Благодаря переписчику у молодой баронессы появилось больше свободного времени, и она посвящала его супругу. Целыми днями Сабина просиживала у него в кабинете, с азартом отыскивая в манускриптах ответы на вопросы, возникающие у Арно при поиске идеального сплава железа. Сам же барон вместе с несколькими кузнецами и оружейниками работал в отстроенной год назад огромной каменной кузнице. Он проводил там долгие часы, несмотря на адскую жару и жуткий грохот. Арно по-прежнему был недоволен клинками, изготовленными в его мастерской, однако местные рыцари охотно их раскупали. Мечи и кинжалы с клеймом в виде перекрещенных букв «A» и «L» — «Альбре» и «Лабри» — заслуженно славились как первоклассное оружие.

Вскоре у Арно, пребывающего в вечном поиске, возникла идея вновь посетить кастильский город Толедо, чтобы завербовать там искусного оружейника, а если повезет, то и нанять толкового помощника, владеющего арабским языком. Старенький капеллан, совмещавший обязанности священнослужителя и секретаря, уже не справлялся с работой и просился на покой.

После битвы при Лас-Навас-де-Толосе, случившейся девять лет назад, границы Кастильского королевства отодвинулись намного южнее, поэтому путешествие по относительно мирным землям Испании обещало быть спокойным. Этим обстоятельством и воспользовалась Сабина.

— Господин супруг мой, разрешите сопровождать вас в поездке? — без предисловий начала она, застав мужа за рабочим столом. — Очень хочу своими глазами увидеть прекрасный Толедо. Вы так много говорили о его величии, об облике, сохранившем красоты арабской культуры. Мне просто необходимо там побывать!

— В Толедо? — Арно по привычке потер подбородок правой рукой.

Сабина замерла. Если он скажет «нет», ни слезы, ни скандалы не поколеблют его решения, и ей придется лишь подчиниться. Наконец, приподняв голову и хитро прищурив один глаз, барон улыбнулся:

— Так уж необходимо?

— О да! — засмеялась Сабина, догадавшись, что добилась своего, и нежно обняла мужа за плечи.

Прежде он и не думал о том, чтобы отправиться в поездку с женой, но очень обрадовался ее просьбе. Барон действительно дважды побывал в столице Кастильского королевства, где завел дружеские отношения с сеньором Энрике де Молина — большим интеллектуалом, у которого намерен был остановиться и на этот раз.

— Не возражаю. — Откинувшись на спинку стула, Арно потерся затылком о ее подбородок, и Сабина ласково взъерошила его мягкие пшеничные волосы с еще редкими седыми волосками. — Однако дорога туда долгая и очень трудная, одни горные перевалы чего стоят! Я, несколько воинов и слуги поедем верхом. Повозок не будет — поклажу повезут вьючные лошади.

— Вот и замечательно! — Сабина тряхнула косами, и они упали Арно на колени. — Я с удовольствием проделаю весь путь верхом, любуясь окружающими красотами, а не в тряской повозке, подпрыгивающей на ухабах. С собой я возьму лишь новую камеристку Вивьен, которая тоже прекрасно держится в седле.

— Это дочь нашего кузнеца? Смышленая девица! — Барон сжал в руке золотую косу жены и с удовольствием вдохнул запах чудесных благовоний, которыми она умащала свои волосы.

— После смерти камеристки, привезенной из Тулузы, я долго не могла подобрать себе новую…

— Из огромного количества женщин, живущих в замке? — перебил жену удивленный барон.

— Личная камеристка — это не просто служанка, а доверенное лицо, почти подруга, — великодушно снизошла до объяснений Сабина. — Но Вивьен оказалась такой жизнерадостной и смышленой, что я решилась взять на это место ее. Думаю, для пятнадцатилетней девушки путешествие в Кастилию станет грандиозным событием, как, впрочем, и для меня.

— Тогда решено, моя любознательная супруга: после Пасхи мы тронемся в путь.

***

Дорога через горные перевалы оказалась довольно утомительной, но Толедо того стоил! Окруженный мощной крепостной стеной, огромный город, в котором жителей было больше, чем в Париже, впечатлял своими размерами и неприступностью. Внутри городских стен было еще три замка, которые усиливали оборону столицы, а Алькасар, будто парящий в самой высокой точке Толедо, придавал каменному городу ошеломительную монументальность. Даже синим водам реки Тахо, окружающей столицу с трех сторон, не удавалось смягчить эту грозную воинственность.

Дома знати также напоминали маленькие крепости: на улицу выходили лишь массивные двери и ни одного окна. Особняк виконта Энрике де Молина не был исключением. Однако стоило Сабине с мужем очутиться во внутреннем дворике, как невзрачность голых наружных стен была позабыта. Вода в небольшом фонтане в центре патио журчала и радужно переливалась под южным солнцем, цветущий жасмин наполнял воздух нежным ароматом, а фруктовый садик и белая, будто кружевная беседка довершали этот сказочный образ.

Улыбчивый и весьма подвижный дон Энрике — сверстник барона д’Альбре — оказался очень гостеприимным хозяином. Он выделил путешественникам несколько комнат с просторной галереей и приставил к гостям расторопных слуг, тут же наполнивших для них ароматные ванны. Узнав за роскошно сервированным столом, с какой целью его друг приехал в Толедо, виконт де Молина предоставил в его распоряжение своего секретаря Хуана: тот должен был исполнять обязанности переводчика и сопровождать барона с женой по узким извилистым улочкам столицы.

На следующее утро чета д’Альбре в сопровождении Хуана и челяди погрузилась в пучину кастильского города. Центр Толедо между Большой мечетью, ставшей христианским собором, и Алькасаром отводился под торговлю. На многочисленных улицах лавки с изделиями кузнецов, шорников, гончаров, ювелиров, скорняков, портных, мясников, брадобреев чередовались с постоялыми дворами и складами. В этом кричащем на трех языках муравейнике тяжело было сориентироваться, и Арно сполна оценил любезность друга, предоставившего им провожатого, с помощью которого ему вскоре удалось нанять искусного оружейника и сделать необходимые покупки. Был приобретен и солидный запас новомодной бумаги, производством которой славился Толедо. Образованные супруги испытывали страсть к переписке, а послания на бумаге были гораздо дешевле.

Однажды утром, когда жаркое испанское солнце еще не слишком безумствовало, Арно с Сабиной любовались городскими пейзажами, на которые ислам и христианство наложили свой отпечаток. Хуан, хорошо разбиравшийся в тонкостях архитектуры, обращал внимание гостей на мавританское искусство и элементы готики, которые, органично переплетаясь, создавали неповторимый стиль — мудехар. Барон и его супруга с огромным интересом слушали комментарии провожатого. Вдруг на стыке торговых улочек и жилых кварталов их взору предстало удручающее зрелище.

Толпа оборванцев забрасывала камнями прижавшихся к ограде пожилого мусульманина и мальчика, защищающего старика своим худеньким телом. Растерянный старик в чалме прижимал к груди несколько свитков, а его защитник что-то громко кричал под градом летевших в их сторону камней. Несчастные были уже ранены, но надсадный собачий лай, раздающийся из-за огороженных высокими заборами садов, и улюлюканье бессердечных ротозеев лишь раззадоривали нападавших. Возмущенная Сабина открыла рот, собираясь вмешаться, но тут заметила, как барон, также отличавшийся обостренным чувством справедливости, уже направил коня в сторону бросавших камни людей и вытащил меч из ножен. При виде воинственного всадника толпа негодяев сразу же рассеялась.

Ухмыльнувшись, Арно легко спрыгнул с коня и помог спешиться супруге. Сабина нежно поцеловала его в щеку. Вместе с Хуаном они подошли к пострадавшим. Темноволосый мальчик оказался юношей лет восемнадцати, однако из-за сильной худобы и невысокого роста выглядел гораздо моложе.

— Спроси`те, за что на них набросились? — обратилась Сабина к Хуану.

— Разрешите представиться, — опередив переводчика, на безупречном lange d’oс произнес израненный юноша, размазывая по щеке кровь, текущую из рассеченной брови. — Меня зовут Родриго, а это мой учитель, Муса ибн Саид. К сожалению, он не владеет франкскими наречиями. Напавших на нас людей нанимает живущий неподалеку святоша-христианин — таким образом он ведет войну против сарацин.

При последних словах Родриго попытался усмехнуться, но тут же скривился от боли. Из его разбитой губы побежала струйка крови. Вытащив из-за пояса носовой платок, Сабина нежно вытерла его лицо и прижала кусочек ткани к разбитому рту. Юноша выглядел смущенным. «Он не привык к подобной заботе», — с усмешкой отметила она про себя и перевела взгляд на обиженно сопящего старика. Тот, одной рукой потирая ушибленные места, в другой по-прежнему крепко сжимал свои свитки.

— Им нужно оказать помощь. — Озабоченный вид Сабины подсказал ее мужу, что она не собирается бросать этих людей на произвол судьбы.

— В двух кварталах отсюда есть приличная харчевня, — вмешался в разговор Хуан. — Там мы и попросим помочь раненым.

— А заодно и накормим их, — тихо добавила баронесса, скользнув сочувственным взглядом по болезненно худому телу Родриго.

Пострадавшим промыли раны и дали умыться, а затем все вместе уселись за большой дубовый стол под полотняным навесом в уютном дворике харчевни. В углу журчал крохотный фонтанчик, наполняя воздух свежестью и умиротворяющим звуком падающей воды. Мальчик-араб вскоре принес вино, молоко и хлеб с сыром.

— Расскажите о себе подробнее, — попросила Сабина, заметив под грязной рубахой на шее у Родриго маленький деревянный крестик. — Что это за странная парочка: христианский юноша и старик-мусульманин?

— Тут нет ничего странного, сеньора. — Ясные карие глаза доверчиво смотрели на отзывчивую госпожу. — Я родился в семье кузнеца, но с детства проявлял тягу к знаниям, и мои родители решили, пока достаток им позволяет, обучить меня грамоте. Меня отдали в школу к Мусе, который жил и работал в доме Педро де Кастро — это один из местных рикос омбрес[38]. Десять лет назад у нашего мудрого наставника была дюжина таких, как я. Он обучал нас риторике, диалектике, астрономии, а также латыни и арабскому (франкские наречия я освоил самостоятельно). Несколько лет назад в кузне, где работал мой отец, случился пожар. Огонь перекинулся на дом и сделал меня сиротой…