— С ней произошло какое-нибудь несчастье?

Но Ким кивком головы дала ему понять, что «нет».

— С ней все в порядке, Бен. В некотором смысле она впервые чувствует себя счастливой теперь.

Ей хотелось проглотить свой собственный язык за сказанные слова. Дина была даже более счастливой в прошлое лето, но Ким не была уверена в том, удастся ли ей сгладить смысл того, что она только что произнесла.

— Она много рисует.

— И она счастлива. — Он посмотрел на залив, а потом на Ким. — С ним… — Но тут Ким не смогла больше выдержать этого. Она медленно покачала головой.

— Что ты имеешь в виду?

— Он уехал во Францию. — Дина сказала ей об этом в прошлом месяце. Марк решил вернуться к себе на родину.

— Навсегда? — Бен был потрясен. Ким едва кивнула. — А она осталась? — Ким снова кивнула, и он посмотрел на нее с таким отчаянием в глазах. Она не позвонила ему. Марк уехал, а она не позвонила. Но пока Бен рассматривал бокал, он почувствовал мягкое прикосновение руки Ким на своем плече.

— Дай ей шанс, Бен. Многое произошло в ее жизни. Ей понадобится, я думаю, еще несколько месяцев осмыслить все происшедшее.

— И она живет здесь? В Сасалито? Но во всем этом нет никакого смысла. Почему бы ей не жить в их прежнем доме? Неужели он просто сбежал и оставил ее? Означает ли это, что они разводятся?

Ким глубоко вздохнула.

— Да.

— На этом настоял он или она? Ким, ты должна сказать мне. У меня есть право знать это.

— Я первая, кто согласится в этом с тобой, Бен. — Но попытайся сказать ей… Это была ее инициатива, и он согласился. У него на деле не было выбора.

— Как она? Справляется ли? У нее все в порядке?

— У нее все прекрасно. Живет в маленьком славном домике, пишет картины, готовится… — И тогда она остановилась; она зашла слишком далеко.

— Готовится к чему? — Он был снова растерян, Ким доводила его просто до бешенства. — Ради Бога, Ким, неужели эта чертова галерея организует выставку ее картин? — Он был в ярости. Как они осмеливаются? И вдруг Ким рассмеялась. Она посмотрела на него, и в ее глазах зажглись огоньки.

— Ты знаешь, это просто безумие. Мы сидим здесь, участвуя в вечере ответов и вопросов относительно судьбы Дины, когда ей нужно только одно — ты. — Ким вытащила из сумки ручку и выдрала клочок бумаги из рекламного проспекта. Она написала адрес и протянула его ему. — Поезжай. Вот ее адрес.

— Сейчас? — Он ошеломленно смотрел на клочок бумаги. — Но что, если… если она не захочет меня видеть?

— Захочет. Но все остальное зависит теперь только от тебя. — Она рассмеялась. — И если она будет возражать, взгрей ее. — Он усмехнулся и снова смущенно взглянул на нее.

— А как же наш завтрак? — Все, что ему хотелось, — побыстрей выбраться отсюда и отправиться к Дине. Он и правда не хотел оставаться здесь более ни минуты, и Ким знала это. Она понимающе улыбнулась.

— Черт с ним, с завтраком. Мы поговорим о рекламных проспектах в другой раз. Отправляйся. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее, взяв крепко за плечо.

— Однажды, Ким Хоугтон, я отблагодарю тебя. Но сейчас, — и он улыбнулся ей, — я должен бежать. Скажи мне, должен ли я взломать дверь или просто спуститься в дом по дымоходной трубе?

— Брось в окно стул. Это всегда надежнее.

Он все еще улыбался, садясь в машину, и через пять минут попал в тупик. Он снова взглянул на обрывок бумаги и сразу понял, что ее дом был спрятан за большими кустарниками и окружен забором из штакетника. Он сомневался, дома ли она. Может быть, ее не было дома. Он казался испуганным. Что он скажет ей? Что, если его приход будет неприятен? Он не сможет вынести всего этого, если после долгих месяцев, проведенных в мечтах о ней, она так поступит с ним.

Он вышел из машины и медленно зашагал к двери. Он мог слышать, как кто-то ходил внутри дома, откуда раздавались звуки тихо играющего джаза. Он позвонил и тут же постучал. Быстрее, чем он ожидал, он услышал звук ее голоса откуда-то из глубины.

— Привет, Ким. Там открыто. Проходи. — Он только хотел открыть рот, чтобы сказать ей, что это не Ким, но тут же закрыл его. Он не хотел, чтобы она узнала правду, пока он не вошел внутрь, не увидел ее, хотя бы на мгновение, хотя бы только раз. Еще раз. Он толкнул рукой дверь и очутился в ярко освещенной маленькой передней. Но там не было никого.

— Ты вошла? — Она прокричала откуда-то сзади. — Я раскрашиваю стены в другой спальне. Сейчас появлюсь.

Он почувствовал, как все у него внутри растаяло, когда он впервые за пять месяцев услышал ее голос. Он просто застыл на месте и ждал, когда она выйдет. Он хотел что-то сказать ей, но не мог. Он ощутил, что у него на это не хватает сил. Но она снова крикнула:

— Ким? Это ты? — На этот раз он должен был отозваться, но не хотел испугать ее.

— Нет, Дина. Это не она. — Он стоял там молча, неподвижно, в ожидании. Но никто не вышел. Ничего не произошло. Никто не сдвинулся с места. Тогда он медленно начал двигаться в глубину дома. Ему не пришлось идти далеко. Сделав несколько шагов, он очутился перед входом в маленькую спальню.

— Дина? — Она стояла там, держась одной рукой за детскую кроватку, опираясь на еще не разрисованную стену. Его глаза встретили ее взгляд, и он не смог сдержать улыбки.

— Я сожалею, я… — И тогда он все понял. Он увидел, как у нее округляются глаза и подрагивает подбородок. — Мой Бог, ты… Дина. — Он не хотел ее спрашивать ни о чем, не знал, что сказать. Когда и как? И чей? И затем, забыв обо всем, он притянул ее к себе, разрушив последнюю преграду, разделяющую их. Так вот почему она продавала картины, почему жила одна.

— Это наш ребенок, да? — спросил он. Она кивнула, и ее слезы покатились на его плечо. Бен крепко держал ее в своих объятиях. — Почему ты мне не сказала? Почему не позвонила? — Он отстранил ее чуть-чуть от себя, чтобы заглянуть ей в лицо. Она улыбалась.

— Я не могла. Я оставила тебя. Я не могла вернуться к тебе просто так. Я думала, может быть… после того, как ребенок…

— Ты ненормальная, но я люблю тебя. Почему надо было ждать рождения ребенка? Я хочу быть с тобой, я хочу… о, Дина, он наш. — Он снова заключил ее в свои объятия радостно, со смехом и слезами.

— Как же ты нашел меня? — Она смеялась, крепко прижимаясь к нему, и внезапно догадалась. Когда он не ответил на вопрос, она поняла: — Ким?

— Возможно. Или, может быть, та чудовищная маленькая галерея, которая продает твои работы. Дина, как ты могла… — Его голос звучал все тише, и она усмехнулась.

— Я должна была.

— Никогда больше.

— Посмотрим.

— Ты предпочитаешь галерею Сигала моей? — Он засмеялся от этой мысли, и она яростно покачала головой.

— Я просто ухитрилась сделать это для себя. Я обрела независимость. Я добилась ее. Понимаешь ли ты, что это значит?

— Это значит, что ты восхитительна, и я обожаю тебя. Ты разводишься? — Бен держал ее в руках и нежно дотронулся до ее живота. Он вздрогнул, почувствовав внутри движение ребенка. — Это наш ребенок? — Когда она кивнула, «да», слезы появились у него на глазах.

— Да, я получу окончательный развод в мае.

— А ребенок?

— Он должен появиться на свет в апреле.

— В таком случае ты ненормальная, свободная, сумасшедшая женщина, мы все оформим тоже в мае.

— Что это значит? — Но теперь уже она смеялась, и он не отставал от нее.

— То, что ты думаешь. И… — он посмотрел вокруг с загадочным видом, — упакуй свои вещи, мадам, я забираю тебя домой.

— Сейчас? Я еще не закончила разрисовывать детскую. И…

— И ничего, моя дорогая, мы едем домой.

— Прямо сейчас? — Она опустила кисть и улыбнулась.

— Прямо сейчас. — Он снова притянул ее к себе и поцеловал, вложив в поцелуй все свои желания и страдания последних пяти месяцев. — Дина, я никогда больше не покину тебя. Никогда. Ты слышишь? — Но она лишь кивала и, улыбаясь, целовала его, пока его рука медленно и нежно гладила их будущего ребенка.