— Осторожно, шевалье, мне больно.

Но Александр уже не слышал слов женщины. Он скользил руками по ее телу, терся щекой о плечо, гладил губами подбородок.

Констанция попыталась остановить его, но Александр отстранил ее руку и вновь принялся ласкать.

— Какой вы смешной, вы точно котенок, шевалье, третесь, только что не мурлыкаете.

Александр Шевалье боялся поднимать взгляд, его пальцы все сильнее и сильнее дрожали, страсть овладевала всем его существом.

И Констанция Аламбер постепенно распалялась, чувствуя рядом с собой охваченное желанием молодое тело Александра Шенье.

И вот уже их пальцы искали застежки на одеждах… Констанция изумлялась сама себе.

«Боже мой, что я такое делаю! Неужели это только жалость к молодому человеку заставляет меня играть в любовь?»

— Не здесь, не здесь, — прошептала Констанция. Александр, боясь выпустить ее из своих рук, медленно поднимался с колен. Они застыли посреди гостиной,

Заколка выпала из волос Констанции и те пышной волной упали ей за спину.

И только сейчас Констанция и Александр заметили, что за окном уже стемнело и в окна барабанит крупный дождь.

— Не здесь, — вновь прошептала Констанция и повела Александра Шенье к приоткрытой двери, ведущей в спальню.

Пол уже почти просох, лишь только немного влажным оставался воздух.

Не спешите, шевалье, — предостерегла Констанция Александра, когда тот набросился на нее с поцелуями.

Простите, мадемуазель. Женщина улыбнулась.

— Любовь не терпит спешки, ведь потом вас ждет разочарование и думаю, вам придется каяться, вспоминая сегодняшний вечер.

— Я люблю вас, мадемуазель.

— Не говорите этого слова слишком часто, шевалье, ведь оно как имя Бога и его нельзя упоминать всуе. Чем чаще оно звучит, тем больше теряет свой смысл.

Александр в растерянности смотрел на Констанцию. Та провела рукой по плечу и обнажила его.

— Впредь говорите: «Я хочу вас, вы мне нравитесь», но никогда не обманывайте женщину, называя ее своей любимой, иначе потом вам не избежать неприятностей.

Она сама приблизилась к Александру, обняла его и поцеловала. Тот был немного ниже ростом и сразу же почувствовал себя неуверенно.

Констанция уперлась ему ладонью в грудь и слегка толкнула. Шевалье, не ожидавший подобного, не удержался на одном месте, сделал шаг назад и сел на кровать.

Констанция взобралась на простыни с ногами и принялась расстегивать дутые позолоченные пуговицы на мундире шевалье.

Тот сразу же втянул голову в плечи, словно забыл о том, как несколько минут тому сам страстно целовал Констанцию.

— Да не бойтесь же вы, шевалье, — рассмеялась женщина, — это как бокал крепкого вина. Вы просто устали и слишком взволнованы. Впрочем, если не хотите… — она не договорила фразу, — только не говорите мне, пожалуйста, что любите меня, я терпеть не могу обмана.

— Вы мне нравитесь, мадемуазель, — прошептал молодой человек в смущении.

— И только учтите, шевалье, это, — и Констанция указала рукой на кровать, — ни меня, ни вас ни к чему не обязывает — ни завтра, ни послезавтра. Я пожалела вас и мне захотелось вас успокоить, только и всего.

Шевалье чуть заметно улыбнулся.

— Кровь уже остановилась, мадемуазель.

— Да снимайте же сапоги!

Путаясь, чертыхаясь, шевалье принялся стаскивать обувь.

— И не забудьте отцепить ножны…

Медленно догорали уголья в камине, дождь все на стойчивее и настойчивее барабанил по стеклам, по крыше, словно пытаясь достучаться до забывших обо всем на свете любовников. Вернее, обо всем на свете забыл один Александр Шенье, а Констанция даже сейчас продолжала думать, как ей следует поступать в дальнейшем.

— Тук-тук, тук-тук, — ударял дождь по крыше.

— Дзынь-дзынь, — ударяли капли в медный отлив подоконника.

— Щелк-щелк, — и дождинки прилипали к стеклу и сливаясь вместе с другими каплями, чертили на нем зигзаги…

ГЛАВА 8

Виконт Анри Лабрюйер подъезжал к своему дому в состоянии духа, которое вполне можно было назвать приятным. Когда он слезал с коня и отдавал поводья Жаку, то не заметил неподвижной фигуры в сером плаще, притаившейся в подворотне дома напротив.

Жак приблизил свои пухлые губы к уху хозяина и зашептал:

— Вас, господин, вот уже целый час дожидается маркиз Лагранж. Анри вздохнул.

— Боже мой, этого только не хватало! Он не сказал, Жак, зачем хочет меня видеть?

Слуга неопределенно пожал плечами.

Не знаю, хозяин.

Но по виду Жака можно было догадаться: скорее всего, маркиза Лагранжа привело не только желание поговорить о превратностях погоды, но и выяснить кое-чего насчет своей жены.

Чертыхаясь про себя, Анри поднялся в гостиную. Маркиз Лагранж дожидался его, стоя у натопленного камина.

Виконт пристально посмотрел на своего гостя, не зная, какую тактику лучше всего избрать для разговора.

— Добрый день, маркиз.

— Добрый день, виконт, — улыбка на губах маркиза не предвещала ничего плохого для Анри, и он успокоился. — Прошу простить, виконт, что занимаю ваше время, но поверьте, вы единственный человек, который может мне помочь.

— Вы просите о помощи, маркиз?

— Я понимаю вас прекрасно, виконт, и поспешу рассеять все ваши опасения. Я не пришел сводить с вами какие-либо счеты.

Анри отодвинул стул и предложил:

— Садитесь, маркиз.

— Благодарю вас.

— Может, желаете выпить вина? — Анри, не дожидаясь, пока появится Жак, взял в руки бутылку.

— С удовольствием, виконт. Тонкой струйкой рубиновая жидкость потекла в бокалы, и мужчины устроились за столом.

— Как вы знаете, виконт, моя жена не всегда бывает… как бы это выразиться…

— Не всегда бывает осторожна, — подсказал виконт.

— Вот именно, вы четко уловили суть вопроса.

— И это доставляет вам неприятности, маркиз?

— До недавнего времени неприятностей никаких не было.

Анри чуть заметно улыбнулся.

— Да-да, поверьте мне, виконт, я никогда не принимал близко к сердцу ее проказы.

— Но почему, маркиз, вы считаете, я чем-то смогу помочь вам? Моя репутация не безупречна и вряд дд я гожусь на роль наставника, пытающегося обратить заблудшую женщину на пусть истинный.

— Я и не собираюсь просить об этом. Виконт Лабрюйер, чтобы скрыть улыбку, пригубил бокал. Но тут совсем неожиданного для него улыбнулся и маркиз Лагранж.

— Чтобы быть до конца откровенным с вами, виконт, я готов сказать, что прекрасно осведомлен о ваших отношения с моей женой.

Анри чуть не подавился вином.

— Но, маркиз…

— Не стоит мне возражать, я не имею к вам, виконт, никаких претензий.

— Все в прошлом, поверьте мне, — поспешил заверить своего собеседника виконт Лабрюйер.

— Я знаю об этом.

— Я готов попросить у вас прощения, маркиз, вы так великодушны…

— Я знал, виконт, на что шел, когда женился во второй раз.

Бокал с вином остановился на полдороги, замерев в руке виконта.

— А я не способен совершить такую ошибку даже однажды.

— Это всего лишь говорит о вашем здравомыслии, виконт. Когда я выбрал себе жену на двадцать лет моложе самого себя, то прекрасно понимал, что меня ожидает. Я был готов ко всему. Согласитесь, виконт, странно было бы ожидать, что женщина

Откажется от удовольствий молодости, которые мне уже абсолютно чужды.

— Вы, по-моему, зря умаляете свои достинства, маркиз.

— Простите, виконт, я хотел сказать безрассудные удовольствия молодости.

— Что ж, маркиз, я отлично помню ваш маленький домик в Орли, ведь несколько раз вы предоставляли его мне для кое-каких забав. Думаю, и для вас он кое-что значил.

— Вот видите, виконт, домик вспомнился весьма кстати. Я приобрел его через агента и мало кому известно, что он на самом деле принадлежит мне. Даже жена де знает об этом.

В окна забарабанил дождь, и Анри глянул на мокрое стекло. На улице уже смеркалось, редкие экипажи проносились по мостовой, возницы гнали лошадей, стараясь скорее укрыться от дождя.

— Да, я слушаю вас, маркиз.

— Вот этот домик, виконт, и приподнес мне неприятный сюрприз.

Жак обычно избегал входить в гостиную, когда хозяин с кем-нибудь разговаривал, будь то мужчина или женщина. Поэтому виконт Лабрюйер сразу же насторожился, когда в двери появился Жак. Он при своей комплекции старался ступать тихо, чтобы не шуметь, но грациозностью слуга не обладал и лишь только удивил своим таким поведением маркиза Лагранжа. Можно было подумать, что Жак собирается подкрасться к нему сзади и ударить чем-нибудь. Но опасения маркиза не оправдались.

Жак зашептал на ухо хозяину:

— Она стоит под окном вот уже битый час.

— Кто она?

— Да мадам Ламартин. Стоит и не уходит.

— Ты пытался узнать, что ей нужно?

— Она хочет говорить только с вами, просит ее принять.

Анри нахмурился.

— Простите, маркиз, я должен отдать кое-какие распоряжения.

Анри нетерпеливо схватил Жака за рукав и поволок в переднюю. Они вместе припали к стеклу входной двери. Сквозь пелену дождя можно было рассмотреть одинокий силуэт в сером плаще. Женщина стояла на краю мостовой, дождь осыпал ее, мокрые пряди волос прилипли ко лбу, ко щекам. Но она, казалось, не замечает этого.

Мадлен посмотрела на дверь. Анри инстинктивно отпрянул от стекла, встретившись взглядом с ней.

— Ты сказал, Жак, что я не приму ее?

— Конечно, хозяин, а она все равно стоит, как видите.

— Черт! — Анри принялся мерить шагами переднюю.

— А еще она сказала, хозяин, что будет стоять здесь до тех пор, пока вы ее не примете.

Анри на этот раз уже не подходил вплотную к двери боясь быть замеченным. Он смотрел на Мадлен из глубины дома. Глаза женщины сияли каким-то блеском.

— Да, она будет стоять, — вздохнул Анри.