— Мы привели своих людей, Рика. — Подумав, негромко произнес Вадим, глядя на него. — Это уже не только его круг. Мы расширили производство, создали такие базы, что многие в совокупности неконкурентоспособны. Да, мы проигрываем вам в системе котлового, но в части создания того, чтобы общак полнился, нам равных нет. Мы привели людей, своих людей, потому и говорю, что это мой круг и я из него не выйду. Я имею право говорить, что это мой круг, мы не просто пришли на должности, мы совершенствовали этот рабочий процесс, хотя и не обязаны были. Я никогда не сидел сложа руки, ограничиваясь только тем, что мне положено делать и делаю больше, чем обязан, потому что я люблю свою работу. Это логично, мне кажется, что Кот бегающий со своими порядками и короной, потолок царапающей, должен обратить внимание на то, что мы не отстаем от времени и понять, благодаря кому это происходит и что мы несем ответственность за этих людей. — Усмехнулся и поправился, — я несу.

— Вы привели, — согласился Костя. — И его круг едва не рухнул. Вы начинали у Истомина-старшего и то, что тогда произошло это правильно. Потому что по-мужски и по-человечески. К Марвину вы перешли, привели людей, да, и будем откровенны, Шива, вы сделали это с понятной целью — они не сдали бы то, как вы трогаете чужие потоки. А отвечали бы за это все. Одной вашей казнью дело бы не закончилось. Спрос был бы и с руководства, допустившего такое у себя под носом, именно поэтому Кот сейчас полностью контролирует и Дуба и Марвина и кошелек ваш и перманентно тебя прессует. Он категорически против дебильного народного лозунга «можем повторить» когда дело касается страшных пережитых вещей, а кликуха твоя не зря и мы оба об этом знаем. Как и почти рухнувший круг Истомина-старшего. Прессинг Кота будет увеличиваться прямопропорционально твоему сопротивлению, пока не дойдет до пика и Кот не примет радикальные меры. Вы все целы и работаете несмотря на то, что чужие потоки трогали, только этого никто не может доказать, и здесь прямая отсылка к тому, как вас мониторил Кот во время разбирательства. Как именно он это делал и с кем договаривался, чтобы после его мониторинга никто ничего не нашел и не смог бы вам вменить. Поэтому он имеет право так себя вести и требовать от тебя полного подчинения. Вы пришли и расширили, привели людей, но круг едва не рухнул. Мне не нравится твое погоняло, ему, ратующему за стабилизацию, тоже. Вадя, высший эшелон диктует такие правила, где просто приходится принимать. Он от тебя невозможного не требует.

Что-то мне подсказывало, что Вадим не стал бы на месте Кости прикуривать импровизированную трубку мира подаваемую Костоломом в больничном коридоре и удерживающем пламя зажигалки, чтобы тот подавился. Не стал бы, и я понимала, что Анохин злился. Никак этого не выдавал, кроме одного — у аса случилась ошибка в стратегии и он начал дожимать внешне абсолютно спокойного промолчавшего Вадима:

— Кот агрессирует часто, недоброжелателей много, но ваш круг не трогают именно потому что в курсе, что Кот по возможности решать будет жестко и он пользуется этой своей славой. В разумном ключе. Конфликт с Конем — Кот мониторил вас и делал это так, чтобы претензии вам не смогли двинуть, а с теми, кто смог бы, он, наступив себе на горло, шел договариваться, либо просить. Подкупать. Угрожать. Народу вы много затронули. И ты уж прости, но предъявы вам были небезосновательны. Однако он стабилизировал ситуацию, стабилизировал Марвина, и к тому, что за минус Коня вас не спрашивали, он имеет прямое отношение. С позиции руководителя, я считаю, что он имеет полное право так себя вести, потому что тебя, Яра и ваших людей не пустили на расформирование. Потому что Ярого не убили, Вадим. Вот это и есть грамотное руководство. Оно именно такое. — Первый прокол Вадима, прищур пытающийся сокрыть взрыв внутри, отразившийся таранным эхо насыщенного, хлесткого раздражения в глазах. — Если бы сложилось по другому, ты мог бы отомстить, заставить всех заплатить, разумеется, а я тебе скажу, что живых мучают мертвые и от этого никуда не деться, время не лечит, а калечит, и от мести, когда разум проясняется, только хуже становится. — Костя усмехнулся и отчеканил, — Кот стоит твоего уважения уже только потому что Ярый жив, ты крестный его дочери, а не вынужден на его могилу приходить. Еще одну. — Видимо, довольно жесткий удар по больному, ибо:

— Ты не зря в старшие метишь, — Вадим покачал головой, вглядываясь в лицо Кости. — Рика, я знаю, к чему ты сейчас весь этот ад ведешь. Я тебя поддерживаю, я тебя уважаю за это и уважать буду всегда. — И очевидное уже всем, — но именно сейчас ты перегибаешь.

Сейчас сцепятся…

Напряжение в них стянуло нервы в нас почти до их щелчка. Я посмотрела в глаза чокнутой, глядящей на меня. Без слов понятный диалог и я только опустила взгляд на бокал вина перед ней, незаметно придвигая к себе чашку кофе, но забыла, что в этот город вернулся герой

Она свободной рукой, не привлекая внимания, сделала под столом характерное движение, когда подтягиваешь юбку и одновременно пальцами с зажатой сигаретой уже потянулась за салфеткой. Якобы. Опрокинула на себя бокал, резко отодвигаясь от стола и роняя на ноги сигарету.

Сигарета ей на бедро. Вроде как отряхивая юбку от алкоголя, случайно прижала тлеющий конец ладонью к бедру, будто совсем случайно. Ожог. Точечный, но жесткий ожог из-за алкоголя на коже. Данка сдавленно охнула от боли. Скривленное лицо, отскочила от стола, истерично руки по коже, сорванный вдох и взгляд со штрихами отчетливой боли в глаза обеспокоенного Вадима, у которого молниеносно рассеяна дымка в глазах:

— Твою же… погоди… Сергевна, я посмотрю… Дан, убери руку, прошу… Дана, пожалуйста, убери руку, я посмотрю…

— Дана, дай Вадиму посмотреть. — Скомандовал приподнимающийся с места командор, которого в секунду переключило в режим заботы о женщине, особенно, когда он ее знает и ей сейчас явно не комильфо.

Чокнутая, наконец, позволив Вадиму осмотреть ожог на бедре и ладони, покорно уселась на чистый стул. Пока он осторожно оттирал с нее алкоголь, приказав подскочившему администратору принести воды и аптечку, вот в этот момент, Данка посмотрела на Костю Юрича извиняющееся и с мучением, закрепляя его в этом режиме, потому что командор еще и льда скомандовал за этот стол подать. Мимоходом взглянула на меня, горько поморщившуюся глядя на умышленно причиненный себе ожог и танцующих вокруг нее мужиков, разом убравших копья. Так, доводим результат до совершенства:

— Дана, как же так?.. сильно больно? — поднимаясь с места, опираясь ладоням о стол и опрокидывая кофе уже на себя, растерянно возвестила, — ой!

— Женя! — Костя рывком усадил меня на место и приподнял ткань юбки с ног, — горячий?

— Нет, остыл, — виновато глядя на него, пролепетала я.

Сидеть и продолжать криминальные пикировки, когда одна почти по уши заляпана в кофе и недовольно и печально вздыхает глядя на свою одежду, а вторая с ожогом страдальчески морщится, прижимая полотенце со льдом, мужикам было не с руки. Спровадили их покурить, а то мы с Данкой давно не виделись и явно не скоро увидимся, потому что Вадима уже задергали, что джет готов, а он еще настоял, что надо в больницу перед аэропортом нужно заехать. Как только они удалились, чокнутая перестала изображать подстреленную оленину, а я, сочно выругавшись, закурила, мрачно глядя на нее.

— Он нормальный, — сразу в лоб заявила Данка, зажимая сигарету в зубах и подкуривая одной рукой, а второй деловито отшвырнула полотенце и потянулась за бокалом Вадима, в котором было виски.

Я поджала губы сдерживая возражение и вопросительно приподняла бровь. Данка, чокнувшись бокалом с моим, взятым у Кости, после того как мы бахнули вискаря, и выдохнули дым, повторила:

— Да нормальный, правда. — Отставила бокал, снова затягиваясь сигаретой и устало вздохнув, подняла на меня взгляд. — Просто с гибкостью проблема, а когда ему расслабляться? У Константина Юрьевича видела окружение? Он в любой момент в режим гибернации может выйти, они между собой все распределят и все стабильно работать будет. Этот один по большому счету и поэтому он дико устает. У него предыдущий начальник был, Ярый этот, ему-то хорошо, он на Вадима половину спихнет и хвост без напряга перед вышестоящими пушит и какие надо им глаза, такие и делает. Вадим вообще один, ему за всех думать необходимо, причем в постоянном режиме. Он иногда во сне разговаривает, то проценты какие-то посчитает, то налоговую отчетность готовит. — Усмехнулась, удрученно качая головой. — Гиперответсвенный. Мы были-то вместе, считай, всего ничего, он из-за работы два раза чуть не поседел и зама своего уволил. С ними жуткая текучка, потому что не вытягивают его режим и Вадим не то что вдохнуть, моргнуть иной раз боится. Вот и ставит щит сопротивления от всего на всякий пожарный. Человеку нужен человек, Женька, мы всё же социальные животинки. Потихоньку подтяну я людей, много добрых знакомых есть, и когда он дышать свободнее начнет, а не удара со всех сторон ждать, вот тогда и гибче будет. Эти все не теми методами с ним… видела же реакцию на ожог? Его просто переключать надо вовремя.

— Ты так и будешь себе увечья наносить? — С сомнением глядя на чокнутую, поинтересовалась я.

— Я работать с ним начну, это стопроцентная гарантия того, что Вадим Алексеич, помешанный на деле и по достоинству оценивший мой повернутый ум, незаметно предоставил мне рычажок управления. Он ко мне и приставать-то начал, когда я ему схему оптимизации расписала. — Фыркнула Данка, стряхивая пепел и глядя на убито покивавшую меня, понимающую, определенно понимающую, что это и чем продиктовано, ибо я Константина Юрьевича тоже вознамерилась обесчестить сразу после того, как поняла в какую сторону работает сей божественный мозг. — Так что и Константин Юрич и все остальные тут мне проигрывают, — прыснула она, со значением глядя на развеселившуюся меня, — такого оружия у них нет. — Поправила грудь как женский персонаж из «деревни дураков» под мой хохот и встала со стула. — Чего ты расселась тут, Анохина? У нас избы горят и кони бегут. Заряжай брандспоинт и ружье, твой мужик тоже весь на гавно изошел, хоть и держал морду кирпичом и с укоризной мать Терезы смотрел, однако Медуза Горгона все равно пробивалась, как и у этого с трудом гасился порыв мир испепелить. Нелегка женская доля, ой нелегка.