— Не надо вмешиваться, Жень. В смысле, за предложение помощи я очень благодарна, но одно дело, когда сама влетаешь, другое, когда по твоей вине еще и человека…

— Слушай, а ты помнишь тот черный костюм, который на той неделе пришел? — тихо перебила я. Тихо и перебила. Подняла взгляд на нее, прикрывшую глаза дрожащими ресницами, сжавшую челюсть, чтобы не расплакаться, потому что она помнила над чем мы ржать начали, проверяя партию. — Хотя сарафан в той же цветовой гамме, из весенней коллекции, тоже ничего. — Смотрела на Данку, все еще сжимающую челюсть, подавляющую себя, пугающуюся мысли, которую я озвучила, — он тебя убьет, чокнутая. — Почти шепотом, глядя в ее неровный профиль. — Ты о чем той дурочке толковала вчера в тачке? Подумай, чем закончится, так? Не в первый раз же. Не ждала ты, что вновь тебя Динь-Дон отпиздит да еще так быстро? Шмотье вот выбираю на наше с тобой прощание, хуй знает, когда случится, не исключено, что скоро. — Она задержала дыхание и отвернула голову. Я ровно продолжила, — новый план придумать можно, но и в твоем смысл есть. Модернизируем его, синхронизируем с моей идеей и сработает на ура. Мне нужна неделя на подготовку.

Чокнутая неуверенно посмотрела на меня одним своим глазом, я усмехнулась и, твердо глядя в ее лицо с дорожками слез, кивнула, давая понять, что я решила. Осознанно и уверенно. Отступать не собираюсь.

* * *

Судимость с меня сняли.

Вечером того же дня, когда были, наконец, завершены последние нудные бюрократические проволочки, я аккуратно, чтобы мы с подлатанной Данкой не попались под камеры, подкараулила с работы своего инспектора и попыталась впихнуть ему хороший коньяк, умываясь соплями счастья и горячо благодаря его за такое ко мне отношение.

Цыбин отнекивался от дара, пряча смущенную улыбку, но я все-таки впихнула ему коробку с бухлом. Прочитав название алкоголя на дереве упаковки и прикинув его цену, Николай Георгиевич выпучил глаза и явно был готов избить меня этой же коробкой в назидании того, что я не должна светить деньгами, которые не отдала осудившему меня государству. К слову, халатно отнесшемуся к факту, что простой взлом базы данных никак не объясняет того, что мой брат по Европейским клиникам катается, а значит мое рыльце настолько в пушку, что, если порыться тщательней, то уеду я далеко и надолго, а несколько человек смогут получить повышение. Ну, халатно они отнеслись не только из-за невнимательности. Счета мои ощутимо поредели в период следствия. Обожаю Россию, где благодаря коррупции иногда можно спастись не особо виновным, а на фоне барыг и педофилов, с которыми у нас разлеты по срокам были примерно одинаковы, я считала себя не особо виновной.

Вот и Николай Георгиевич, когда я попала под его кураторство и он ознакомился с моим делом, а заодно зачем-то и с ситуацией в семье, побеседовал со мной, сопоставил факты и пришел к логичному заключению, что вменить мне можно было еще как минимум две статьи, но глядя в мои честные глаза, где бегущей строкой проносилось, что после вынесения решения судьи о моем условном осуждении, мои преступные полномочия как бы все, вздохнул и, покачав головой, дал херову тучу бумаг на подпись, посоветовав про мои права и обязанности прочитать в интернете, а то ему не до меня, ему нужно было ехать к одному кадру, отсидевшему за грабеж пивнухи, только недавно освободившемуся по УДО и практически тут же укравшего со стройки бетономешалку. Потом Цыбину нужно было проверить еще одного своего подопечного, получившего условку за то, что он сломал челюсть барыге, держащего в соседней квартире запрещенные растения из-за цветения которых у алкаша-соседа страшно воняло на кухне и это мешало ему пить водку и, что самое возмутительное и печальное, даже одеколон, поэтому он решил высказать претензию своему соседу, наплевавшему на правила приличия при сосуществовании на одной лестничной площадке. В ходе шумных разборок и выяснения степени социальной ответственности по отношению к ближнему на этой же лестничной площадке, кем-то из участников конфликта непреднамеренно был отдавлен хвост соседской кошки и ее осерчавшая хозяйка вызвала наряд. По итогу барыга на восемь лет уехал туда, где садоводством у него заниматься не получится, а алкаш теперь ходит к Цыбину и отмечается за нанесение вреда здоровью барыге, но иногда забывает являться в УИИ и Николаю Георгиевичу приходится самому к нему приезжать, а чтобы к нему приехать, надо сначала его найти и начать следует с психушек, где алкаш, осознанно забывая документы (иногда пряча их), бессовестно пользуясь безотказностью системы здравоохранения в обслуживании особо срочных случаев; любит отлеживаться с белочкой. И таких креативных маргиналов у Цыбина не мало, скучать они ему не дают принципиально, почти каждый день и даже без предварительного сговора (Цыбин в моменты полного отчаяния грешил на их заговор и специально проверял эту версию) устраивают ему каждый раз оригинальный по трешовости экшен, обеспечивая работу с тоннами бумаг, отписок и марш-бросков по инстанциям. В общем, Цыбину было не до всяких там условно осужденных хакеров. Я, оперативно подписывая документы, пока угрюмо повествующей о своей нелегкой службе Цыбин собирался, заверила, что намек поняла и клятвенно пообещала, что проблем со мной у него точно не будет. Он попросил подтвердить мое громкое заявление примерным поведением и тогда он мне поможет снять судимость досрочно. Свое слово мы оба сдержали.

И вот сейчас действительно хорошего сотрудника силовых структур весьма обескуражила преподнесённая мной благодарность (это он еще в конверт не заглянул, я прямо под бутылку положила, чтобы не сразу нашел). Но я была такой счастливой, что сохранять строгую морду лица и отчитывать меня ему удалось недолго и Цыбин, досадно закатив глаза, шуганул меня прочь от здания УИИ. Правда, от сердца пожелав удачи и посоветовав впредь быть законопослушной (в голосе майора зазвучало эхо обреченности, когда радостно покивавшая я, вприпрыжку поскакала к тонированному Ягуару Данки, стоящему в отдалении от здания). Хороший все-таки человек!

— Готова заработать новый срок? — хохотнула чокнутая, выезжая на дорогу.

— Сплюнь. — Фыркнула я, забрав у нее вскрытую бутылку вина.

— Как-то мало он запросил. — Сделала вывод Данка, перестраиваясь для ухода на развязку, ведущую к трассе на выезд из города. — Новенький, что ли?

— Он ничего не просил. — Глотнув вина отозвалась я, проверив активность глушилки, нашей с Данкой частой третьей подружке за последнюю неделю.

— Ты сама? — удивилась чокнутая, обгоняя большегруз и моргнув ему аварийкой. — Мусорам благодарность?

— Есть менты, есть мусора. — С удовольствием глядя на подживший профиль Данки, пропела я строчку одной из любимой песен. — Со мной работали менты. Да серьезно! — заверила, глядя на скептично поджавшую уголок губ чокнутую. — Они когда с постановлением приехали и пока мы там чаи гоняли и я пароли писала и показывала, как, что и где искать в моих ноутах, маму мою паникующую утешали.

Чокнутая кинула на меня озадаченный и недоверчивый взгляд:

— Чего, блять?

— Дан, я же не конченная какая-нибудь, террористка там, распространительница или изготовительница дури, которым федералы двери выносят и всех на пол кладут, а того, кто сопротивляется, прикладом уговаривают. — Фыркнула, вновь пригубив бутылку, глядя на стремительно пролетающий город за окном. — К таким как я приходит отдел К. Кибербезопасность. В дверь стучат интеллигентные люди, все с высшим образованием, иногда и не с одним, и говорят, мол, так и так, мы обнаружили, что вы незаконным образом используете информационное пространство. Дурак его использовать не может и обнаруживают это далеко не дураки. К тому же, там с порога все было уже ясно — подросток с костылями, поручни по всей квартире, лекарства, тренажеры, утомленная женщина, растерянная я. Правда, сначала к брату моему обратились. Удивились несказанно, когда я их поправила, что нарушитель информационной безопасности не он, и в доказательство принесла свои ноуты и начала давать признательные показания, хотя они еще не просили. Почищенные ноуты я принесла, правда. Успела понять, когда и где меня запалили, так что оставила только то, где я на ментовском форуме переписывалась с подставным заказчиком. Ну и проги со следами полувзлома баз данных. В общем, сразу пошла на сотрудничество со следствием, отстегивала столько, сколько говорили и потому они не больно-то цеплялись, когда я прикидывалась, что крыша у меня уехала на фоне маминого развода, травмы брата, да и с ВУЗом у меня проблемы были из-за успехов в учебе и посещаемости, сначала постоянных, потом раз в тысячелетие и учеба на отъебись, так что это тоже на пользу сыграло… Дескать, женский ум в здравом состоянии на такие подвиги не способен, значит, я действительно с отклонениями, как и заверяет судебно-психиатрическая экспертиза, и куда мне такой на зону, итак уже ненормальная, ладно уж, осуждена и условный срок, только таблеточки пей и ходи к инспектору и психиатрам. Все-таки сексизм это прекрасно. Ну, и коррупция иногда ничего. — Прицокнула языком я, удовлетворенно улыбаясь и выдыхая дым. — Была бы мужиком, то сухарики на шконке грызла бы, наверное. Ну, я утрирую, конечно. Может и на топчане шахматы из хлеба лепила, кто знает. — Данка рассмеялась, съезжая с трассы в куцый подлесок, и, припарковавшись рядом с моей машиной, оставленной в тени деревьев, стащила с себя светлое вязанное болеро, пока я доставала с заднего сидения пакет с необходимыми медицинскими радостями.

— Как Динь-Дон? — поинтересовалась я, накладывая жгут на ее руку и высматривая наиболее многообещающую вену в локтевой ямке.

— Неделю гарцевал так, что я чуть обратно не влюбилась. Все пробивал, не вспомнила ли я предысторию падения с лестницы. Так трогательно переживает. — Скептично улыбнулась она, зажав кулак и протирая салфеткой набухшую вену, пока я вскрывала шприц. — Сегодня утром очень вовремя закинул удочку, мол, Даночка, ты же у меня такая неуклюжая, идея с завещанием, конечно, дурная, — прервалась на мгновение пока я прокалывала ее вену и аккуратно располагала в ней иглу, чтобы начать набирать кровь, — но если вот задуматься, цинично и логично, то идея не лишена смысла, — поморщилась, когда ослабила жгут и прижав салфеткой прокол, вышла из ее вены. Иронично улыбнувшись, она согнула руку в локте, глядя как я капельно орошала кровью поданный болеро в районе груди с левой стороны, — я ведь неуклюжая такая и он задумывается о том, правильно ли оформлено завещание.