— Я удовлетворен, — кивнул головой запыхавшийся Робер и покинул двор через неприметную калитку в воротах.

— Надо было выбрать боевой топор, уж с ним бы я не проиграл, — потирая горевшее огнем ушибленное место, шептал раздосадованный де Куси. — Благородства захотелось… Осел!

Как это ни удивительно, он не затаил на графа злобу. Ангерран уважал сильные чувства, а горячность, с коей его кузен бросился отстаивать честь дамы, доказывала, что Робер влюблен не на шутку. А еще барон скрыл, что на нем тонкая, помещающаяся в кулак, но очень прочная кольчуга без рукавов, не позволившая графу мощным ударом навершия разрубить его плечо. Привычка надевать этот шедевр оружейников уже не раз спасала жизнь де Куси.

Вернувшись в пиршественный зал, Ангерран едва заметно кивнул Роберу. Вскоре оба решили, что их поединок стал следствием слишком крепкого вина и романтического настроения в окружении прекрасных дам, и кузены предали забвению это неприятное происшествие.

***

Сабина ошибалась: Матильда уже давно была врагом Бланки — ненависть, которую графиня испытывала к Филиппу Августу, перешла на всех его потомков. Ее отец, плененный при Бувине, уже тринадцатый год пребывал в заточении. А отца Матильда боготворила — это была ее единственная любовь.

О Рено де Даммартене, прославленном воине, обладавшем геркулесовой силой, слагали легенды, как, впрочем, и о его жадности к чужим землям и богатствам. Он не гнушался обирать монастырские земли и путешественников, а однажды ограбил английского канцлера, некстати оказавшегося в поле его зрения. Даже его женитьба была необычной. К тому времени Ида Лотарингская уже дважды овдовела, к тому же она была старше Рено на десять лет. Однако невесте, за которой стояло богатое графство Булонь, подобные пустяки легко прощались. Рено посватался к ней. Но Ида, влюбленная в другого, ответила решительным отказом. Иной на месте графа отступил бы, но он не любил сдаваться! Рено попросту похитил невесту и отвез ее в свой замок. Все вокруг, от епископов до знатных вельмож, возмутились и запротестовали. Но не на того напали. Где уговорами, а где и угрозами Рено добился своего и вернулся уже графом Булони.

Единственного ребенка, Матильду, супруга родила ему, когда ей было сорок лет, и граф выплеснул на девочку всю свою нерастраченную отцовскую любовь. Он нечасто бывал дома, но в эти редкие дни проводил с дочерью много времени. И Матильде они запомнились как самые солнечные.

Однажды, когда ей было десять лет, они с отцом и небольшой свитой отправились на конную прогулку далеко за пределы замка. Проскакав не менее четырех лье, конь под Матильдой, вдруг чего-то испугавшись, взбрыкнул и сбросил с седла неопытную наездницу. Девочка приземлилась мягко, без ушибов, но очень испугалась. Она кричала сквозь рыдания, что больше не подойдет к этому чудовищу. Всполошившиеся служанки лишь усугубили ситуацию. Растолкав прислугу, Рено взял дочь на руки, словно она была совсем крошкой, и пешком отправился обратно в замок. Матильда тут же успокоилась. Отец всю дорогу рассказывал ей веселые истории, в конце которых лошадь обязательно спасала жизнь своим хозяевам. Под эти добрые сказки девочка сладко уснула на отцовском плече. Не меняя руки, чтобы не потревожить сон дочери, граф донес ее до самой кровати.

Очнувшись от воспоминаний, Матильда украдкой вытерла слезы и с презрением посмотрела на своего мужа Филиппа Юрпеля.

— Скоро Бове?

— Сейчас покажется на горизонте. Потерпите, мадам, — отозвался супруг.

Они верхом возвращались с парижского рождественского пира, и Филипп Юрпель, пытавшийся загладить свою вину, всю дорогу был очень любезен с женой. Но графиня лишь брезгливо передергивала плечами и вновь погружалась в свои мысли.

Всех, кроме отца, Матильда ненавидела, а некоторых еще и презирала. К числу этих людей принадлежала и ее мать. Вместо того чтобы добиваться освобождения плененного супруга, эта недотепа предпочла тихо умереть. После этого французский король легко взял под контроль земли, принадлежавшие графу де Даммартену, женив на его дочери-наследнице своего младшего сына Филиппа Юрпеля.

Узнав о предстоящей свадьбе, шестнадцатилетняя Матильда задохнулась от возмущения, но отказаться не посмела. Впрочем, ее согласия никто и не спрашивал. И тогда она решила, что не отдаст будущему мужу единственное, что принадлежало ей лично, — девичью честь. На одной из замковых пирушек она принялась отчаянно заигрывать с бывшим оруженосцем отца, довольно смазливым воином. (Тот попал в плен при Бувине вместе с Рено, а затем родственники его выкупили.) Миловидное лицо Матильды несколько портил крупный нос, но юность скрашивала этот недостаток. Порядком охмелевший Жан (так звали оруженосца) вскоре покорился ее чарам. Наутро, проснувшись в небольшом чуланчике на соломенном тюфяке, он увидел, что на него пристально смотрит обнаженная сеньора. Рядом с тюфяком валялась в беспорядке их одежда. Пятна крови на постели недвусмысленно подтверждали то, что произошло ночью. От страха лицо Жана покрылось испариной, глаза забегали. За то, что он обесчестил невесту принца, его ожидала унизительная и мучительная казнь с отрезанием гениталий. Матильда наслаждалась, наблюдая за безмолвным ужасом своего первого любовника.

— Успокойся: никто ни о чем не узнает, — наконец произнесла она, сжалившись над Жаном, и лениво прикрыла свою наготу. — Но за это ты кое-что для меня сделаешь!

— Что?

— Постараешься попасть в свиту охранников моего будущего мужа.

Жан с облегчением вздохнул: учитывая его заслуги, сделать это будет несложно. Так у Матильды появился шпион в окружении Филиппа Юрпеля. Кроме этого, Жак выполнял обязанности гонца и любовника. Наставляя мужу рога с его охранником, Матильда получала извращенное удовольствие. В первую брачную ночь она легко инсценировала свою девственность, воспользовавшись куриной кровью, бутылочку с которой верная служанка заранее спрятала в складках балдахина. Ничего не заподозривший супруг наутро продемонстрировал окружению, что консумировал брак с непорочной невестой.

После смерти Филиппа Августа — этот день стал самым счастливым для Матильды — она вместе с мужем наконец-то смогла править своими землями самостоятельно. Теперь же, когда в мир иной отправился и Людовик Лев, графиня решила окончательно перейти в оппозицию к королевскому дому и уговорила Филиппа Юрпеля присоединиться к мятежу. Однако этот трус все испортил — за ничтожную подачку принес королеве оммаж. Матильде ничего не оставалось, как произнести клятву верности следом за ним. Открыто бунтовать пока что было невозможно — ее старик отец был все еще в тюрьме. Говорили, что он очень болен, но до сих пор оставалась надежда на его освобождение. Смогла же Жанна вызволить своего мужа!

В Бове возле епископского дворца графиня со вздохом спешилась. Супруг протянул руку, чтобы ей помочь, но она нарочно оставила этот жест без внимания.

***

После рождественских праздников ситуация с мятежными баронами стремительно усугублялась. К тому же англичане не скрывали, что намерены отвоевать земли, которых лишились во времена правления Филиппа Августа и Людовика Льва. Будто гром среди ясного неба прозвучало известие о том, что граф Шампани поддерживает требования герцога Бретонского и графа де Ла Марша.

— Ваше величество, а вы уверены, что эти сведения правдивы? — взволнованно спросила Сабина.

Последнее время она день и ночь находилась рядом с Бланкой — та неважно себя чувствовала, — выполняя обязанности камеристки, сиделки и секретаря.

— Уверена! Мои люди хорошо знают свое дело. Заговор растет как снежный ком. К бунтарям присоединяются все новые сеньоры. Наглец Пьер укрепляет замки, будто они его собственные, а ведь их доверил ему когда-то мой покойный супруг, для того чтобы герцог охранял Францию от англичан.

— С ним все ясно. Но почему Тибо Шампанский присоединился к мятежникам? Он же вас любит!

— Значит, земли и власть он любит больше! Возможно, после коронации старая графиня что-то ему наплела. К тому же я уже много месяцев не приглашала Тибо на важные приемы. Должно быть, он оскорблен таким пренебрежением. Не забывайте: у него ранимая душа поэта. — Язвительный смех Бланки сменился затяжным кашлем; она приподнялась на локтях в кровати.

Сабина торопливо подала ей кружку теплого молока и поправила меховое одеяло, которое сползло на пол. Благодарно кивнув, королева сделала несколько глотков и уже спокойней продолжила:

— Наверное, даже такие люди, как Тибо, не понимают, что делать с женщиной, облеченной властью. Не знаю, откуда дует ветер. Но раз возникли сомнения, есть надежда все изменить. Надо достучаться до Тибо, перетянуть его на свою сторону! Тогда коалиция мятежников лопнет, как мыльный пузырь. Богатейшие земли Шампани с их грандиозными ярмарками гораздо ценнее остальных земель, даже вместе взятых!

— Вы хотите поговорить с Тибо Шампанским? — спросила Сабина, но тут же осознала, что задала нелепый вопрос.

— Ага, поскачу в Труа, теперь, на седьмом месяце беременности! — Бланка все еще была настроена саркастически. — Нет, моя дорогая, к Тибо отправитесь вы! Не знаю, какие струны сейчас можно задеть в его душе, но вы их нащупаете. Граф Шампани должен не просто отойти от мятежников, но и примкнуть к королю, прилюдно подтвердив свои верноподданнические обязательства!

— Однако я почти не знакома с графом! — воскликнула Сабина, чувствуя тем не менее гордость оттого, что прикоснулась к тайнам французской политики.

— У нас еще есть время. Разрешаю вам спрашивать о графе и о нашей с ним дружбе все что угодно. Никаких тайн. Тибо должен видеть в вас меня и говорить со мной через вас. — Бланка встала с постели, надела туфли из овчины и, завернувшись в толстый суконный плед, уселась в кресло у очага.

В это время служанка принесла подогретое вино с медом и пряностями, и в спальне уютно запахло корицей и имбирем.