На глаза Динны навернулись слезы.

– Это не смешно.

У нее не было причин радоваться. Марк понимал ее гораздо лучше, чем она думала. Теперь же он знал и еще одну вещь: в ее жизни появился не просто другой мужчина, а человек, которого она полюбила. Но это не имело значения, она должна забыть его. На ближайшие несколько месяцев у нее появится важное дело. Она задолжала Марку сына.

– Я не понимаю...

– Дорогая, не будь такой наивной.

– Но я не беременела много лет, почему это произошло именно сейчас?

– Иногда так бывает. В любом случае теперь это уже не имеет значения. Судьба дала нам новый шанс, у нас снова может быть семья, ребенок...

– У меня уже был ребенок.

Динна сидела на кровати, скрестив ноги и ладонью стирая с лица слезы, и была похожа на обиженную маленькую девочку.

– Я не хочу больше иметь детей.

«Во всяком случае, от тебя». Теперь Динна тоже знала правду. Если бы она действительно любила Марка, она бы хотела иметь от него ребенка. А она не хотела. Она хотела ребенка от Бена.

Марк казался таким довольным, что Динне становилось неловко, и был таким терпеливым, что ей было больно на него смотреть.

– Это нормально, сначала все женщины чувствуют то же самое. Но когда ребенок родится... Помнишь Пилар?

Динна сверкнула глазами:

– Да, я помню Пилар. И остальных тоже. Марк, я уже через это прошла и больше не хочу. Зачем? Чтобы снова страдать и мучиться? Чтобы в следующие восемнадцать лет ты опять постоянно уезжал, оставляя меня одну? Как ты себе это представляешь, смогу я в моем возрасте растить ребенка одна? И этот ребенок тоже будет наполовину американцем, наполовину французом?

Ты хочешь, чтобы я прошла через все это снова? Снова состязалась с тобой за любовь и преданность нашего ребенка? Черт побери, Марк, я не буду этого делать!

– А я говорю, будешь!

Марк говорил тихо, но в его голосе слышалась железная решимость.

– Я не обязана! – Динна перешла на крик. – Мы не в средние века живем! Если я захочу, я могу сделать аборт!

– Нет, не можешь!

– Черта с два не могу!

– Динна, я не собираюсь обсуждать с тобой этот вопрос. Ты сейчас не в себе, ты расстроена.

Она легла, уткнулась лицом в подушку и расплакалась. Слово «расстроена» было еще очень слабым описанием того, что она сейчас чувствовала.

– Вот увидишь, когда ты привыкнешь к этой мысли, она будет тебя радовать.

– Ты хочешь сказать, что у меня нет выбора? – Динна посмотрела на него со злостью. – Интересно, что ты сделаешь, если я избавлюсь от ребенка? Разведешься со мной?

– Не говори ерунды.

– Тогда не запугивай меня.

– Я не запугиваю, я счастлив.

Марк улыбнулся и протянул руки, чтобы обнять Динну, но в его взгляде было что-то необычное, и она не потянулась ему навстречу, не поддержала его порыв.

– Динна, я люблю тебя, и я хочу этого ребенка. Это будет наш малыш, твой и мой.

Динна чуть было не поморщилась от этих слов и быстро закрыла глаза. Все это они уже проходили. Марк помолчал, затем подошел к Динне, обнял ее, погладил по голове и вышел из палаты. Динна проводила его печальным взглядом.

Оставшись в одиночестве, Динна заплакала. Она думала о том, что же ей делать дальше. Ее беременность все изменила. Ну почему она сама не догадалась раньше? Возможно, она бы поняла, в чем дело, но у нее не было месячных только один раз, и она решила, что задержка объясняется нервным напряжением: подготовка к открытию галереи, занятия любовью с Беном, потом трагедия с Пилар, поездка во Францию... Динна была уверена, что задержка у нее всего две недели. Но два месяца? Как такое могло быть? Выходит, все то время, что она провела с Беном, она уже была беременна от Марка! Оставить этого ребенка – значит зачеркнуть все, что было у нее с Беном, вырвать его из сердца. Ребенок как бы закреплял ее брак с Марком.

Почти всю ночь Динна пролежала в кровати без сна. Утром Марк оформил ее выписку из больницы. Они поехали прямо в Париж, к мадам Дюра, и на следующий день Марк вылетел в Афины.

– Меня не будет дней пять или шесть. За это время я закончу в Греции все дела. Уже через неделю, считая с сегодняшнего дня, мы вернемся домой.

– И как это будет? Я останусь там, а ты будешь разъезжать по свету?

– Нет. Я буду проводить дома так много времени, как смогу.

– Интересно, сколько это, пять дней в месяц или пять дней за весь год? – Динна отвернулась и стала смотреть в окно. У нее возникло ощущение, что она заново переживает семейную жизнь с Марком с самого начала. – Когда я буду с тобой видеться? Два раза в месяц за обедом, когда ты окажешься в городе и тебе не нужно будет обедать где-то в другом месте?

– Динна, я обещаю, что все будет по-другому.

– Но почему? Раньше у нас было именно так.

– Теперь все изменилось, я многое понял.

– Правда? И что же ты понял?

Динна с укором взглянула на мужа. Марк вел машину и смотрел на дорогу, но в его грустном голосе сквозила нежность.

– Я осознал, как коротка жизнь, как она быстротечна. Мы уже дважды ощутили это вместе с тобой, но те уроки я забыл. Теперь я получил еще одно напоминание и больше не забуду.

Динна молчала, опустив голову. Однако Марк знал, что его слова попали в цель.

– Неужели ты сможешь сделать аборт – после тех двух детей, после Пилар?

Динна вздрогнула: Марк прочитал ее мысли. Она не отвечала очень долго, потом сказала:

– Я не знаю.

– Зато я знаю. Если ты это сделаешь, то уничтожишь сама себя. – Тон, каким это было сказано, испугал Динну. Возможно, Марк действительно знает, о чем говорит. – Тебя убьет чувство вины, эмоциональная боль. Если ты сделаешь аборт, ты никогда больше не сможешь ни думать, ни жить, ни любить, ни даже рисовать. Это я тебе гарантирую. – Сама мысль об этом привела Динну в ужас. По всей вероятности, Марк прав. – Ты не можешь быть бездушной и хладнокровной, у тебя другой темперамент.

Динна вздохнула:

– Иными словами, у меня нет выбора.

Марк не ответил.

В тот вечер они легли спать в половине десятого, не сказав больше друг другу ни слова. Перед тем как уйти, Марк нежно поцеловал ее в лоб. Он ехал в аэропорт, и его ждало такси.

– Я буду звонить тебе каждый вечер.

Марк выглядел озабоченным, но в то же время он явно был доволен поворотом событий. В его взгляде больше не было той тревоги, которая пугала Динну, только грусть от потери Пилар.

– Обещаю, дорогая, каждый вечер, – повторил он, но Динна отвела взгляд.

– А она тебе позволит? – Марк попытался пропустить едкуюреплику мимо ушей, но это было трудно: Динна посмотрела ему в глаза. – Ты прекрасно слышал, что я сказала. Я догадываюсь, что она едет с тобой. Это так?

– Не говори ерунды, это чисто деловая поездка.

– А предыдущая не была деловой?

– Перестань, Динна, ты просто расстроена. Я не хочу ссориться с тобой перед отъездом.

– Почему? Боишься, что я потеряю ребенка?

У Динны мелькнула безумная мысль сказать Марку, что ребенок не от него. Но весь ужас заключался в том, что если срок беременности – два месяца, то ребенок его.

– Динна, я хочу, чтобы в мое отсутствие ты отдыхала. Марк посмотрел на нее с отеческой нежностью, послал ей воздушный поцелуй и тихо закрыл за собой дверь.

Некоторое время Динна лежала, прислушиваясь к звукам, доносившимся из других комнат дома свекрови. Пока еще никто не знал о ребенке, это была «их маленькая тайна», как выразился Марк.

Утром, когда Динна проснулась, в доме было тихо. Динна долго лежала, думая о своей жизни, спрашивая себя, как ей быть дальше. Пока Марк в Греции, она могла бы улететь в Сан-Франциско, сделать аборт и стать свободной, однако Динна интуитивно чувствовала, что Марк был прав, и если она сделает аборт, это погубит и ее, и Марка. В их жизни и так уже было слишком много потерь. А что, если Марк прав, что, если этот ребенок – действительно дар Божий? И что, если это ребенок Бена? Последний луч надежды вспыхнул в душе Динны и погас. Марк сказал, два месяца, и молодой застенчивый врач согласно кивнул. Ребенок не может быть от Бена.

Так что она будет целую неделю лежать в этом бежевом шелковом коконе, дожидаясь, чтобы Марк отвез ее домой и они снова начали заново ту же игру в счастливую семью.

Динне стало страшно от одной только мысли об этом. Внезапно у нее возникло острейшее желание сбежать. Она встала с кровати, подержалась за спинку, пока не прошло головокружение, и тихо оделась. Ей необходимо было выйти из дома, прогуляться и подумать.

Динна сворачивала в малознакомые улицы, открывала для себя скверы и парки, небольшие садики, иногда садилась отдохнуть на какую-нибудь скамейку, улыбалась прохожим – смешным старушкам в кривобоких шляпках, старикам, играющим в шахматы, резвящимся детям. Время от времени ей встречались женщины с колясками, все они были молоденькими, судя по виду, всем им было по двадцать с небольшим, а никаких не тридцать семь. Отдыхая, Динна внимательно наблюдала за ними. Врач велел ей не перенапрягаться, побольше гулять, но при этом обязательно делать остановки на отдых, регулярно питаться, вовремя ложиться спать, и тогда через несколько недель ее самочувствие улучшится. Динна уже чувствовала себя лучше. Гуляя по Парижу, она часто останавливалась и думала о Бене. Динна не звонила ему уже несколько дней.

Было за полдень, когда она поняла, что нельзя больше ждать, что ей нужно поговорить с Беном, и зашла на почту.

Служащая, услышав номер телефона, удивленно переспросила:

– Звоните в Америку?

Динна кивнула. Ожидание показалось ей нескончаемым, но на самом деле она услышала голос Бена меньше, чем через минуту. В Сан-Франциско было восемь часов утра.

– Ты спал?

Даже за шесть тысяч миль можно было почувствовать напряжение в голосе Динны.

– Почти. Я только что проснулся. Бен сел в кровати и улыбнулся.