркурио.

– Что на этот раз приключилось? – поинтересовался капитан Ланцафам. – Теперь ты уже ничего не имеешь против мальчишки?

– Ох, не будем об этом, – отрезал Исаак. – Мне жаль парнишку.

– Так что же все-таки произошло?

– Не знаю я. Джудитта вдруг заявила, что больше и слышать о нем не хочет.

– Ну, парень прав, тебе бы плясать от радости.

– Да, это верно. – Исаак удрученно покачал головой. – Но когда я вижу его вот таким… Мне его жаль. Бедняга. Такого я не ожидал.

– Почему это тебе его жаль?

– Потому что… Потому что теперь он сдастся. – Исаак печально вздохнул. – А ведь он так старался. Изо всех сил.

– Откуда ты знаешь, что так все и будет?

– Темная часть его души подтолкнет его к поражению. – Исаак поджал губы. – Эта темная часть будет нашептывать… что все это того не стоит.

– Так было с тобой? – тихо спросил Ланцафам.

– Да, постоянно, – кивнул Исаак. – Постоянно.

– И все же теперь ты здесь, стал доктором, невзирая на все препятствия сражаешься с французской болезнью.

Исаак грустно посмотрел на капитана.

– Мне повезло больше, чем этому мальчику. Где бы сейчас ни была моя жена, она хранит меня днем и ночью. А у этого паренька… никого нет.

– Ты преувеличиваешь, Исаак.

– Надеюсь, вы правы. – Доктор оглянулся. В хлеву кипела работа. – Мы отстаем. Если так пойдет и дальше, то мы никогда не приведем это место в порядок, – проворчал он.

– Попробуй хоть раз посмотреть на происходящее с хорошей стороны, доктор. Тут хотя бы больше не воняет коровьим дерьмом. Доннола был прав, вы, евреи, только ныть и горазды.

Исаак печально улыбнулся.

– Да, сейчас Доннола очень бы нам пригодился. Он был лучшим помощником, какого только можно пожелать.

– Я не могу вернуть тебе Доннолу. Но этот подонок Скарабелло заплатит за содеянное, – резко заявил Ланцафам. – Я собственноручно перережу ему глотку, а потом подвешу вниз головой на балке и медленно спущу ему кровь.

Снаружи послышался какой-то шум и крики.

– Что там творится? – Капитан направился к двери, Исаак последовал за ним.

– Жиды и шлюхи! – кричал старый, но еще крепкий мужик, стоявший во главе сотни людей. – Вы нам тут в Местре не нужны! Убирайтесь отсюда!

– Убирайтесь! Убирайтесь! – вторила ему толпа.

У некоторых в руках были вилы и косы.

Проститутки, которые могли ходить, несмотря на болезнь, сгрудились у двери. Их когда-то столь прелестные лица и тела испещряли раны и гнойники, все женщины были отмечены печатью голода и слабости. Они испугались, ведь всего пару дней назад их выгнали из Торре-делле-Джендайя, и с тех пор в них поселился страх. Страх вновь очутиться на улице, внезапно, без предупреждения, и оказаться совсем беспомощными. Страх потерять то, что у них было.

Увидев проституток, толпа заревела еще громче. Сильнее всех возмущались женщины, ведь они боялись за своих мужей.

– Спрячьтесь внутри! – приказал проституткам Ланцафам.

Но они не двинулись с места.

– Проклятые шлюхи! – Какая-то женщина вышла вперед, подняла камень и бросила в сторону коровника.

Камень попал в ногу одной из проституток. Та закричала от боли и пошатнулась. Не успела она упасть, как толпа, возликовав, рванулась вперед.

– А ну стоять! – рявкнул Ланцафам, обнажая меч.

Теперь, когда не нужно было опасаться Скарабелло, его солдаты охраняли только Гетто Нуово, поэтому ему одному придется сдерживать толпу.

Люди замедлили шаг, но не остановились.

– Бога ради, стойте! – крикнула Анна дель Меркато, выходя к соседям.

– Прочь с дороги, Анна! – заорал старик, который и привел сюда земляков. – Будь ты проклята за то, что притащила сюда шлюх и жидов! – Он грубо оттолкнул женщину в сторону, и она упала.