Лукас сзади пристраивает свою разбухшую головку напротив раскрытой киски Кэндис. Чуть приседает на коленях, толкается, обхватив одной рукой за талию, притягивая к себе. Полностью входит, растягивая, громко стонет.

— Ох…сука…как же узко в ней. Долго не продержусь.

Он начинает нежно и медленно трахать Кэндис, следит за тем, как его член утопает в ее влажном лоне. Так продолжается какое-то время, но член уже начинает пульсировать, сжатый стеночками влагалища. Кэндис стонет, сама оседает на Лукаса, вбирая член Шона в рот, сжимая его ствол, подрачивая.

— Черт…малышка…не могу больше.

Лукас двумя руками берет ее за упругие ягодицы, чуть приподнимая, насаживая на себя, погружаясь в это узкое лоно как можно глубже. Девушка чувствует, как внутри нее разрывается большой огненный шар, как по бедрам стекает не вода, а сперма кончающего в нее Лукаса.

Мужчина дергается несколько раз, хрипит, но она этого не слышит, оглушенная своим криком, своим оргазмом, что острым наслаждением пронзает все тело. Шон, держа Кэндис за голову, слегка наклоняет в сторону, ее крик вибрацией отдается на его члене. Всего несколько толчков, он кончает следом за ними, вынимает член, чтобы девушка не захлебнулась, заливая ее шею и плечи своим семенем.

Кэндис без сил оседает на пол душевой, но попадает в объятья Лукаса. Тело еще потряхивает, в голове туман, она облизывает губы, прижимается к его груди.

Лукас крепко прижимает тонкое тело девушки к себе, в сердце разливается безумная нежность. С ним никогда такого раньше не было, все его многочисленные женщины и девушки не вызывали в нем таких сильных эмоций, такого желания обладать.

Они с братом так и не обсудили прошлую ночь и то, что случилось. Им словно нечего было друг другу сказать. Лукас чувствовал, что Шон, так же как и он, не может разобраться в случившемся. Им раньше никогда не приходилось делить девушку на двоих, одновременно. Да что там, их вкусы были слишком разные.

Шон, хоть и старше его на полтора года, но замкнутый, серьезный, полная его противоположность. Лукас догадывался, что ему нравится более жесткий секс, некоторые девчонки, танцовщицы из «Дикой лошади», говорили об этом. Лукасу жизнь казалась веселым приключением, он брал все, что мог, от нее. Женщины, секс, быстрая езда, веселый кутеж с друзьями — он был заводилой, душой компании. Очень многое ему сходило с рук, фамилия Паркер давала достаточно свободы, но мать об этом не знала.

Малышка Кэндис не выходила из головы. Он искал с ней встречи весь день, забросил дела на ферме, устав слушать ворчание Шона. В кафе “Завтрак у Рози”, где девушка работает официанткой, ее милая напарница сказала, что Кэндис выходная и выйдет лишь завтра днем, ее адреса она не знает.

И вот, когда вечером после встречи с друзьями Лукас по привычке вернулся в гостевой домик, он увидел своего брата, его упругую задницу и стройные ножки, что обхватывали его за талию. Под ним была Конфетка Кэндис, которая не выходила из его головы, которую он искал.

Комнату наполняли стоны, крики и хрипы. Девушка кончала под Шоном, красиво открыв ротик, Лукас был готов сорваться. Что он и сделал, быстро скинув с себя одежду, подхватив ее на руки, унес под душ смывать следы удовольствия своего старшего брата.

Такая нежная, она отзывалась на каждую ласку, так открыто реагировала, красиво кончая на его губах. А он не мог остановиться, чувствовал, как его потряхивает, как сам готов кончить, даже не прикасаясь к своему члену, лишь от оргазма этой девочки.

Когда в душевую зашел Шон, он нисколько не удивился. Кэндис как раз кончала, брат жадно пил ее соки. А когда, опустившись на колени, имея ее в узкое лоно, он наблюдал за тем, как она в свой сладкий ротик принимает член его брата, Лукас кончал так, как никогда в жизни.

Он снова смывал с нее сперму, прямо так, сидя на полу душевой, под струями теплой воды. Проводя рукой по ее лицу, задевая пальцами зацелованные губы, а потом этими же пальцами проводил по половым губкам, нежно смывая уже свой оргазм.

— Как ты, Конфетка?

Лукас задорно улыбнулся и заглянул в лицо девушки. Она уже пришла в себя, пыталась встать, но он крепко ее держал. Шон, отвернувшись, резкими движениями натирал себя гелем для душа, Кэндис посмотрела на него и, прикусив губу, опустила голову.

— Все хорошо, Лукас.

— Точно все хорошо?

— Да.

— По твоему лицу не скажешь.

— Я не очень хорошо себя чувствую.

— Что-то болит? Я сделал тебе больно?

Кэндис не могла и не хотела говорить, что ей снова безумно стыдно. Она ведь совершенно не такая, как эти мужчины о ней думают. А они, наверняка, думают, что она доступная и безотказная. Она не хочет быть такой, но как же трудно сказать им “нет”. Кэндис снова потеряла голову, стоило лишь Шону поцеловать ее, а ведь была решительно настроена. Тот первый раз можно было списать на глупость, на случайность.

Но сейчас повторилось все заново, мужчин снова было двое. Суровый, чуть грубый Шон, который брал ее, больно сжав запястья над головой, она все еще помнит его яростные толчки, напор. А потом Лукас, с его нежными ласками, от которых она таяла, словно мороженое под техасским жарким солнцем.

Она не знала, как вести себя, она даже уйти не может, ведь Шон привез ее сюда на своей машине, прямо из бара. Наверное, Рик ее потерял.

— Не лезь к девочке. Дай ей отдохнуть, — она вздрогнула от громкого голоса Шона.

— А ты не пугай. Она и так вся трясется. Давай, малышка, вставай, пойдем, я смертельно хочу жрать.

Не глядя на Шона, Кэндис быстро выходит из душевой, заворачивается в огромный, пушистый халат, слегка вытирая волосы, выходит из ванной. Мужчины идут за ней, остановившись, чтобы поднять свои разбросанные вещи у кухонного острова, Кэндис оборачивается и замирает на месте.

Они стоят в паре метров, оба крепкие, высокие, их бедрах обернуты полотенцами, вода стекает по мускулистым телам, влажные дорожки бегут по кубикам пресса. Словно два породистых скакуна, те, что они разводят на ферме. Лукас приглаживает отросшие волосы, чуть склонив голову, слегка улыбается девушке, в его синих глазах играют озорные огоньки.

Шон такой же суровый и неприступный, брови сведены вместе, темные, коротко стриженые волосы, с них по вискам и скулам стекает вода, в глазах пылает чистый огонь. Кэндис рассматривала их широко открытыми глазами.

— Детка, не стоит так открывать свой сладкий ротик и облизывать пухлые губки. Это опасно, — сказал Лукас игриво.


Глава 15

Они такие разные, но оба чистый, открытый огонь. В них нельзя не влюбиться. Их нельзя не любить. Сердце забилось чаще, она приложила руку к груди, чтобы хоть как-то унять его. Она все эти десять лет вспоминала их, ту встречу на поле, они ничуть не изменились, лишь стали мужчинами. Мужчинами, которым она готова отдаваться снова и снова, несмотря на крик ее разума не делать этого.

— Я чертовски голоден, Конфетка, отомри. Пойдем, ты нам всем быстро приготовишь пару бутербродов.

Лукас хватает ее за руку, тянет к холодильнику, забитому едой. Вынимает из него все подряд, складывая на стол. Девушка бросает взгляд на Шона, но ничего не может прочитать на его лице. Он идет следом, берет пиво, усаживается именно на тот барный стул, где раздевал ее, под которым еще валяются вещи девушки.

Лукас отвлекает ее от мрачных мыслей, она слушает его веселую болтовню, быстро делает бутерброды, заваривает себе чаю, потому что мужчины пьют пиво. Шон так и молчит, она лишь чувствует на себе его тяжелый взгляд.

— Ну, Конфетка, рассказывай, откуда ты взялась такая в нашем городке?

— Какая такая?

— Такая соблазнительная. И почему я не видел тебя раньше?

— Да, иначе бы самый известный бабник нашего города и ближайших ферм точно бы не прошел мимо тебя, да, Лукас?

Кэндис застыла, опустила глаза в кружку с уже остывшим чаем, чуть покрутила ее в руках. Слова Шона обидели ее, хотя относились совершенно не к ней, но она все равно приняла их на свой счет.

— Ты считаешь, что я такая доступная? — спрашивает прямо в лоб.

— Я этого не говорил, — Шон теряется от такого вопроса, отвечает резко, повышая тон.

— Но ты так подумал.

— Ты не можешь знать, что я подумал.

Мужчина сжимал в руках бутылку пива, пристально смотрел на девушку, сидящую рядом. В воздухе заискрило электричеством, Лукас даже растерялся.

— Если ты оказался моим первым мужчиной, можно сказать, по ошибке, это не дает тебе право называть меня легкодоступной женщиной.

— По ошибке?

Шон, играя желваками, встал, грозно нависая над девушкой. Кэндис до боли прикусила губу, понимая, что снова ляпнула не то. И почему у нее не получается нормально разговаривать с этим мужчиной? В его словах она чувствует обиду и издевку над ней, тут же сама язвит в ответ. Хотя, может быть, он совершенно не хотел ее обидеть и, скорее всего, он так не думает. Но ей нужны слова, а не только его ласки, она не умеет читать мысли.

Шон, словно спичка, вспыхивал рядом с этой девчонкой. С виду такая невинная, словно ангел с голубыми глазами, не хватает только крыльев за спиной. Она выводила его на такие противоречивые эмоции, которых, он считал, у него нет и никогда не может быть. С одной стороны, хотелось прижать ее к себе, целовать эти сладкие губы, защитить от всего мира, чтобы никто никогда не смел ее обидеть. А с другой, наказать, отшлепать за такие слова так, чтобы сесть не могла. А потом оттрахать жестко, насаживая по самые яйца, поставив раком, смотреть на покрасневшие от его шлепков ягодицы.

— Эй, эй, успокойся, Шон. Что на тебя нашло? — Лукас пытался разрядить обстановку. — Конфетка, не слушай его, он постоянно несет не пойми что.

— Ты жалеешь? Ты считаешь, что все было ошибкой? — почему-то для него это важно знать.