— Решил. Я не буду тамплиером. Весной возвращаюсь во Францию.

— Хвала Господу нашему! — Рено хотел перекреститься, но его непослушная рука упала на кровать. — В таком случае обещай, что выполнишь мою просьбу…

— Какую? — спросил Габриэль, но, встретив умоляющий взгляд друга, произнес: — Обещаю выполнить любую твою просьбу.

— Недавно я получил письмо. В нем сообщается, что умер мой младший брат. Он не оставил наследников, значит, моя дочь — единственная наследница нашего рода. Отвези Изабель на родину, к моим родителям. Думаю, старики сжалятся и примут ее в свой дом. — Раненый вновь замолчал, собираясь с силами. — Если же наличие сарацинской крови в ее теле так и останется непреодолимым препятствием, выдай ее замуж за хорошего рыцаря. Ей скоро пятнадцать, возраст подходящий. Или сам на ней женись!

— Рено, как тебе не стыдно? Она мне в дочери годится!

— Семнадцать лет разницы — не так уж много, — возразил рыцарь, но, встретив рассерженный взгляд друга, пошел на попятную: — Ну, ну, не кипятись! Просто я вижу, что ты нравишься Изабель, вот и подумал… Не по сердцу она тебе — не женись, благородство здесь ни к чему. Иначе оба будете несчастны. А влюбленность девочки пройдет. Но ее можно понять — сложно не увлечься красивым мужественным рыцарем, особенно после того, как он спас ее из плена…

— Перестань нести чушь! Слова сладкоголосых труверов из уст старого раненого воина звучат нелепо! — взорвался Габриэль.

Он резко встал со стула и отвернулся к окну, ругая себя за несдержанность. В комнате стоял тошнотворный запах страдающей плоти. Приоткрыв ставню, Габриэль глотнул свежего воздуха и пригладил волосы на затылке.

— Прости, Рено. Для меня Изабель лишь твоя дочь, ребенок.

— Тебе не за что извиняться. Я спросил, ты ответил… К делу. У меня есть небольшие денежные сбережения, здесь, в тайнике, — и Рено указал рукой на изголовье кровати. — Да еще продашь мой дом. Получится неплохое приданое. Во Франции сейчас много родовитых, но обнищавших рыцарей, которые с радостью дадут девушке свое громкое имя в обмен на финансовое вложение в их обветшавшие замки. Подыщи Изабель хорошую партию, если мои старики ее все же не примут, — очень тихо добавил вконец обессиленный Рено и закрыл глаза, засыпая.

Габриэль заботливо поправил на нем одеяло и, обдумывая завещание друга, тихо вышел из комнаты. В дверях он столкнулся с Изабель.

— Ваш отец уснул. Позовите, пожалуйста, сиделку.

— Сеньор д’Эспри, я так и не поблагодарила вас за свое спасение, — быстро прошептала девушка, обдавая его волной слепого обожания. — Папа рассказал мне в подробностях, как вы не щадя жизни вызволяли меня из плена…

— Опять высокопарные слова из романтических поэм, — прервал ее раздосадованный шевалье. — Я поступил как любой нормальный мужчина. Семья друга попала в беду, и мой долг…

— Вы не семью спасали, а меня! — упрямо возразила девушка. — Разрешите в знак благодарности вас поцеловать.

Бесстыдный вызов в глазах девушки смягчили ее губы, смешно поджатые в капризной детской гримаске. Габриэль сдался и, нагнувшись, подставил для поцелуя лоб. Однако Изабель обхватила руками лицо рыцаря и звонко поцеловала его в губы. И, не дав ему опомниться, тут же скрылась в дверях отцовской спальни.

На Богоявление сеньора де Вира не стало — сердце воина перестало биться во сне. Изабель осталась круглой сиротой. На похоронах, прижимая к груди рыдающую дочь друга, Габриэль запретил себе сердиться на нее. Перед ним была испуганная девочка, оставшаяся одна в этом жестоком мире, и он теперь единственный ее защитник. Задержавшись возле гроба дольше остальных, шевалье еще раз пообещал Рено позаботиться о его любимой дочери.

***

— Шевалье д’Эспри, искренне рад вас видеть, — сказал маршал тамплиеров. — Что привело вас в Дом Ордена?

— Доброе утро. — Габриэль приветливо улыбнулся. — Я пришел забрать свой денежный вклад.

— Из чего я делаю вывод, что вступать в наши ряды вы передумали. Очень жаль, очень жаль. — Брат Мишель, искренне опечаленный, покачал головой. — Из вас получился бы прекрасный тамплиер.

— Я долго вынашивал это решение. Думаю, оно принято верно. С началом навигации возвращаюсь на родину.

— Это ваше право! Не буду спорить. Я слышал, вам удалось уничтожить шайку опасных разбойников. Мы больше года за ними охотились. Летом нам удалось заманить их в ловушку, но главарь ушел от нас. Вы же вырубили зло с корнем. Примите нашу благодарность. Теперь окрестности Акры задышали свободней.

— Большей благодарности заслуживает мой друг Рено де Вир. Он погиб от раны, полученной в том бою.

— Мои соболезнования. Я много лет знал покойного де Вира. Отличный воин! Да примет его милосердный Господь в Царствие Небесное! — И брат Мишель торопливо пробормотал заупокойную молитву. — Куда вы направитесь во Франции?

— В Париж. Мне надо устроить судьбу дочери Рено, начну с этого. На днях я уладил вопросы, связанные с имуществом де Вира, и оформил опекунские бумаги.

— Похвально, похвально… — Маршал помолчал, что-то обдумывая. — Не сочтите за труд, найдите меня за несколько дней до отплытия, мне надо кое-что передать в Париж.

Они попрощались, и Габриэль отправился на мыс, в башню-сокровищницу тамплиеров. Но вклада он не забрал. Дежурный казначей разъяснил ему подробно, что необязательно забирать деньги и рисковать ими во время неспокойного путешествия через Срединное море. По заемному письму, которое было у Габриэля, можно получить свои сбережения в парижском Тампле или любом другом командорстве Ордена Храма.

— Так просто? И без обмана? — выпалил изумленный шевалье.

— Надеюсь, последнюю фразу вы произнесли не подумав, а не с намерением нас обидеть, — улыбнулся одними глазами бородатый казначей.

— Простите великодушно, я сказал это без злого умысла. — Габриэль вложил в улыбку все свое обаяние. — Ваша система настолько удобна, что я, пожалуй, сделаю еще один вклад — на имя сеньоры де Вир.

Но сокровища, найденные у разбойников, Габриэль храмовникам не отдал. Судьба этих драгоценностей неизвестна, лучше не рисковать. Если их похитят по пути в Париж, значит, так тому и быть.

Незадолго до отплытия шевалье вспомнил обещание, данное маршалу храмовников, и разыскал его. Они договорились встретиться на следующий день в Доме Ордена.

Озираясь в приемном зале командорства, Габриэль безуспешно искал признаки роскоши. Мощные колонны без всяких украшений держали высокий сводчатый потолок. На отштукатуренных стенах висело бело-черное знамя Ордена Храма, рядом — большое деревянное распятие да неприметные держатели для факелов. Под стрельчатыми арочными окнами за широким столом сидели на простых лавках тамплиеры. Да, никаких излишеств. Лишь ярким пятном розовел на столе пышный цветок.

Радушно поприветствовав гостя на входе, брат Мишель провел его к столу.

— Братья, позвольте представить вам шевалье д’Эспри. Доблестно послужив почти два года нашему общему делу на Святой земле, он на днях возвращается в Париж. В свою очередь представляю вам брата Ансельма, брата Ришара и брата Гуго. — Храмовники по очереди наклонили головы, и маршал жестом пригласил Габриэля присесть. — Теперь перейду к просьбе, точнее миссии, которую мы хотим на вас возложить. В конце прошлого года на французский престол взошел новый король, Людовик Девятый. Он еще очень молод, но, говорят, невероятно благочестив, чему весьма способствует богобоязненность его матушки.

— Я тоже об этом слышал. — Сердце Габриэля неистово забилось, предчувствуя небывалое.

— Мы хотим передать королю призыв к организации нового похода на Святую землю. Нам необходимы воины, чтобы отвоевать Иерусалим.

— Но почему вы решили сделать это через меня? — осторожно спросил шевалье, с трудом сохраняя невозмутимость. Его направляют к самому королю?!

— Подобные просьбы постоянно исходят от ордена, и к ним, увы, привыкли, как к жужжанию мухи, — невесело пошутил брат Мишель. — Слова же обычного рыцаря, воевавшего здесь, будут более действенными. Донесите до короля: Святая земля остро нуждается в свежих силах!

— Но я слышал, что Фридрих Немецкий заключил брак с иерусалимской королевой Иоландой и готовит армию для похода сюда.

— Он готовит эту армию последние десять лет, — не удержавшись, буркнул брат Гуго.

— Я очень уважаю императора Фридриха, — произнес маршал, укоризненно покачав головой на слова Гуго, — но у него столько дел за морем… Сложно удержать императорскую корону и две страны в повиновении. А вот на франкских воинах стояла и стоит мощь здешних государств.

— Вы поедете не с пустыми руками, — вступил в беседу брат Ансельм. — Вместе с поздравлениями патриарх Иерусалимского королевства передаст королю Луи ковчежец с мощами Иоанна Предтечи. Эта реликвия бесценна, поэтому вас будут сопровождать несколько братьев Ордена Храма.

И, отбросив покрывало, он продемонстрировал стоящий на столе ковчег: небольшой ларец, сделанный в виде храма и обильно инкрустированный золотыми пластинами и самоцветами.

— Почту за честь выполнить ваше поручение, — сказал Габриэль и, встав, поклонился. Затем подошел к святыне ближе и, осенив себя крестным знамением, поцеловал крышку.

— И еще одна просьба, точнее подарок. — Брат Ришар поднялся, держа нежный цветок в мозолистой ручище, в которой гораздо уместнее смотрелся бы тяжелый меч. Монах меланхолично понюхал розу, вызвав у шевалье невольную улыбку. — Вам знаком этот цветок?

— Несомненно. В Дамаске, где я находился в плену, любят розы за их сладкий, опьяняющий аромат и изысканную красоту.

— А вы поэт, — улыбнулся Ришар, — значит, сможете достойно сопроводить словами подарок из дюжины саженцев, предназначенный для королевы Бланки. Мы так и назовем это растение: дамасская роза!

— Думаю, все женщины неравнодушны к цветам. С радостью выполню и это поручение! — Габриэль подивился открывшейся ему новой грани тамплиеров. Покрытые шрамами воины, каждый день глядящие в глаза смерти, не забывают о красоте!