— Кость, — с трудом подавляя совершенно другое слово, просительно начала я, тронув его за руку, нахлобучившего бейсболку и очки и только потянувшемуся к ручке двери. — Ты не обижайся, но меня твое недоверие очень задевает. — Смотрела на свое отражение в очках, тщательно трансформируя гнев в уязвление. — Я понимаю, что я косячу жутко, понимаю, что глаз да глаз, — тень вины и стыда в дрогнувшем голосе, — но в самом элементарном… это действительно очень задевает.

Энд вин го ту ми. Чего там ему Европа и Америка проигрывали в сражениях? Слабаки. А, ну да, методы у них не те были, да и положение не то.

Главное не возгордиться. Неуверенно улыбнулась, бросив на него взгляд исподлобья и принимая его лопатник, который бы вот в эту вот шикарную упрямую задницу как запихнуть бы…

Снова дорога и снова вроде бы не спал, но на этот раз не зря. Как говорится, ничего не предвещало беды. Утро, птички поют, четырехполосная дорога, по две полосы в попутном и встречном направлении и особо плотного потока не было. Обогнав легковушку и перестроившись в крайнюю правую, я только хотела покурить, когда на встречке между двумя автомобилями что-то произошло. Грохот. Я подняла глаза от пачки, чтобы увидеть как со встречной полосы боком на огромной скорости несется автомобиль, прямо на траекторию моего движения. Вернее, так показалось, потому что половина его кузова уже прошла, когда он только преодолел середину соседней со мной полосы. Мысли исчезли, испарились от непередаваемого испуга и пбыла произведена инстинктивная попытка уйти от столкновения — начала выкручивать руль в сторону обочины. Начала, но не закончила.

— Убери ноги от педалей. Женя, убери ноги, — резкий перехват руля и плавно, но твердо в сторону начинающегося заноса, когда колеса правой стороны потеряли сцепление с асфальтом и машину повело, заставив сработать рефлекс нажать на тормоз. — Не трогай педали. Убери от них ноги, Женя, — титанически спокойный голос, все так же удерживая руль в который я оцепенело вцепилась неимоверными усилиями подавляя инстинктивные попытки дальше выжимать тормоз и выкручивать руль, — теперь немного нажми на газ. Все хорошо, — подруливая, когда машина вышла с небольшим уклоном на асфальт уже без риска что нас унесет в кювет или развернет на дороге. — Все хорошо, умница. Все нормально. Давай к обочине. Вот так, да. Молодец.

Остановилась и только тут отцепила скрюченные судорогой пальцы, чувствуя сердцебиение у горла, дыша часто и прерывисто, не ощущая, как сотрясает мелкая дрожь.

— Женя, посмотри на меня. — Смысл его очень спокойных слов дошел не сразу. Повернула голову и посмотрела в совершенно спокойные глаза. Успокаивающие. — Все нормально, ничего не произошло. Я сейчас выйду из машины, посмотрю, что с другими автомобилями и вернусь, поняла меня?

Неуверенно кивнула. Он еще секунду смотрел на меня, пока не кивнула тверже и вышел из машины.

Я, чуть погодя, тоже. Прикурила дрожащими пальцами и разглядывала ряды останавливающихся на обочинах машин и людей, кружащих возле пострадавших автомобилей. Костя вернулся, когда я уже докурила и с мучением наблюдала его приближение.

— Ничего такого, что до свадьбы не заживет. — Оповестил он, притягивая облегченно вздохнувшую меня к себе. Немного так постоял, а потом негромко и серьезно произнес, — Женя, тебе сейчас нужно немного проехаться, иначе потом за руль будет очень сложно сесть. — Я медленно и глубоко вдохнула, вжимаясь лицом в его плечо и упорядочивая мысли, едва не разнесенные эмоциональным разнокалиберным откликом на эти рациональные слова, — ты сможешь это сделать? Не хочешь, а именно сможешь.

Кивнула и отстранилась, глядя как он открывает мне дверь, с трудом гасила порыв вновь вцепиться в спокойного его, разреветься и категорически отказаться. Не успев обдумать, выдала то, что пускало рябь на вроде бы твердую и рациональную уверенность:

— Мой папа погиб в аварии и я думаю, что я из-за этого не могу спать в машинах, он уснул… — резко закрыла рот, посмотрела на него, на долю секунды прикусившего губу и повернувшего непроницаемое лицо ко мне. И внезапно дошло, — ты ведь знал, поэтому… проехаться, чтобы не…

Чтобы не было психологических проблем и триггера для них в виде вождения. Чтобы не циклилась и не замыкало в подсознании. На глаза навернулись слезы, но отрицательно повела головой, как только он двинулся ко мне. Понятливо кивнул и очень спокойно, очень ровно, именно так, когда это помогает мне:

— Ты сможешь ехать?

Вытерла слезы и сдавленно пошутила, что я-то смогу, а Кот молодец, ибо буквы в номере очень точно описывают мое состояние. Да и цифры тоже в тему. Получив успокаивающий чмок в лоб, села в салон. Дрожь была, было чувство страха, но оно давилось. Медленно, но верно давилось, в основном от мысли:

— Я была не права. Доверил элементарное… — невесело усмехнулась, пристальнее наблюдая за встречкой. — Теперь вообще не уснешь.

— Напротив, — возразил, выдыхая дым в окно. — Сейчас ты за дорогой следишь гораздо внимательнее. Паркуйся и пересаживайся.

— Я… нет. — Бросила взгляд на Костю, выкинувшего сигарету. — Ты говорил, что дела с утра и… Костя, это сейчас пиздец как прозвучит, с учетом контекста всего произошедшего, но я нормально, правда. Если получится, пожалуйста, поспи. Пожалуйста. — Уже без притворства, действительно почти взмолилась.

Он немного помолчал и внезапно спинка его сидения с тихим юзом начала отклоняться назад. Я не верила, но… отрубило его действительно и фактически сразу. Резко стало спокойнее, резко стало легче. Доверие это вещь такая… когда о нем говорят, это важно, но когда его видишь, а я только что едва не пустила машину в кювет…

Непростительно быстро доехали до города, хотя я снизила скорость, чтобы поспал подольше. Однако, командор не поделился планом действий в новой локации и капралу с сжавшимся сердцем пришлось-таки его будить. Предварительно скурив две сигареты у остановки, рассмотрев всех ворон и со вздохом признав, что если еще больше протяну, то скорее-всего опиздюлюсь от Константина Юрьевича, у которого тут дела, все же разбудила, протягивая стакан кофе и пирожок.

Получив чмок в нос от заебанного, но не показывающего этого командора, послушно пересела на пассажирское.

В средненький отель заселились раза с третьего, потому что все предыдущие сканировали документы, а здесь просто сухо внесли данные с паспорта Калмыкова Сергея и выдали ключ от небольшого, но чистого и светлого номера. Костя, торопливо поплескавшись в душе, торопливо поцеловав меня в лоб, торопливо умотал, предупредив, что вернется в районе обеда и наказал отсыпаться. Отсыпалось плохо, давили стены и напряжение. С тоской дымя в окно и заприметив невдалеке нечто, смахивающее на торговый центр, поразмыслив, все же покинула номер.

Вернулась аккурат до обеда, а ровно в четырнадцать ноль ноль в номер ввалился Константин Юрьевич.

— Смотри, что нашел. Надо тебе? — протискивая громадный букет в проем, спросил голос Анохина откуда то из-за него.

— А конфеты? — нагло вопросила я, млея, просто тихо млея, когда мне впихнули цветы и пошли в ванную комнату, чтобы набрать ведро воды, прихваченное у уборщицы. — Конфетно-букетный период подразумевает конфеты, судя по названию.

— Ну-у-у, — потянул Костя, разваливаясь на кровати рядом со мной, прикрывая глаза и извлекая из внутреннего кармана пачку разнокалиберных купюр номиналом от косаря, — я не додумался. Сходи купи, Андрюш, будем считать, что от меня. Сдачу можешь себе оставить.

— Это явно ты не на ленивых студентах поднял, — фыркнула, поднимаясь с кровати, чтобы поместить букет в ведро, поставленное им возле окна.

— Нет. В покер поиграл. — Раздалось за спиной и внезапно через лицо перекинуто украшение. — Социальная инженерия, две бутылки вискаря на шесть человек, выигранные деньги и фирма. И прекрасное отношение за то, что благородно от нее отказался. Я бы и подольше с азартными ребятками посидел, но сливочное масло, втихушку отведанное мной перед переговорами, плавно перетекшими в застолье, все же начало сдавать позиции выпитому алкоголю и пришлось распрощаться, но, в принципе, все что я хотел сделать, я успел. Венчурный фонд-таки случится.

Я, остолбенев, дождалась, когда он щелкнет застежкой и встав, посмотрела в зеркало рядом с окном.

Изящный ярусный чокер, сделанный в виде тонкой тройной цепочки с небольшими бусинами с изломанными гранями. Первый ярус неплотно облегал шею, остальные ниспадали свободнее. Но Анохин, приседающий на корточки возле меня, останавливаться вовсе не собирался. Приподнял мою ногу, поставил стопой на свое колено и снял бижутерию с щиколотки, чтобы застегнуть золотой браслет. Приподнял за стопу и несильно куснул за лодыжку, поднимая взгляд на меня и усмехаясь. Я только тут поняла, что он действительно подбуханный слегка. Слегка… Четверо суток на ногах, проблемы одна за другой, напился днем, приобрел фирму и… эта вселенная, в мерцающих золотом удовлетворенно улыбающихся глазах, была за пределами моего понимания. Одновременно пугала и чертовски завораживала.

Я, с трудом сглотнув, взглянула в зеркало и, улыбнувшись, покачала головой. Неспроста такие фортеля… очевидно, есть предпочтения.

— Какой симпатичный ошейник. — Заключила, прикусывая губу с трудом подавляя улыбку, вглядываясь в отражение его глаз, когда выпрямился и встал позади. Глядя на мою шею. — Кандалы тоже неплохие. И насколько все серьезно, Анохин?

Приобнял, улыбаясь и склоняя голову, не отпуская взглядом мои глаза в отражении.

— Как сказать. — Коснулся губами виска, прижимая к себе теснее. — Без жесткости.

— Это как? — уточнила, чувствуя, как ускоряется сердцебиение,

— Вот так, — едва слышно на ухо, подцепив чокер сзади и слегка потянув его, чтобы немного врезался в шею. До легкого перехвата дыхания. Не от перекрытия кислорода, совсем не от него, а от того что обхватил шею сзади ладонью и довольно ощутимого нажал фалангами пальцев где-то на середине шеи. Легкое чувство онемения, тронувшее ключицы и мягко покалывало за ушами под кожей. Ощущения удерживались и усилились от более выраженного сдавления чокером, натянувшегося из-за его отведенной назад ладони.