— Если ты меня… отстранишь, я пойму. Я с этим согласен.

Костя долго смотрел в лицо Аркаши. Вздохнул, прикрыв глаза на мгновение, и встал с кресла. Чтобы обойти стол и кратким скупым движением развернуть к себе стул с Аркашей.

И присесть перед ним на корточки.

Положив предплечье правой руки на его колено, а второе сжав пальцами. Долгая полная тишина, когда просто взгляд глаза в глаза и Аркаша едва слышно произнес то, что согнало ватную слабость в теле и сказало, что нужно очень тихо удалиться:

— У Костолома начиналось так же. Потеря самоконтроля и никаких мыслей о последствиях.

— Ты здоров. — Такой же очень тихий голос, но твердость в нем непоколебимая. Так же как в пальцах сжавших его колено, во взгляде светло-карих глаз. — В том кабинете не один ты его убить хотел, несмотря на последствия.

Я уже достигла порога, но глаз зацепил, как Костя поднимается с корточек, потянув за локоть на себя Аркашу. Прижимая его к себе, пока тот опускал голову, пряча влагу с ресниц в темной ткани на плече Кости.

Глава 12

Вернулись домой далеко за полночь.

Стакан скотча и никотин на двоих в молчании. Душ, смена его набрякшей кровью повязки почти в молчании. Он не хотел сейчас разговаривать, я не хотела его трогать. Ментально.

Постель и ночная тишина.

Кратко поцеловала в плечо, он в ответ притянул к себе под бок, лежа на животе. Его телефон на полу, в беззвучном режиме. Яркость экрана снижена до максимума, чтобы почти бесперебойно входящие оповещения, которые он читал, не мешали уснуть мне. Где-то через час все пошло на убыль, почти до полной тишины. Костя не спал. Перевернулся на спину и лишь изредка просматривал телефон, когда экран слабо загорался. Еще час и абсолютный информационный покой, но он не спал все равно.

На часах было шесть утра и меня все-таки накрыла пелена полузабытья, когда он неслышно и аккуратно поднялся, стараясь не потревожить. Несколько минут я ждала, но он не вернулся. Сон сняло как рукой. Накинув халат, вышла из спальни.

Костя сидел в кухне, пил кофе. Взгляд неотрывно в экраны ноутов перед собой. Бумаги, изредка поправки на полях таким похожим почерком, снова взгляд в экраны и пальцы по тачпадам. Телефон на краю стола и молчит. Не поднимая на меня взгляда, кивнул — все в порядке, не спится, занят работой. Просьба не беспокоить невербально, но ощутимо в воздухе.

Ушла обратно. Сна не было и промучившись до восьми, покорно изобразила пленницу Морфея, когда Костя вернулся, чтобы взять одежду, затем все-таки встала.

Снова душ, чтобы попытаться избавиться от чувства разбитости и вышла на кухню, где он, уже в полной боевой готовности, привычно налил мне кофе. Неожиданно, но смс от моей мамы с вопросом дрыхну ли я и можно ли мне набрать. Поливая Виолу, к слову, неожиданно живую (почему — понятно, о Виоле, поселенной на лоджии и успешно мной забытой, заботился Константин Юрьевич), я докладывала маме о ее здоровье. Кратко и образно отчитывалась владелице финской кондитерской о своих успехах в криптотрейденге. Она интуитивно правильно в нужные моменты восхищалась своей донечкой, а потом очень издалека и аккуратно намекнула, что совести у донечки нет, потому что мамины пальчики давно не мяли дочуркины щечки.

Я, прижав плечом телефон к уху плечом и моя за собой кружку, зная, что за спиной Константин Юрич, прикидывала, как бы поделикатнее маме сказать, что я еще не знаю, когда я ее навещу, как сделать так, чтобы ее не напугала моя охрана и вообще я тут влюбилась в криминального элемента, у которого жизнь это одно большое и нескончаемое приключение. Но Константин Юрьевич умел решать все проблемы:

— Пригласи в гости. — Невозмутимо потребовал он позади.

Я, едва не выронив вытертую кружку, оглянулась. Костя, оперевшись бедром о кухонный островок и жуя яблоко, совершенно спокойно смотрел на меня. Будто ничего вообще не происходило. Вот как у него получается, а…

Не дождавшись от статуи, воплощающей изумление, никакой реакции, он, закатив глаза, забрал у меня телефон и, выставив руку, удержав за голову только ринувшую к нему меня, очень вежливо произнес в трубку:

— Инна Сергеевна, доброе утро. Мое имя Костя, я встречаюсь с вашей дочерью и она стесняется нас знакомить, думая, что прошло недостаточно времени. Через три дня мы с ней будем в деловой поездке в Нью-Йорке и я осмелюсь взять ответственность на себя и пригласить вас с сыном и супругом встретиться там, билет и проживание я оплачу и я был бы вам очень благодарен если бы вы против этого не возражали.

Мама на том конце провода точно непередаваемо охуела, наверняка, еще сильнее меня, потому что пауза была в несколько секунд. У всех. И только у Анохина в спокойном ожидании, с эхом удовольствия в светло-карих глазах глядящего на меня со вздыбленными волосами, которые он привычно приглаживал, пока я безуспешно силилась постичь загадки жизни в целом и нашей в частности. Вот несколько часов назад… а сейчас… да ебаный рот… минутку дзена, можно?! Я не успеваю за пульсацией!

Мама отмерла, чего-то там ему пробормотала, судя по всему согласие, потому что Костя удовлетворенно улыбнулся, когда за локоток вел деревянную меня к столу, чтобы усадить в кресло и, поблагодарив ее и сказав, что сегодня вечером наберет ей для обсуждения деталей, всучил телефон мне, что-то невнятно блеющей такой же невнятной маме, вроде и хотевшей пожурить меня, что о некоторых вещах надо предупреждать, но у нее, слава Будде, не особо получалось словить нужный настрой и я, трусливо сказав, что перезвоню ей позже, а то мне пора на работу, дождавшись ее согласия, завершила звонок и с уставилась на Костю, выходящего из гардеробной. С небольшой деревянной коробкой в пальцах, которую он на ходу открывал, извлекал содержимое и отставлял коробку на край стола.

— И зачем? — нервно глядя на него спросила я, когда он развернул ближнее ко мне кресло, чтобы сесть лицом к лицу. Но не сел.

— Вот за этим, — перехватил мою руку, вытряхнув из моих похолодевших пальцев телефон, опускаясь перед выпавшей в осадок мной на колено, одновременно надевая кольцо.

Приподнял бровь, глядя на меня. Полностью разинтегрировавшуюся со вселенной, осоловело глядящую на невероятной красоты и изящества кольцо на пальце. С трудом сглотнув и переведя взгляд от металла на пальце в плавленый металл в глазах, разомкнула деревянные уста:

— Это ты мне типа выбора не оставил?

— Да. — Серьезно согласился он, приподняв уголок губ и усаживаясь на кресло. Сжимая мою руку на столешнице. — Вообще эти две буквы ты должна была мне сказать. Ну-ка повтори. — Недолгая пауза и Костя тихо рассмеялся, глядя на несмело покивавшую меня, вообще лишившуюся дара речи. Хорошо хоть не сознания, а то, судя по чувству дереализации… Усилившемуся от его последовавших ровных слов, — планировал сделать предложение в Нью-Йорке, в который мы полетели бы сразу после Киева, где тебя бы откормили мои сестры и мама так, что пришлось бы заказывать грузовой самолет. — Лукаво блеснул глазами, чуть сжимая пальцы на моих, едва теплых. — Таша и Ли месяц сидели на диете после знакомства.

Какой-то сюр… но… это же Анохин, это семья. Семьи… там не могло быть иначе…

— Но порядок поменялся в связи с обстоятельствами, — невесело улыбнулся и на мгновение отвел взгляд, прежде чем неуловимо поменявшимся голосом произнести, — один момент, Жень. По поводу официального брака, по бумагам и самому торжеству.

— Я знаю, — негромко произнесла я, кашлянув и почти взяв в себя руки. Переплела наши пальцы на столе, глядя на него, слегка приподнявшего бровь, — Кот сказал, что в ближайшие пять лет…

— От довбень, а… — перебил Костя, протяжно выдыхая, откидываясь на спинку и качая головой, прикрывая глаза. Через секунду твердо посмотрел на меня, торопливо бормочащую «он преследовал благую цель и…», и замолчавшую под его серьезным взглядом, — не пять, а уже в следующем году. В этом я буду очень занят работой, в том числе и со всякими отморозками, а в следующем посвободней и отморозки уже не моей заботой будут.

Я, пытаясь собрать ворох мыслей и разнос эмоций, посмотрела на переплетенные пальцы. Начала, как всегда не с того, но мне действительно была нужна минутка дзена:

— Довбень?

— Русского аналога нет, но, мягко говоря, придурок. — Усмешка в голосе, большим пальцем огладил мою ладонь.

— А шмко… — пыталась вспомнить то парирование Кота, когда я в образе бородатого мальчика обслуживала их в клубе. Снова кажется, что столетия назад, а по факту… — шмоко…

— Шморкач. Сопляк. Кот старше меня, — Анохин с ощутимой иронией фыркнул. — Ровно на неделю. Упивается этим превосходством как может.

Минутка дзена завершена и как бы не хотелось, но нужно было поговорить о главном. Прикусила губу, подыскивая слова, но они не находились. Перевела дыхание и, подняв на него взгляд, дождалась, когда посмотрит в ответ, когда невербально даст добро, ибо ему тоже нужна была пауза перед моим очевидным вопросом:

— В следующем году, Кость. Чьей заботой будут отморозки?

Усмешка по его губам. Отчужденная. Передо мной был даже не Константин Юрьевич. И даже не Рика.

— Моего зама, — негромко ответил он, спокойно глядя в мои глаза. — И диаспор. Зеля будет моим замом.

— Это значит, что, — мой взгляд метнулся на его правую руку, где под темной тканью рубашки угадывалась повязка. Два выстрела, один в пол у ног кронпринца, второй по касательной в его плечо, когда крышу сорвало не только у психопата, а после были разговоры, — Костолом… уходит на?..

— Это значит, что он уходит, — сухо и кратко прервал. Отвел ровный взгляд. Сжал пальцы на столе, призывая к тому же самому — отвести взгляд. На руки, на переплетение пальцев.

И глядя на мягкий свет, резко играющий на гранях бриллианта, внутри так же остро вспыхивали факты: аналоги магнита, «…повязан сильно, деньгами, делом, странной дружбой…»; Венеры, надиктовывающие правила игры, нужные ему; Коты с чудовищными влияниями; диаспоры, принадлежащие разным кругам, но, по сути, управляемые одним — тем, кто станет его замом, первым лицом… Я, неосознанно задержав дыхание, смотрела на того, кого пожилой и авторитетный старец назвал достойным и попросил сесть рядом с собой и своим сыном. Смотрела на того, кто возьмет полный контроль, включая отморозков всех кругов. Давние слова Данки о том, что диаспорам плевать, что они разделены кругами и что Зеля знает, как и с кем разговаривать, выводя к нужномуА Вадим, сказавший, что уважает его, зная к чему он ведет весь этот ад… Привел. Он привел их к этому. День рождения Зели это был старт. Все друг другу представлены. Все, кто имеет значение. И все боятся смерти Кости, Мстиславский об этом говорил… Кто-то боится потерять бизнес, кто-то деньги, кто-то друга…