Про связь графини с Робертом теперь не спросишь ни того, ни другого. Екатерина умерла чуть раньше королевы, успев с ней поговорить. Вот именно после той беседы королева перестала есть и впала в меланхолию. Что же произошло? Что сказала графиня королеве?

Придется вернуться к моменту, когда Роберт находился в Тауэре. Мы думали, к нему никого не пускают. А не пускали лишь нас и его друзей. Станет ли Роберт звать своих врагов или совершенно посторонних людей? Нет, конечно. Так мы и полагали. Оказалось, Роберту пришло в голову позвать кое-кого, точнее, графиню Ноттингем. Ее мужа звали Чарльз Говард, знаменитый адмирал английского флота. В последние годы Роберт не очень был дружен с Говардом, отстаивавшим интересы Сесила. А уж когда Роберт попал в Тауэр, злее врага трудно стало себе представить. И потому жену адмирала по просьбе Роберта к нему допустили.

Зачем в Тауэр ходила графиня, так и осталось бы тайной, да и сам визит не был бы предан огласке. Но Екатерину мучила совесть, и она решила рассказать королеве о случившемся. Последствия это имело самые печальные…

В феврале шестьсот третьего года графиня заболела. Она лежала в своей постели, не вставая уже месяц. Всем вокруг было ясно, до весны Екатерина вряд ли доживет. Никакого точного диагноза врачи не ставили, хотя лечения предлагали разные, и порой одно полностью противоречило другому. Недруги графини злословили за ее спиной: грехи тяжкие привели жену адмирала к смертному одру. До какой степени сии грехи были в действительности тяжкими, выяснилось позже.

Екатерина вскоре поняла, насколько удручающе ее положение. Она умоляла послать за королевой. Конечно, старинная подруга и сама уже не отличалась отменным здоровьем. Но меланхолия еще не свела Елизавету в постель. Королева, всегда в подобных ситуациях отличавшаяся отзывчивостью, откликнулась и прибыла в дом хворавшей графини.

– Ваше величество! – Екатерина ослабевшей рукой схватила куда более сильную руку подруги. – Мне нужно сообщить вам нечто очень важное, что не дает мне покоя. Не дает мне умереть спокойно, не покаявшись.

Королева спокойно кивала в ответ, привыкнув к подобным изъявлениям чувств своих подданных. Ей не привыкать выслушивать признания, которые к моменту смерти каявшегося никакой роли не играли и не могли сыграть.

– Граф Эссекс, – начала говорить графиня. – Он пожелал увидеть меня. В Тауэре.

Тут королева напряглась. Любое упоминание имени Роберта вызывало у нее слезы. И, конечно, слова графини заставили Елизавету слушать гораздо внимательнее.

– Он попросил позвать меня, потому что я являюсь женой его врага, человека, который не будет во время этого свидания предпринимать действия, противоречащие правосудию. – Графиня замолчала, собираясь с силами. – Меня пропустили к Роберту. Муж перед моим отъездом предупредил: «Не слушай лживых речей графа Эссекса. Он способен на все. Он попробует уговорить тебя, вызвать жалость, убедить в том, что невиновен. Не верь. Выслушай, вернись домой и расскажи мне об услышанном». А я и в самом деле боялась Роберта. Я хорошо помнила его взрывной характер, его способность влиять на людей, подчинять себе одним взглядом или жестом.

Королева проявляла нетерпение. Она-то уж знала, как никто другой, о способности Роберта влиять на принятие решений. Ничего нового!

– Когда я вошла к нему, то была поражена удрученным состоянием Роберта, – продолжила графиня. – Он постоянно молился и раскаивался во всех грехах. Мне даже кажется, в тех, которые на самом деле не совершал. Роберт говорил то быстро, то медленно, путаясь в словах и мыслях, походивших на колтун спутавшихся волос на его голове. Он постоянно упоминал ваше имя, клялся в верности, в том, что никогда не помышлял ничего дурного. Я искренне опасалась за его душевное состояние и начала подумывать о том, как верны оказались слова мужа: Роберт не хочет умирать и сейчас начнет уговаривать меня повлиять на Ваше Величество. Он говорил много, в том числе о своих врагах, которые обманом заманили его в ловушку, вынудили совершать поступки, которых в иной ситуации он бы никогда не совершил. Я чувствовала, Роберта волновала одна главная мысль: он страстно желал заслужить ваше прощение. Королева считает его предателем – это не давало ему покоя.

Елизавета тяжело вздохнула. Подписанный ею указ о казни Роберта продолжал лежать гнетущим грузом на душе. Впрочем, зачем выслушивать сбивчивые речи находящейся при смерти графини Ноттингем? С другой стороны, королева всегда проявляла лучшие стороны своего характера по отношению к заболевшим друзьям и подругам. Она с готовностью навещала их и поддерживала в последние минуты жизни. Порой Ее Величество даровала долгожданные титулы и звания тем, кто упорно добивался их в течение жизни. На смертном одре титулы не облегчали страданий, но показывали умиравшему, как на самом деле к нему была расположена королева. В случае с графиней Ноттингем оставалось проявить недюжее терпение и выслушать подробности ее последнего свидания с Робертом… Правды, которая через минуту откроется, королева не ожидала узнать.

– Я собиралась уходить. Но Роберт остановил меня: «О главном я еще не успел попросить вас, графиня. Пожалуйста, передайте Ее Величеству вот это кольцо, – он протянул мне изысканный перстень. – Она подарила мне его в честь победы над Кадисом, в память о Кадисе. Сказала, если нужно мне будет напомнить ей о себе, о ее обещании выполнить любую мою просьбу, то стоит лишь передать кольцо. Пожалуйста, графиня, сделайте это для меня. В память о нашей дружбе. Мне некого больше попросить – ко мне не допускают ни друзей, ни семью».

Установилась тишина. Королева не верила своим ушам.

– И вы не выполнили его просьбу? Просьбу человека, осужденного на казнь? Вы не сделали того, что просил вас обреченный на смерть?

– Мой муж. Он не дал мне исполнить последнюю волю Роберта. Чарльз настаивал – нельзя идти на поводу у мятежника, у предателя. Ваше Величество, чувства чувствами, любовь любовью, а, поверьте, я действительно любила Роберта. Но существует нечто выше наших сил! – графиня чуть поднялась на подушках. – Не осуждайте меня! Разве я не правильно поступила? Разве не место ему на небесах? – она разрыдалась и упала на кровать, прикрыв глаза.

В подобное не верилось. Кольцо, которое она даровала Роберту, в тот момент вдруг стало важнее всего на свете. Она же ждала его, она не могла поверить, что Роберт не станет просить о помиловании, что он не согнется перед ней, не преклонит колени. Она ждала, а кольцо было совсем рядом, вблизи, только пошевельни пальцем. Разве ж она бы нарушила свое обещание? Разве ж нарушила бы свое слово? Она бы с радостью порвала все указы. И приближенные ее бы поняли. Они бы не стали спорить. Им ничего бы не оставалось, как только склонить головы перед ее решением. Лишь дайте кольцо. То, которое она даровала, зная характер Роберта. Уверенная: он натворит дел, он обязательно попадет в такую ситуацию, из которой выход будет один – напомнить о данном обещании.

– Как вы могли? – повторяла Елизавета. – Как вы могли? Разве нет более святой просьбы, чем просьба умирающего? Разве все остальное в этом мире не стоит одной этой просьбы?

Так странно, они знали друг друга с юных лет. Они доверяли друг другу и, казалось, понимали друг друга с полуслова. Как получилось, что одна предала, другая потеряла любимого и подругу? Молчание повисло, разделив их навсегда.

– Быть может, вы простите себе этот поступок, – с трудом проговорила королева. – Простит ли Господь? Посчитает ли он возможным открыть вам дорогу в рай? Простит ли он вам прегрешение, которое нельзя не осудить, понять? Вы останетесь здесь умирать в муках из-за того, что не выполнили волю отчаявшегося человека, не имевшего никакой другой возможности молить о прощении. Так и вы возможности молить о прощении иметь более не будете. Вы послушались голоса мужа, а не голоса совести и души.

Трясущейся рукой королева взяла кольцо. Оно хранило тепло Роберта. Оно говорило, он раскаивался и просил у нее прощения последним доступным ему способом.

– Господь простит, – прошептала Елизавета. – Он всех прощает. Но я, я никогда не прощу вас. Я не собираюсь снимать этот камень с вашей души.

Именно после встречи с графиней королева и впала в меланхолию, не желая ни есть, ни спать. Если бы кольцо попало к ней вовремя, Роберт был бы спасен. Мысль изводила, не давая думать ни о чем другом.

Мы узнали о предательстве графини после смерти королевы. Сразу стало понятно, отчего Ее Величество так неожиданно угасла, потеряв интерес к жизни, ко всему, что радовало раньше. Более ни один фаворит не был способен вернуть улыбку на ее лицо, ни одно важное государственное дело не отвлекало от грусти, поселившейся в сердце. Она боялась уснуть, потому что во сне теперь постоянно являлся образ Роберта, взывавшего к ней из могилы.

– Я отмстила бы ей! – восклицала мама, имея в виду графину Ноттингем. – Но Господь забрал ее к Себе, чтобы там, на небесах, вершить правосудие. Мой сын мог выжить. Робин мог избежать казни! Страшная правда, и лучше б она не раскрывалась вовсе!

– А, правда, зачем графине понадобилось ее раскрывать? – удивилась я. – Странно. Навлекать на себя гнев королевы, когда ничего не изменить, не повернуть время вспять?

– Умирая, люди часто раскаиваются в совершенных грехах.

– Графиня могла исповедоваться священнику. Незачем было открывать жуткую истину королеве. Чего она добилась? Разве ее совесть стала от признания чище? Или королева даровала прощение? Напротив, Елизавета сразу дала понять: прощения от нее ждать не следует.

Мы долго обсуждали поступок графини. Боль не утихала, разгораясь сильнее, распаляя воображение, которое услужливо рисовало самые разные картины: Роберт один в Тауэре, Роберт умоляет передать кольцо, Роберт живой вместе с нами…

Счастье не возвращалось в наш дом. Даже сыновья Роберта не скрашивали пустых вечеров, проводимых в холодной гостиной. Мы постоянно говорили о Робине либо думали о нем, либо он невидимой тенью тихо сидел в ногах у мамы, как, бывало, делал маленьким мальчиком.