Через два часа спустилась на парковку и от того, что я увидела, едва переступив порог лифта, сжалось сердце. Напротив выхода привычно один из Анохинских тонированных внедорожников, но водитель, стоящий у задней пассажирской…

— Доброе утро, Евгения Руслановна.

— Доброе, Тимур. — Закусила губы, теснее прижимая макбук и сумку, едва не выпавшие из ослабевших рук когда увидела того самого парнишку, подошедшего к нам на фудкорте и попросившего позвонить. Сейчас в отглаженных брюках и рубашке, начищенных туфлях и с таким выражением в глазах… выглядящего совершенно иным, — действительно доброе.

— Я… кофе вам взял. Правда, не знал какой. — Неуверенная улыбка и отвел взгляд. — Взял тот, что вы мне покупали.

Закрыла глаза ладонью, надавливая, чтобы подавить ненужные слезы. В этот момент не думала ни о макияже, ни о том, как выгляжу. Сердце билось где-то у горла, а в душе все переворачивалось в смятении от сильных, душащих эмоций. Убрала руку от лица и не могла отвести взгляд от стакана кофе в его дрогнувших пальцах.

Справилась с собой не сразу. Забрала стаканчик, благодарно кивнув, когда распахнул дверь. Стремительно обошел машину и сел за руль, поднимая телефон с панели, чтобы, набрав номер, кратко сообщить абоненту:

— Забрал.

— Как тетя? — неуверенно спросила, сжимая мелко трусящимися пальцами картон стакана и вглядываясь в Тимура, мигнувшего фарами машине сопровождения, привычно находящейся у выезда с паркинга и тут же последовавшей за ним.

— Все хорошо, — отозвался с улыбкой. — Взял ей квартиру в ипотеку, скоро должен закрыть. Тетя смешная такая, она всю жизнь в общежитии жила и сейчас некоторые вещи для нее удивительные… — Он запнулся, бросил взгляд в зеркало заднего вида, когда я, стиснув челюсть, опустила голову, глядя в крышку стакана, не справляясь с собой. С тем, что будоражило все внутри. — Евгения Руслановна, не плачьте, пожалуйста. — Тихо попросил, выезжая с территории комплекса.

— Я редко… сейчас соберусь, извини.

— Мне вообще не положено, но если вы не остановитесь, я чувствую, что опозорюсь перед вами… — неуверенно хохотнул, приоткрывая окно и запуская в салон теплый озорной ветерок действительного доброго утра.

На моем телефоне сработало оповещение об смс. Неверными пальцами выудила мобильный из кармана жакета и титаническими усилиями подавила себя от того, чтобы скатившиеся слезы по щекам, и коснувшиеся улыбающихся губ, не перешли в непрерывные, когда читала сообщение от Константина Юрьевича:

«Ну, что? Так и лелеешь мечту пересесть на велосипед с моторчиком?»

Костя… в момент, когда без денег скрывался от своего долбанутого начальства и не смог пройти мимо чужой беды. Не смог. Не потому что должен, потому что иначе не мог.

«Я» — написала и стерла.

Не знала что написать. Открыла фронтальную камеру и сделала снимок до того как вытерла слезы. Именно с тем выражением в глазах, что сейчас происходило в душе. Отправка.

«Люблю» — ответ почти сразу.

И когда смотрела на такое простое, такое важное, так сильно резонирующее внутри, эхом в мыслях слова наследника многомиллиардной империи, кронпринца с твердым стержнем внутри, признавшего Анохина учителем и отцом. Эхо его слов, пронзивших сейчас глубиной и смыслом нутро:

«Любое сомнение выглядит предательством».

Когда любишь человека неистово, потому что он человек несмотря ни на что… это звучит так просто, но это так сложно, а когда ему в разы тяжелее других, но он все равно человек, прежде всего человек… чувство непередаваемое. Хочется жить. Несмотря ни на что хочется, очень сильно хочется жить, чтобы любить.

И кофе был самый вкусный, что я вообще пробовала, хотя, вроде бы, такой покупала раньше неоднократно.

* * *

— Костя сказал, чтобы ставили тебя на арбитраж и если еще что-то заинтересует и желание возникнет, чтобы не препятствовали. — Заявил мне Тимофей Миронович, когда я по стойке смирно замерла у двери в его кабинете, после того, как он шомором провел меня по офису, познакомил со штатом и отделами, на ходу решая тысячи вопросов, и сейчас, прижимая к ушам по телефону, торопливо локтем тыкал в клавиатуры двух ноутбуков перед собой, одновременно ногой под столом выдвинув кресло напротив себя и кивая мне на него. — Я его поспрашивал о твоей, так сказать, специализации и есть у меня подозрение, что тебя заинтересует. Адиль, ты почту будешь проверять когда-нибудь, нет? Посмотри варианты, у нас у технического отдела истерика, а у меня нет времени их успокаивать и разбираться в причинах возникших психологических проблем, побудь нянькой, психологом и тем, за что деньги получаешь, я тебя умоляю! — Отложил один телефон и сказал во второй, — нет, Дима, ты Адиль разве? Выходной у тебя переносим на завтра, а сегодня в тебе остро нуждаюсь я и мое королевство, так что дуй ко мне, к двенадцати надо с ботами по трейдерству закончить, а то они у нас слабоумием страдают, оказывается. — Отложил телефон и, кратко посмотрев на меня, с благоговением смотрящую на этого невысокого, светловолосого сухого мужика лет сорока, с заостренным лицом и живыми блестящими глазами, двигающегося и разговаривающего со скоростью света, кратко гортанно рассмеялся. — Ты за мной недельку хвостиком походи, параллельно буду объяснять, что я и как делаю, дальше мы определимся, что на тебя еще спихнуть и как ты с эти работать будешь, договорились?

Я безмолвно покивала, глядя на легенду перед собой. Нахмурившуюся, глядя в экран, и сказавшую самому себе «минутка дзена». Захлопнув оба ноутбука, он откатившегося на стуле к столу с кофе машиной в отдалении, прихватив с полки два бокала. Минутка дзена… тоже буддист, по ходу…

Я снова безмолвно и благодарно покивала на поставленную передо мной чашку и посмотрела на Рифу. Так себя, наверное, фанаты, чувствуют, когда оказываются рядом с кумиром. Хотя, вот казалось бы. У меня дома такой же. Отец-основатель. Но чувство робости не уходило. Тимофей Миронович спросил на чем я конкретно специализировалась, отклоняя входящий вызов с недовольным «минутка дзена, я сказал».

— Я, в принципе, всем занималась понемногу… — прочистив горло, стараясь говорить уверенно, отозвалась я, с сокрушением понимая, что дар красноречия, тоже, видимо, минутку дзена словил, ибо, — в основном, базы данных… ну… взломы, парсинг и прочее…

— Все же ближе к хакингу, это хорошо. Значит, с арбитражем проблем не возникнет, щелкнешь на раз. — Удовлетворенно заключил он и тут же слегка нахмурился, — Костя обозначил, что это белый проект?

— Да. Я не… я понимаю. Больше не занимаюсь, итак условка уже, вам не стоит беспокоиться, я легально тоже могу… — запнулась и стушевалась.

— Условка? Тогда точно не беспокоюсь. Я в совокупности почти двенадцать лет отбывал. — Заразительно рассмеялся он, делая щедрый глоток и с возмущенным «минутка дзена!» вновь отклоняя входящий. — Так что, Евгения Руслановна, я прекрасно понимаю, о чем ты мне толкуешь. После подобного действительно пересматриваешь взгляды. Так, — выудив из ящика стола толстую папку, подал мне, — я тебе тут интересностей накидал, кабинет твой показал, три часа мы с тобой в разинтеграции, потому что я скукотой буду заниматься, а потом снова движуха. Договорились?

Я покивала, оперативно подхватив папку и стремительно зашагала на выход. Кабинет у меня был небольшой, но стильный, уютный и функциональный, как и сам офис, оформленный в очень схожей стилистике, что и интерьер квартиры Константина Юрьевича — умеренный футуризм, плавность форм, динамичность. Вообще, я не удивлюсь, если руку приложила великая Заха Хадид. Очень похоже на этого мастера, а в этом мире, кажется, нет ничего невозможного, либо дизайнер был увлечен ее творчеством…

«Интересности» от Тимофея Мироновича это бумаги с тестированными схемами, стратегиями торговли, статистиками по известным биржам и флешки с софтом. Запустив ноуты перед собой, поверхностно пробежалась в инете по тому, что меня интересовало. Решила не откладывать в долгий ящик и попробовать протестить возникшую идею. И снова это чувство, когда падаешь в бурлящую бездну, когда мысль начинает теряться, перебивается новой, спотыкается и нужна информация. Несколько кликов, взгляд по строкам так, когда лишнее не отпечатывается в сознании, нужен только один пазл, чтобы картина идеи сложилась. Информация получена, но возникла новая идея как эффектнее отыграть эту информацию и вектор мысли изменен, затем снова брешь в кружеве идеи, значит снова поиск пазла-информации, снова смена вектора, когда картина действий в голове становится объемнее, отчётливее, упорядоченнее. Это полностью поглощает, ко всему утрачивается интерес. Все там, в схемах на бумаге, в пробных схемах на экране, в перечеркивании, путях поиска новых решениях, сверке с достоверностью, изменении и новой попытки. Регистрация на двух биржах и строго сверяясь с расчетами на основе статистики и предполагаемого движения. Вдох-выдох, сделанный шаг и стертое чувство удовольствия — да, верно, все именно так как рассчитала. Удовольствие будоражит мысли, побуждает к новому порогу и…

— Уже? — внезапно фактически над ухом голос Тимофея Мироновича и я подпрыгнула от неожиданности. — Межбержевой трейдинг?

— Выборочно прочекала инженеринг криптотрейдинга, — неуверенно оглянулась на Тимофея Мироновича, щиплющего подбородок позади моего кресла и глядящего в мои экраны. — Запарсила несколько бирж… белый парсинг, Тимофей Миронович! — торопливо заверила, хотя он даже бровью не повел, — просто как инструмент сканирования использовала и решила отыграть пару эфириума с этим номиналом. — Ткнула в сторону левого экрана, на биржу, работающую с нераскрученной, но на поверку стабильной криптой. — Я просто с эфириумом дружу, в них храню личные сбережения, а вот эта крипта, она пока не мейнстримовая, и можно попробовать, в общем, выстрел наугад и…