— Еще одна просьба, вы не могли бы до разрешения проблемы у общего знакомого…

— Разумеется, сдам с рук на руки, — понятливо прервал он.

Костя, хмыкнув, кивнул и, не дописав, с новой строчки начал выводить то, от чего у меня неторопливо, но верно зачиналась тахикардия:

— И сказать ей о пяти, иначе она может не так понять и создать, — кратко посмотрела на беззвучно прыснувшего Костю и покорно дочитала, — новые трудоемкие этапы в поиске.

— Необычно, — снова тень беззлобного смеха и серьезное заверение, — я справлюсь. Думаю, займет час-два, не больше. Сообщу в смс на этот номер, как только найду и будет минимизирован риск создания трудоемких этапов.

Я от чистого сердца поблагодарила и завершила звонок. Анохин сходил отдал телефон соседке, сердобольно поохавшей на его вранье о затерянном багаже мамы, едва ли не клятвенно заверив, что сразу же сообщит ему, как только от нее придет смс, пока я, выключив свет в комнате и распахнув балкон, сидела возле него на полу и курила, внутри уже все осознавая. Осознавая еще четче, когда он закрыл входную дверь, зашел в комнату, сдернул с кровати плед, накинул его на меня и сев рядом по турецки, тоже закурил.

Пара затяжек, выдох дыма в унисон в темень ночи, глядя, как дым распадается под озорным сквозняком, прокрадывающимся через открытые окна на балконе. Потянула край пледа так, чтобы укрыть его ноги. Он, заметив мое движение, приподнял пепельницу чтобы расположить ее на покрывале, когда я оправила ткань на его ногах.

Чужой, незнакомый город. Снятая на разводного дропа квартира, ночь, нарастающие и тут же решающиеся проблемы и человек рядом. Хмыкнула в выдох никотина. Иногда не нужны года, не нужно время, нужно вот так… ночь, тишина, ожидание и ощущение, что с тобой находятся рядом, что бы вокруг не происходило. Что бы внутри тебя не происходило…

— Кость… — его имя на языке, на губах. В крови. Как и то, что едва не срывает голос, — спасибо и прос…

— Прости меня, — мягко, совсем негромко перебил, стряхивая пепел и откидывая голову на стену, прикрывая глаза. — Я был не прав. Не должен был так реагировать, — протянул руку и сжал мои холодные пальцы поверх пледа их укрывающего. — Прости. В том, что с тобой в коридоре было, моя вина. Я не должен был… — сглотнул и повернул лицо ко мне, сосредоточенно глядящей в пол, подавляя глупые, ненужные и совершенно бессмысленные слезы, — я не должен был так реагировать.

— Да по хорошему, — сжала его пальцы, придвигаясь ближе и упираясь лбом в плечо, — тебе той бутылкой мне по ебальнику раз пятьсот надо было постучать, — слегка прикусила его кожу сквозь ткань, когда усмехнувшись, покачал головой, не открывая глаз. — За вообще все это… я — постоянно проблемы и потрясения. Итак в бегах, а тут еще я, а у тебя без того…

— Да ладно, Андрюх, — приобнял за плечо, выдохнув дым в сторону, и вскользь коснувшись губами лба, — брат за брата и дальше по тексту. Слезы вытри, а то мне действительно стыдно. — Я потерлась лицом о его плечо, чтобы только выступившая влага на ресницах потерялась в его ткани, мучительно подавляя всхлип. И подавляя легко от его последующих слов, — и ты не обижайся, но Дане Сергеевне я выскажу. У нее опыта побольше, потому соображать должна получше. — Приподнял бровь, когда я вскинула голову и возмущенно на него посмотрела. И тут же рефлексом отвела взгляд. Вздохнул и, стряхнув сигарету, вновь выставил плечо, — хотя… это же вы. — Я только вновь уперлась лбом, как тихо с иронией, но от Константина Юрьевича, — однако, выскажу все равно.

Незаметно скривилась, и перевела тему:

— Рика это… кличка?

— Угум, — кивнул он, забирая у меня докуренную сигарету и мягко подталкивая к кровати. — Считаю это пережитком, ибо зачем, если есть имя и фамилия, — фыркнул, вставая сам и убирая пепельницу на подоконник. Закрыв два из трех открытых окон вернулся в комнату, вновь полуусаживаясь на кровати и я сама, еще до его жеста, подползла и развалилась на нем. Укрыв обоих пледом, повернула голову на его животе, вглядываясь сквозь ночной полумрак в его расслабленное лицо, ощущая как мягко перебирает мои волосы, вслушалась в ровные негромкие интонации, — но иногда от твоего мнения ничего не зависит, когда есть своеобразная царствующая религия.

— Рика что-то плохое значит?

— Кстати, нет, — полуулыбка непонятная. Легкая и мимолетная. Нехарактеризуемая. — Давай с трех попыток.

— Ты верующий? — подумав и оценивающе вглядываясь в его глаза, уточнила я.

— Крещенный, но я бы не сказал, что верующий. — Качнул головой Костя, огладив большим пальцем лоб у линии роста волос. — К чему такой вопрос?

— Попытка состыковки твоей философии и социальных норм твоего окружения, насколько я успела уловить. Отталкиваюсь от антиклерикала. В своей основе имеет «рика».

— Мимо, — прицокнул языком он, с удовольствием глядя на меня.

— Сейчас не так философски, — предупредила я и прыснула, — рикошет?

— Нет, — рассмеялся, заправляя прядь мне за ухо. — И третье?

— Любовь к путешествиям, игра слов: Коста-Рика?

Отрицательно повел головой. Немного помолчал. Отвел взгляд от моих глаз и негромко, спокойно и чуть отстраненно:

— Рика это приток Тисы. Реки такие в Закарпатской Украине.

Тиса, значит.

В памяти всплыл совсем недавний диалог Кости и Стаса на кухне. Костя, задумчиво наблюдая за своими расслабленными пальцами, неторопливо и аккуратно перебирал мои пряди и молчал, а я анализировала. Кирилл, обувавший Таню, тоже говорил на украинском. Они братья.

— Ты украинец? — поразмыслив, но так и не найдя деликатного аналога развить диалог, издалека начала я.

— Наполовину, — улыбка по губам. Оценил. Естественно, он слишком умен, чтобы не понять. Снова тишина в длительные несколько секунд, когда в переходящем золоте глаз взвешивание, а стоит ли. Перевел на меня взгляд. Я не знаю, как именно и насколько явно отразилось то, что я внутри вопила — не хочешь не нужно. Костя, усмехнувшись и снова начав перебирать волосы, продолжил, — родился и вырос в Киеве. Мы с Киром двоюродные по матери. Их шестеро, Кир и пять сестер, а я у мамы адын, совсем адын. — Огладил скулу пальцем, когда я вспоминала его слова о пяти сестрах, прежде чем мы пошли в магазин косметики. Думала, родных, однако, взглянув в тень иронии в янтаре глаз, поняла, насколько для него кровная связь несущественна. Родство, оно ведь не всегда на линии крови завязано. Эхом в мыслях слова Стаса «Анохинская крестная семья». Он семью не кровью определяет… — Меня воспитывали в основном бабушка с дедушкой, мама работала. Отец… я его почти не знал, они разошлись с мамой, когда мне три или два было, я плохо помню, эйдетическая память несовершенна. Особенно с возрастом. Мама переехала к бабушке с дедушкой и воспитывали меня в основном они, потому что она работала. Дедушки не стало, когда мне было семь, а через несколько лет не стало родного отца Кирилла и девочек. Потом мать Кира сошлась с каким-то наркоманом. Преследовала благую цель — со мной он точно бросит и в результате, как это зачастую и бывает, подсели оба. Сгорали быстро, она особенно. Мама… отпиздила ее. Не избила, а именно отпиздила свою старшую сестру и забрала Кира с девочками. Через некоторое время добилась лишения сестры родительских прав, и они с бабушкой оформили опекунство и усыновление с удочерением. Там тяжело было, нам жилплощадь по закону не позволяла, да и… много было проблем, но упертый я не просто так, это наследственное. — Мягко улыбнулся, когда я, якобы устраиваясь удобнее, плотнее накинула на него плед. — По итогу я, Кир, девочки и мама с бабушкой все-таки стали жить вместе. Бабушка тоже вышла на работу, все-таки орава такая. Мы с Киром погодки, все остальные младше. Жили не хорошо и не плохо, как все. Не голодали, но и не шиковали, да и времена тогда другие были, люди… добрее, что ли. Нет, проще. — Задумчиво прищурился, глядя в угол комнаты, и слегка повел ногой, подсказывая лечь удобнее, а не так, как я только дернулась, подтянувшись вперед, чтобы не причинять ему дискомфорт. — Нормально мы жили. Утром всех умыть, одеть, собрать и развести по всяким воспитательно-учебным учреждениям. Потом снова всех собрать и привести домой, а дальше посменно. Сегодня он усатый нянь, завтра я. Один со всеми уроки учит, с первый по восьмой класс, одной ногой для детсада поделки делает, второй помешивая кастрюлю супа на девять ртов, а другой халтурит, чтобы было что-нибудь помимо этого супа. Материально-техническое оснащение нашей орды обеспечивали бабушка с мамой. Мы с Киром в основном продуктовым вопросом занимались, его разнообразием, так сказать. Ну, и на карманные расходы всем. Вечером сдаем ватагу маме или бабушке, кто раньше придет из них, и они выгоняли нас подростковыми делами заниматься. Переживали, что мимо пройдет… — В светло-карих глазах даже сквозь полумрак такое согревающее эхо теплой ностальгии и пальцы одновременно с этим так мягче в волосах, поверхностно и осторожно. — У моего одноклассника старший брат компьютерный клуб открыл. Они в те времена только начали появляться и мы с Киром в основном там висли. Тогда в Киеве компьютерные клубы обороты набирали и, как ты думаешь, что могло стать приоритетом в наших с Киром шестнадцати, почти семнадцатилетних интересах?

— Кардинг? — запнувшись, недоверчиво спросила я, в уме прикидывая даты и замирая от совпадений.

Волна пошла именно от украинских хакеров. В СНГ раньше началось, они ближе к Европе, они раньше познакомились с их банковской структурой. Украина, Белоруссия и прочие… Когда Румыния, Болгария, Молдавия и остальные близлежащие уже занимались штамповкой материала на оборудовании, что производили согласно выверенным схемам рукастые и шустрые китайцы, а славяне, ритмично пробивая тему, только готовились к тому, чтобы рывком войти туда, где им до сих пор конкуренцию составить сложно. Разве что Казахстанские имена равнозвучно громко гремят. Вернее, не имена. Ники. Я мыслями в датах, в истории, в эпохальном периоде становления того, что сейчас без контроля родоначальников превратилось в хаос, глядя в его глаза вспоминала кодекс, писанный мастодонтами, задававшими тогда правила поведения. Сопоставляла все и понимала, что он, по меньшей мере, по возрасту подходит. С замершем сердцем приподнялась на локте, а он рассмеялся.