— Где оно? — воскликнул Александр.

— Вот, — Констанция помахала конвертом перед самым его лицоми разжала пальцы.

Тот спланировал ему на колени, и шевалье сразу же начал его читать. Его лицо просияло и из груди вырвался вздох облегчения.

— Куда мы едем? Констанция кивнула.

— Ко мне.

— Но я…

— Погодите, шевалье, вам нужно написать ответ.

— Вы так любезны, мадемуазель.

— Не стоит благодарности, я всего лишь пекусь о своей Колетте.

— Но я думал…

— Вы правильно думали, баронесса просила меня следить за ее дочерью, но сердце мне подсказывает, что ваши помыслы чисты, шевалье.

— Я напишу ей ответ! — воскликнул Александр Шенье.

— Конечно же, и сделаете это у меня дома.

— Но мне, право… неудобно, мадемуазель.

— Какая ерунда!

Учитель музыки на мгновение задумался и его лицо погрустнело. — Мадемуазель Аламбер, я даже не знаю, как благодарить вас, мысли мои сейчас находятся в расстройстве и я вряд ли напишу что-нибудь путное. Остановите, пожалуйста, карету, я должен походить, все обдумать.

— Вы так волнуетесь, шевалье?

— Конечно же, мадемуазель.

— Я помогу вам написать письмо, ведь вы, наверное, не оченьискушены в эпистолярном жанре.

Александр Шенье сидел за секретером в доме Констанции Аламбер и писал под ее диктовку. После обычных комплиментов и признаний в любви, Констанция решила добавить:

— Пишите, шевалье: «…Моя дорогая Колетта, принадлежать тебе-мое самое большое желание, и я счастлив, что мадемуазель Аламбер обещает устроить нам встречу».

Шевалье на мгновение замер с занесенным над строчкой пером. Онс удивлением смотрел на Констанцию. Та рассмеялась.

— Ну конечно же, я устрою вам встречу, мой долг — помогать влюбленным.

— Вы, мадемуазель, просто ангел! — воскликнул шевалье, не найдя лучшего сравнения.

— А теперь подпишите.

Взяв исписанный неровным почерком лист бумаги, Констанция просмотрела его.

— Ошибок немного, но даже если Колетта и обнаружит их, это лишь выдаст ваше волнение, шевалье.

Письмо было запечатано и исчезло в секретере мадемуазель Аламбер. Все детали предстоящей встречи были уточнены, назначено время — Констанция придумала хитрый план — и окрыленный надеждой Александр Шенье покинул ее дом.

А сама Констанция, дождавшись вечера, отправилась к баронессеДюамель, конечно же, прихватив письмо для Колетты. Немного поболтав с Франсуазой, она как бы невзначай спросила:

— А как себя чувствует Колетта?

— О, она очень расстроена. И немудрено, девочка так переживает! Я чувствую себя виноватой перед ней, — покаялась в содеянном баронесса Дюамель.

— Не стоит корить себя, дорогая, — воскликнула Констанция.

— Может, ты поговорила бы с ней?

— Ну конечно же.

— Тогда ступай, Колетта с нетерпением ждет тебя и будет рада твоему визиту.

Констанция, смеясь в душе над незадачливой баронессой, отправилась к ее дочери.

У Колетты от слез покраснели глаза, и она бросилась к Констанции.

Я так ждала тебя, так волновалась! Все погибло!

— Да нет, дорогая, — улыбнулась мадемуазель Аламбер, — всетолько начинается.

— Но как же, мать прогнала Александра, что же я буду теперь делать?

— Я помогу тебе.

— Ты?

— А кто же еще может тебе помочь? — Констанция достала письмо. — Вот.

— Что это?

— Его написал твой возлюбленный.

Девушка схватила конверт и прижала его к губам.

— Ты просто ангел!

Констанции сделалось смешно, и она сделала вид, что закашлялась.

Пробежав глазами по строчкам, Колетта засияла от счастья.

— Он любит меня!

— Ты в этом сомневалась?

— Нет, но все же…

— Ты ничему не удивилась?

— Так ты устроишь нам встречу, поможешь нам?

— Конечно, без всякого сомнения.

— Но мать, она же заподозрит.

— На этот счет не волнуйся, Колетта, мне она доверяет, и я устрою все наилучшим образом.

— Но ведь это обман.

— Нет, это всего лишь маленькая хитрость.

— Я так боюсь, видишь, Констанция, у меня даже дрожат руки.

— Ничего, со временем это пройдет. Ты привыкнешь.

— Когда? — только и спросила Колетта, ее глаза были полны нетерпением.

— Я не могу тебе сказать с точностью, дорогая, но все будет готово и остается только ждать.

— Ну когда же?

— Когда твоя мама отправится в оперу.

— Значит, это будет скоро, — задумчиво проговорила девушка, — она не пропускает ни одного спектакля.

— Значит, это будет завтра. Франсуаза сама сказала мне, что собирается отправиться в оперу, и я поеду вместе с ней.

— Но как же тогда ты поможешь мне? — испугалась Колетта.

— Я все придумала, и вам поможет Шарлотта, она расторопная девушка.

— Я так боюсь, — вновь произнесла Колетта.

— Ничего, дорогая, все будет хорошо. И вот долгожданный вечер настал. Мадемуазель Аламбер заехала за баронессой Дюамель, чтобы вместе с ней отправиться в оперу.Женщины уже спускались по широкой мраморной лестнице, экипаж Констанции ждал у крыльца, а Колетта, которой Констанция четверть часа втолковывала все подробности своего хитроумного плана, оставшись одна, испугалась предстоящей встречи. Боясь, что опоздает и мать уедет, Колетта со слезами на глазах бросилась вслед за баронессой:

— Мама, мама, возьми меня с собой! — кричала Колетта, растирая по лицу слезы.

Констанция досадливо поморщилась, а баронесса строго посмотрела на дочь.

— Ты наказана, Колетта, и еще целую неделю тебе будет запрещено появляться в обществе.

— Но, мама, я так хочу пойти с тобой в оперу… — Колетта с надеждой смотрела на Констанцию, словно бы говоря своим взглядом: ну пожалуйста, уговори мою мать взять меня в оперу, я так боюсь встречи с Александром!

Но Констанция оставалась безучастной к этим немым просьбам девушки. Ведь в ее планы не входили ни спокойствие баронессы Дюамель, ни устройство счастья самой Колетты. Ей всего лишь нужно было отомстить Эмилю де Мориво за его предательство. И поэтому она не проронила ни слова, предоставив выяснять отношения дочери и матери самим.

— Мама, я обещаю тебе больше никогда не поступать так дурно!Ну пожалуйста, возьми меня с собой!

Баронесса колебалась, но Констанция крепко сжала ее локоть, как бы говоря: нельзя уступать, нужно быть твердой до конца.

И тяжело вздохнув, Франсуаза Дюамель отрицательно покачала головой.

— Нет, ты останешься дома, ты наказана.

— Но мама, пожалуйста!

— Я никогда не отменяю данного мной слова. Ведь мы с тобой договорились, и ты должна прочувствовать всю тяжесть своего поступка.

Заплакав навзрыд, Колетта побрела в свою спальню. Но правда, с каждым шагом в девушке нарастала злость на свою мать.

— Ну и пусть, — шептала она, — не хочешь взять меня с собой, так я устрою. Я назло тебе встречусь с Александром Шенье — и ты об этом даже не узнаешь.

Примерно такие же мысли навестили в этот момент и Констанцию. Она в душе посмеивалась над доверчивой баронессой Дюамель и над незадачливой молодой возлюбленной.

Так и не дойдя до спальни, Колетта Дюамель промокнула последние слезы. Глаза ее были сухи и блестели неизвестно от чего — то ли от злости, то ли от предвкушения любовного свидания.

Загрохотал, отъезжая от дома экипаж Констанции Аламбер, увозя с собой ненавистную теперь уже мать.

Служанка подошла к своей юной госпоже.

— Пора, — только и сказала она.

— Я так волнуюсь! — воскликнула Колетта.

— Некогда отдаваться на волю чувств, мадемуазель, нужно спешить, у нас слишком мало времени, — и девушки заспешили к черному ходу. — Подождите немного, мадемуазель, — служанка приоткрыла дверь и вышла на низкое крыльцо с зажженным канделябром в руке.

Невдалеке, на противоположной стороне улицы, тускло освещенной масляными фонарями, ждала карета.

Девушка махнула рукой, и экипаж подкатил к крыльцу. Служанка пристально осмотрелась: улица была пуста. И она подала знак своей госпоже.

Колетта, пригнувшись, вскочила в карету. Хлопнула дверка, и экипаж загрохотал по пустынной улице, увозя девушку к дому Констанции Аламбер.

Служанка еще долго стояла на низком крыльце, глядя вслед удаляющемуся экипажу. Расплавленный воск капал с наклоненного канделябра и застывал маленькими сверкающими дисками на холодном камне крыльца.

Представление в опере уже началось, когда баронесса Дюамель и виконтесса Аламбер заняли ложу. Прозвучали последние аккорды увертюры, и занавес медленно пошел вверх.

— Прекрасная музыка! — шепотом произнесла баронесса Дюамель.

Констанция кивнула.

— И великолепный художник делал декорации.

И в самом деле, декорации были великолепны. Художник-итальянец постарался. Они чем — то напомнили Констанции места, где она выросла. Вдалеке синело море, окутанное дымкой, возвышались полуразрушенные башни старинного замка, а на краю леса виднелась небольшая хижина, возле которой стояла юная пастушка.

Баронесса Дюамель слушала музыку с напряжением. Она то раскрывала, то захлопывала свой веер, то клала руку на парапет и нервно теребила ногтем бархатную обивку, чертя на ней свои инициалы. А потом принималась тщательно затирать их ладонью.Волновалась и мадемуазель Аламбер. Удастся ли ее план? Непобоится ли в последний момент Александр Шенье встретиться с Колеттой? Быть может, он одумается, ведь их любовь, скорее всего, детская игра. Лишь бы он не стал советоваться с кем-нибудь из опытных наставников, ведь те просто поднимут его на смех.

И вот уже обе женщины чертили что-то на бархатной обивке парапета.

— Что с тобой? — спросила баронесса.

— Эта музыка… она приводит меня в трепет.

— И я не нахожу себе места, — призналась Франсуаза. Констанция, чтобы не выдать своего волнения, стала смотреть в партер, отыскивая глазами знакомых. Но как назло, из тех, с кем бы ей сейчас хотелось встретиться, в зале не было. Тогда она перевела взгляд на ложи: