— А где сейчас ваше войско? — торопливо уточнила королева.

— Ударная часть на границе Шампани ждет приказа присоединиться к вам, — по-военному четко отрапортовал Тибо. — Дополнительно могу собрать людей за полторы-две недели.

— Замечательно, пусть ждет! — Бланка — весьма осторожный политик — считала, что пока достаточно присутствия одного графа. — Сейчас нужно дать понять противникам, что мы объединились. Сегодняшнюю официальную церемонию видело слишком мало людей. Поэтому предлагаю всем вместе отправиться в Тур на торжественную мессу, которую архиепископ отслужит в базилике Святого Мартина. Там нас увидят тысячи. Они разнесут по стране весть, что граф Шампани вновь на стороне короля.

— Но парламентеров к Пьеру и Гуго — с требованием сдаться — мы пошлем немедленно, — то ли спросил, то ли приказал Людовик.

— Конечно, ваше величество. Гонцы отправятся тотчас же.

И они принялись обсуждать детали письма.

***

После церемонии присяги любопытная Сабина отправилась осматривать крепость и окунулась в людской водоворот. Началась оттепель, и людям не сиделось в промозглых каменных стенах. К тому же все свободное пространство внутри замка заполнили разноцветные шатры, громоздкие повозки, грузовые телеги. Каждый сук и крюк использовали для того, чтобы привязать вьючных животных, которых было огромное множество. Оглушительное людское многоголосье, лошадиное ржание, рев мулов, петушиный крик, казалось, плотным пологом висели над крепостью. Повсюду сновали воины, как угорелые носились слуги, и сквозь плотную человеческую массу приходилось протискиваться. Лишь небольшой пятачок возле церкви Святой Мелании каким-то чудом оставался свободным. Сабина растерянно остановилась, раздумывая, не вернуться ли?

— Заблудились? — неожиданно прозвучал у нее за спиной до боли знакомый голос.

— Робер! — Сабине не пришлось изображать любезность. Она была счастлива.

— Вы направлялись по делам?

— Нет, решила осмотреть крепость, пока королева занята.

— Тогда разрешите вывести вас из этой жуткой толчеи и показать очаровательные виды?

— Вперед! — махнув рукой, засмеялась баронесса.

Дорогой лиловый пелиссон[66] выгодно подчеркивал внушительную фигуру графа, и взгляды дам это подтверждали. Сабина, чувствуя женское тщеславие, решила побаловать себя беседой с Робером. Зачем скрывать? Она ужасно по нему соскучилась.

— Что скажете о присяге Тибо?

— Он поступил как здравомыслящий человек, — пожал плечами де Дрё — один из немногих посвященных. Для большинства же эта церемония явилась полной неожиданностью, о чем свидетельствовали громкие пересуды вокруг и разъезжающиеся во все стороны гонцы, спешащие передать ошеломительное известие. — Очевидно, граф Шампани решил примкнуть к мятежникам во время кратковременной вспышки безумия. Хвала Господу, что вам удалось весьма ловко ее потушить!

— Не без вашего участия, — ответила Сабина любезностью на любезность. — Без вас эта церемония не состоялась бы, да и меня, скорее всего, уже не было бы в живых.

Граф слегка кивнул, принимая похвалу, и придержал баронессу за локоть.

По пугающе высокому мосту они перешли через глубокий ров. Под хмурым небом талая вода внизу напоминала тусклую кольчугу. Толпа поредела. Перед Сабиной и ее спутником предстал великолепный донжон Кудрэ, построенный Филиппом. Невысокая башня — всего четырнадцать туазов — стояла на самой высокой точке скалы и потому доминировала над окрестностями.

— Поднимемся наверх? Вы не боитесь высоты? — Казалось, де Дрё позабыл о том, что они сказали друг другу две недели назад на прощанье, и как ни в чем не бывало снова начал ухаживать за баронессой.

— С вами, мессир, я ничего не боюсь. — Сабина вновь не смогла устоять перед его обаянием.

— Я польщен, — негромко рассмеялся Робер и повел ее за собой по узкой винтовой лестнице.

На третьем этаже Сабина приникла к бойнице-окну и ахнула. Внизу раскинулась живописная долина реки Вьенны. Даже зимой этот вид завораживал.

Налюбовавшись пейзажем, баронесса резко повернулась и неожиданно уткнулась графу в грудь. Он ожидал этого и тут же обнял ее за плечи.

— Сабина, я хотел вам сказать… — осипшим голосом начал де Дрё.

— Робер, не надо, мы ведь все обсудили. Не терзай ни меня, ни себя!

Как быстро они оказались на грани дозволенного! Сабина освободилась от объятий и устремилась к лестнице.

— Да подождите вы! — Робер поймал баронессу за рукав и, слегка прижав ее к стене, вынул из кожаного кошеля, висевшего на поясе, крупный перстень с огромным рубином. — Примите это от меня в подарок.

— Мессир, я не могу взять этот перстень, — растерялась Сабина.

Кольцо… объяснение… помолвка… Перед ней замаячил круговорот символов, накладывающий определенные обязательства.

— Не обижайте меня, я ведь от чистого сердца! — умолял Сабину граф. — Этот подарок ни к чему вас не обязывает, он станет лишь материальным напоминанием о недавнем приключении. Вы же сами обещали хранить его в памяти.

Сабина, зажатая у стены между его крепкими руками, до боли ущипнула себя за ногу, чтобы выстоять перед бушующим океаном любви в его глазах. И, дабы не продлевать страшную муку, позволила графу надеть перстень ей на палец. Казалось, украшавший его рубин пылал страстью, как и сердце дарившего его мужчины.

— Спасибо, Робер!.. Нам пора, — выдохнула баронесса и обреченно шагнула к лестнице.

Сердце, загнанное в клетку морали, казалось, жалобно заскулило.

Вечером того же дня королева пригласила Сабину к себе в спальню и, не позволив присесть в положенном реверансе, крепко обняла. После встречи с Робером Сабина чувствовала себя обессиленной и, казалось, была уже не способна к новым эмоциям, но Бланка все же удивила ее несвойственным королеве сентиментальным жестом.

— Дорогая Сабина, вы наверняка не осознаёте в полной мере, сколь великую услугу оказали мне и моему сыну! Теперь я убеждена: войны в моем королевстве не будет!

— Но есть еще Пьер Бретонский и Гуго де Ла Марш…

— Без Тибо они слабы! Вот увидите, Генрих Английский, узнав, что граф Шампани вышел из игры, сразу же заключит с нами договор о перемирии. Впрочем, довольно о политике! — Бланка подошла к столику, стоявшему возле узкого окна, и вынула из резной шкатулки золотой аграф с изумрудами. — Я заказала его специально для вас, взяв за образец брошь, подаренную мне Тибо и служившую своеобразным паролем во время переговоров с ним. Только здесь не сапфиры, а изумруды, — под цвет ваших обворожительных глаз. Примите это в награду за блестяще выполненное поручение.

Сабина была потрясена и самим подарком, и задушевным тоном, которым произнесла все это королева, вручая ей аграф. А главное, тем, что эта драгоценность была изготовлена именно для нее, а не перекочевала ненужной безделушкой из одной шкатулки в другую. Баронесса замерла от восторга. Затянувшееся молчание стало неприличным.

— Вам не понравился мой подарок? — обеспокоенно спросила Бланка.

— Нет, что вы, ваше величество! Я настолько польщена, что забыла о вежливости, — призналась Сабина, улыбаясь сквозь слезы и не отрывая взгляда от дорогого подарка, лежащего на ее раскрытой ладони. — Этот аграф прекрасен. Я никогда с ним не расстанусь.

Она хотела поцеловать королеве руку, но растроганная Бланка вновь привлекла ее к себе.

***

Ничего не подозревающий герцог Бретонский гостил недалеко от Беллака, в замке у графа де Ла Марша. Вернувшись вечером с удачной охоты и сытно попировав добытыми трофеями, Пьер и Гуго перешли в кабинет. Они устроились на тигровой шкуре возле жарко пылающего очага и, потягивая кипрское вино, стали вспоминать недавнюю охоту. Гуго заблаговременно отправил Изабель в родной Ангулем, и теперь ничто не омрачало их задушевного общения. До тех пор, пока мажордом не известил хозяина и его гостя о прибытии королевского гонца. А они среди ночи хороших новостей не приносят.

— Неужели их величества решились на переговоры с нами? — оптимистично предположил Гуго де Лузиньян, но, прочитав послание, заметно сник. — Граф Шампани присягнул Луи и регентше. Нам велено в ближайшее время явиться на королевский суд.

— Предатель! — Рослый Пьер вскочил на ноги и, словно медведь, загнанный в клетку, забегал по комнате, грязно ругая Тибо и всю его родню.

— Не понимаю почему? — прорычал взбешенный де Лузиньян и разорвал в клочья королевский пергамент. — Не прошло и месяца, как мы в Труа обсудили детали мятежа.

— Я тоже ничего не понимаю. — Пьер споткнулся о кресло и резко остановился. Реакция Гуго, обычно такого сдержанного, удивила его. Впрочем, подобная новость взбесила бы даже истукана: измена Тибо превратила их планы в прах. — С кем он успел побеседовать? Кто его переубедил?

— Переубедил, говоришь? — Граф уже успокоился и прибегнул к любимому оружию — логике. — Через пару дней после нашей встречи в замке Тибо появилась необычная женщина. Мне докладывали, что они долго беседовали с глазу на глаз. И после этого мы не получили от графа Шампани ни одного послания. Я не придал этому значения: непогода, да и все уже оговорено. Зачем марать пергамент? А молчание оказалось неслучайным.

— Что это за женщина?

— Мне сказали, роскошно одетая красавица. Я и подумал: амурные дела. Тем более что жену[67] и дочь Тибо еще осенью отправил в Провен.

— А известны какие-нибудь особые приметы?

— Не уверен. Хотя… У нее огромные ярко-зеленые глаза. — Гуго задумался, припоминая подробности. — Я вспомнил главное! Она прибыла в город в одежде простолюдинки, но в сопровождении опытного воина.

— Переодетая простолюдинка, опытные воины… — При необходимости мозги Пьера работали не хуже, чем мышцы, опровергая сложившиеся о нем стереотипы. — Нам же при возвращении из Труа рассказывали, что кто-то изрубил на куски тамошних грабителей… Подобный удар, раскалывающий человека пополам, словно орех, коронный у Гастебле. Да и зеленые глаза этой дамы… Мой брат отлучался из Шинона?