Кэндис кончает, закрывает глаза, но все равно видит яркие вспышки, тело разрывает на миллиард осколков и ощущений. Она почти теряет сознание, напрягается, выгибает спину, пульсирует на членах мужчин, кричит, царапая Шону плечи.

Лукас первым из братьев орошает ее попку своим семенем, затем Шон, улавливая пульсацию брата, извергается в тугую киску девушки.

Они часто дышат, аккуратно снимают Кэндис со своих членов, укладывают на кровать. Девушка обмякает, прижимается к Шону, тот выключает ночник, прижимает девушку к себе, целует в висок. Лукас целует ее в макушку, прижимая к себе ее попку. Засыпают моментально.

Сейчас, вспоминая минувшую ночь, Кэндис садится на кровать, она проснулась одна, видит слева то кресло, на котором сидел Лукас, в котором она принимала сразу двоих мужчин, краснеет. Рассматривает комнату: светлые тона, туалетный столик с красивым резным зеркалом, старомодные обои в цветочек, шкаф, комод, шторы колышутся от ветра, балконное окно открыто. Гигантская кровать, просто удивительно, что она принадлежала бабушке Паркеров. Зачем ей такая?

На прикроватной тумбочке увидела фотографию в красивой раме. Кэндис взяла, начала разглядывать. Фото выцвело со временем, но его все равно можно было разглядеть. На нем двое мужчин обнимают молодую девушку. Все счастливы, улыбаются, на девушке красивое белое платье, узкая талия, широкая юбка ниже колен, мужчины в костюмах. Сама девушка очень красивая: уложенные темные волосы, шляпка, яркая улыбка, и в глазах чистое счастье.

Кэндис поднесла фото ближе, прочла надпись: «Самый счастливый день.1965 год». Выглядело так, словно это свадьба, потому что у обоих мужчин в петлицах по цветку, в руках девушки небольшой букет. Как странно, интересно, кто из них жених? Девушка — это явно бабушка Лукаса и Шона, миссис Барбара Паркер, такая молодая и красивая, Шон чем-то похож на нее.

Убрала фото обратно, спустила ноги на пол, и тут мир снова поплыл перед глазами, опять села, вцепившись в кровать. Резко затошнило, казалось, что ее вывернет прямо сейчас, на этот светлый ковер. Начала глубоко дышать, чтоб унять тошноту. Все-таки встала и, как могла быстро, пошла в ванну, припала к унитазу.

Кэндис выворачивало так, будто она чем-то отравилась, так было в детстве, но она ничего не ела со вчерашнего дня. Когда содержимое желудка осталось на дне унитаза, ей полегчало. Встала, посмотрела на себя в зеркало. Такая бледная, что самой страшно. Видимо, зря она уехала из госпиталя, с ней точно что-то не так.

Пока умывалась, накинув висящий на крючке халат, наверняка, тоже бабушки Паркер, застыла на месте, пораженная догадкой. Нет, этого не может быть, и месяца не прошло. Или прошло? Приложила руку к животу, потом к бледным щекам. Нет, это, наверняка, всего лишь утомление. Или нет?

— Кэндис, Кэндис, ты где?

Лукас заглянул в спальню, но девушки там не было, прошел до ванны.

— А, вот ты где. Как спалось, малышка? Пойдем, завтрак готов.

Он схватил ее в охапку, прижал к себе, поцеловал в макушку.

— Все в порядке?

— Да, конечно, все хорошо. Ты сам приготовил завтрак?

— Конечно. Я очень талантливый, ты еще не знаешь все мои таланты, но я тебе их покажу.

— А где Шон?

— Уехал на ранчо, мне тоже надо, но я пока побуду с тобой.

— Хорошо, пошли пробовать твой завтрак.

Кэндис отгоняла от себя все мысли, тошнота отпустила, теперь появился жуткий аппетит, она была готова съесть все, что приготовил Лукас. А еще надо зарядить севший телефон, позвонить шерифу, узнать, что там с Гарри, а лучше встретиться с ним и все расспросить. Она совсем не хотела думать о посетившей ее догадке, ей ведь ей не с чем сравнивать ощущения. Наверняка, это просто утомление, или она съела что-то испорченное.

Глава 40

— Лукас, скажи, кто была твоя бабушка?

Кэндис ела омлет с беконом, приготовленный младшим Паркером, с интересом рассматривала кухню и часть гостиной. Все очень уютно, со вкусом, хоть и старомодно. Но даже в ее в маленьком, скромном домике нет такого уюта и тепла, как тут.

Милые клетчатые шторы на окнах, цветы в горшках, снова очень много фотографий, трогательных безделушек, баночек, скляночек, статуэток. Все так по-домашнему, словно хозяйка буквально несколько минут назад вышла и вот-вот должна вернуться.

Лукас так забавно выглядел, с голым торсои и фартуком в клубничку на бедрах. Хотелось погладить его по плоскому животу, по кубикам мышц, по сильным рукам. Убрать челку с лица, поцеловать. Даже не верилось что он с ней, что признался в любви. Хотелось ущипнуть себя, чтоб понять, что это не сон.

Пока она спускалась вниз, рассматривала фотографии на стене, на них снова та женщина и двое мужчин, или одна с маленьким мальчиком, или где все вместе. На фото она то молодая, то постарше, были и такие, на которых маленькие мальчики, это Шон и Лукас, она их узнала, заулыбалась, провела по фото пальцами. Были и такие, где женщина верхом на жеребце или за рулем автомобиля, но всегда подтянутая, улыбающаяся, счастливая.

— О, тебе понравилась Барбара? Она была классная. Самая классная бабушка на свете. Это ее дом, она оставила его в наследство Шону, точнее, нам двоим. Здесь ничего не изменилось, мы лишь поддерживаем чистоту. Шон часто здесь живет, когда мать начинает доставать, а я ночую в гостевом домике.

— Ее давно нет? — Кэндис стало грустно, расспрашивать о смерти было так неудобно.

— Да, ее нет уже пять лет. Она ушла в свой юбилей, ровно в семьдесят. Пережила своих любимых мужчин ровно на пять лет. Мать закатила грандиозную вечеринку, но даже так Барбара ей подгадила.

Лукас засмеялся, вспоминая лицо матери, ее бешенство и злобу.

— Не поняла.

— Дело в том, что мать и Барбара терпеть не могли друг друга. У меня вообще складывалось впечатление, что моя мать — это старая бабка, с предрассудками, комплексами, постоянно ворчливая. А Барбара, мы только так ее называли, в свои семьдесят была полна сил и энергии.

— От чего она умерла?

— Сказали, что сердце, но она знала, что пришло ее время. Она так и говорила: «Мои мальчики меня давно уже ждут. Я и так задержалась». Просто уснула и не проснулась

— Мальчики?

Чем больше Лукас рассказывал, тем больше Кэндис не понимала его. Мальчики — это, должно быть, дети.

— Разве ты не поняла еще по фотографиям, которыми увешан весь дом? На них ее любимые мужья, братья Паркер, Стивен и Ричард.

Кэндис так и замерла с кружкой ароматного какао в руке. Мужья? Братья Паркер?

— Ты знаешь, Конфетка, я всегда относился нормально к этому, ну, нравится бабуле жить с двумя мужчинами, к тому же, они наши дедушки. Они были классные. Для меня это не было дико или пошло. Они на самом деле любили друг друга, чисто, искренне, открыто. Только мать устраивала сцены и воротила нос. Они разбились на частном самолете, сразу, оба. Барбара кое-как пришла в себя, но пережила их всего на пять лет.

— Как удивительно.

Кэндис снова начала рассматривать фотографии, представляя, как жили эти люди, о чем говорили, какие строили планы и как были близки и счастливы.

— Да, очень удивительно. Я все время говорил, что моя бабуля — самая раскрепощенная женщина в мире. Но не думал, что такое может случиться со мной. Теперь, после встречи с тобой, я понимаю ее, понимаю своих дедушек. Оказывается, можно делить одну любимую на двоих, если вы одной крови.

Девушка внимательно смотрела на Лукаса, его синие глаза светились. В них была нежность, забота, страсть и любовь. Он перегнулся через стол, поцеловал Кэндис в губы, она ответила.

— Вас ни на миг нельзя оставить одних. Лукас, что ты там приготовил, я голодный, как волк.

Шон вошел на кухню, Кэндис улыбнулась, подошел к ней и тоже поцеловал в губы.

— Мммм…какао? Как вкусно. Как ты, малышка?

— Хорошо.

Кэндис обняла его за шею, притянула к себе, поцеловала в щеку. В груди бился огромный огненный шар счастья. Он растекался по телу, проникая в каждую клеточку. Она так любила этих мужчин, так сильно, что щемило сердце.

— Как мать?

— Как всегда, не в духе. Гости уехали с утра.

— Туда им и дорога. Меня взбесила та девка.

Шон завтракал, хотя его завтрак больше походил на обед. Кэндис нашла зарядное устройство, подключила телефон. Переоделась в свое платье, пока она это делала, на телефон пришло несколько сообщений. Прочла, снова побледнела, зажала рот рукой, боясь, что сейчас ее снова начнет тошнить.

— Мне надо домой. Очень надо.

— Что там написано? Что тебя так расстроило? Дай посмотреть.

Шон протянул руку и ждал, что она даст ему телефон. Но Кэндис стояла, прижав его к груди.

— Кэндис, — строгий взгляд и голос. — Покажи, что там.

— Я не могу, это мои проблемы, а не ваши. Я должна со всем справиться сама.

— У тебя нет и не должно быть проблем. У тебя больше не будет проблем, потому что они теперь наши. Потому что ты — наша. Так будет теперь всегда. Привыкай.

Она была так ошарашена этим заявлением, что даже не знала, что ответить. На глаза снова навернулись слезы, настроение менялось, будто она был на аттракционе, такие американские горки, то захватывает дух от счастья, то страшно.

— Это от Рика, офицера Рика Робертса. Он не мог дозвониться, написал, что я должна приехать в участок, чтоб забрать Гарри. И есть информация о моей маме, точнее, о женщине по имени Лора Браун.

— И что тебя так расстроило?

— Она ведь не мертва? В полицию просят прийти лишь, когда хотят сказать плохие новости.

— Что ты, нет. Почему ты так решила?

— Не знаю, это первое, что пришло в голову.

— Лукас отвезет тебя, а вечером мы увидимся и обо всем поговорим. Да, малышка?

Шон подошел, приобнял девушку за плечи, прижал к себе. Такая маленькая, а так пытается быть сильной, словно совсем одна в этом мире и ей некому помочь.