Виктория Балашова - Конец эпохи Тюдоров

– Они считают, надежды на выздоровление немного, – честно признался Чарльз. – Королева со слезами на глазах отправила Роберту мясной бульон и записку.

– Про бульон и записку знаю, – кивнула я. – Неужели его состояние так плохо?

– Врачи считают, Роберту необходим покой. Я с ними согласен. Его здоровье подрывает неопределенная ситуация, в которой он оказался.

А еще через несколько дней нашлись люди, доложившие королеве о священниках, которые читают молитвы по поручению Роберта. В молитвах они подстрекают к мятежу. И еще: здоровье графа Эссекса находится вне опасности, больше это похоже на прекрасно разыгрываемый спектакль. Тут же последовала череда новых «оплеух». Королева вновь запретила мне, Дороти, детям и матери Френсис навещать Роберта. Самой Френсис это право и не возвращали. Ее Величество перестала интересоваться самочувствием Роберта, полностью уверовав, что оно в полном порядке.

Под Новый год Роберт, не теряя надежды опять завоевать милость королевы, отправил ей подарок. Шкатулку, усыпанную драгоценными камнями, он передал нашему дяде, сэру Уильяму Нолису. Подарок не отвергали и не принимали. Сэр Уильям ходил с ним изо дня в день, пока однажды королева не разгневалась и не отвергла подарок окончательно.

Меня королева более не принимала. Однако мои письма в защиту брата читала. Поэтому я решилась и передала Елизавете новогодние подарки от себя лично, зная, как любит и ценит королева милые, но дорогие безделушки. Собрав несколько коробок и перевязав их красивыми праздничными лентами, я отдала подарки Чарльзу.

– Ее Величество приняла твои презенты, – обрадовал меня Чарльз после визита во дворец и тут же объявил: – Пенелопа, мне приказано готовиться к отъезду в Ирландию. Никакие отговорки и извинения более не принимаются.

Отъезд Чарльза планировался на весну. А королева теперь настаивала на проведении суда над Робертом. Специальный закрытый королевский суд призван был решить его судьбу. Заседания откладывались из-за здоровья Роберта, которое хоть более и не считалось слабым, но, с другой стороны, и не позволяло поднять его с постели.

Помогло отсрочить суд также письмо Роберта. Он в очередной раз пытался убедить королеву в своих самых лучших чувствах и преданности. Секретарь брата отнес письмо и его даже допустили к королеве. Во время беседы с Ее Величеством секретарь заверил королеву, что граф Эссекс раскаивается и будет счастлив разрешить недоразумение, которое между ними возникло. Королева выслушала Уайта благосклонно.

Однако к марту ситуация так и не разрешалась ни в ту, ни в иную сторону. Брат написал еще одно письмо, в котором были такие слова: «Я слышу, как вы, Ваше Величество, говорите: не умирай, милый Эссекс».

Ответов королева не писала, но письма принимала и читала. Проходило время. Признаков возвращения Роберту свободы не наблюдалось. Отношения к нему королева также не переменила. Наконец Ее Величество все же решила положить конец затянувшейся истории. Она, видимо, тяготила не только Роберта, но и Елизавету.

Вняв мольбам Роберта, вместо закрытого суда «Звездной палаты»[3] королева назначила восемнадцать членов Тайного Совета провести расследование, выслушать обвинение и защиту и высказать свое мнение – не вынести приговор – такое, какое они сочтут нужным.

Пятого июня, в течение нескольких часов, один за другим королевские юристы произносили речи, некоторые изрыгали яд и злобу, не пытаясь их завуалировать красивыми словами. На протяжении всего заседания Роберт стоял на коленях, выслушивая обвинения и даже оскорбления в свой адрес. Это ли не достаточное наказание и унижение?!

После того как выступили обвинители, позволили говорить Роберту. Ему не позволялось встать, и произносить речь в собственную защиту Роберт обязан был на коленях. Я не могла представить брата, который стоит коленопреклоненный перед всеми этими напыщенными лордами, пытаясь защитить свои честь и достоинство.

После суда нам с Дороти вновь позволили навещать брата, и потому мы сразу же узнали, о чем там шла речь.

– Я начал с перечисления совершенных мной ошибок и слов раскаяния. Затем искренне извинился за содеянное. Но когда я перешел к рассказу о некоторых действиях ирландского парламента и о наветах моих врагов, меня остановили. «Вам эти речи не помогут и не принесут ничего хорошего», – сказали мне, я объяснил, что хочу лишь одного: очистить себя от упреков в неверности королеве. Неожиданно я услышал, что никогда меня в этом не обвиняли.

Красноречие Роберта тронуло членов Совета чуть ли не до слез, даже тех из них, кто являлся его врагами и завистниками. Секретарь отвечал первым. Некоторые из обвинений он оставил в силе, но справедливо отдал должное подвигам Роберта и в целом разговаривал с ним с уважением.

– В конце заседания Совет, недолгое время посовещавшись, принял решение, – продолжил Роберт, – исключить меня из членов Тайного Совета, лишить звания фельдмаршала и шталмейстера. Я должен вернуться домой и, как ранее, пребывать здесь в качестве заключенного.

– Как долго? Почему тебя сразу не освободили, лишив всех возможных привилегий? – хором прокричали мы с Дороти.

– Окончательное решение остается за королевой. Ей передадут мнение членов Совета.

Ее Величество устроило соломоново решение приближенных. Королева явно успокоилась, и мы с надеждой ждали освобождения брата. По прошествии нескольких дней меня даже пригласили вместе с другими фрейлинами и придворными дамами сопровождать Елизавету на свадьбу дочери леди Рассел. Шесть рыцарей несли королеву в красивом, изящном паланкине, сделанном на манер греческой лектики. Ее Величество вообще питала слабость к древнегреческим текстам, одежде, традициям и обычаям.

После торжественного обеда королеву развлекали шестнадцать знатных леди в масках, исполнявших плавный, медленный танец. Одна из «масок» осмелилась подойти к Ее Величеству и предложить присоединиться к ним. Королева славилась умением танцевать. В хорошем расположении духа Елизаветы не осталось сомнений: она согласилась, встала и танцевала довольного долго с улыбкой на лице.

На следующий день после свадьбы я с утра приехала к Роберту.

– Думаю, скоро тебя освободят. Вчера королева находилась в прекрасном настроении и даже танцевала, чего не делала почти год!

– Пенелопа, не торопись, – Роберт остановил мою попытку продолжить. – Вчера, пока ты развлекалась с королевой, ко мне зашли друзья, которым я даровал рыцарское звание. Ее Величество издала указ: считать звания, назначенные мною, незаконными. Она говорит, что предупреждала меня не делать этого. Только в ее власти возводить или не возводить в рыцари.

– Не огорчайся. Рыцарские титулы ты и вправду не имел права раздавать.

– Мои друзья, верно служившие мне во время взятия Кадиса и в Ирландии, получили достойную награду за свои подвиги. В память о Кадисе! – Роберт стукнул кулаком по спинке кресла. Выражение покорности и смирения на его лице, к которому мы успели привыкнуть за год, сменилось гневом и раздражением.

– Никто не сомневается в их подвигах, – поспешила успокоить я Роберта, – королева припомнит тебе еще один или два случая неповиновения и простит, уверена. О «праздных» рыцарях давно ходят разговоры при дворе. Этим должно было закончиться.

Брата удалось успокоить. Он вновь принял скорбный вид и удалился в спальню. Мне оставалось лишь покинуть Эссекс-хаус. Мои обязанности при дворе возобновились, и я отправилась во дворец, куда к обеду собирался прибыть посол Фландрии. Хорошее настроение королевы опять бросилось в глаза. Она распорядилась выстроить всех слуг в длинном коридоре. В комнаты, через которые проводили посла, посадили самых красивых дам и фрейлин. Когда посол заходил в очередные покои, женщины вставали и делали реверанс.

В комнате, отведенной для встречи с королевой, стоял большой стол, заставленный всевозможными закусками. Ее Величество надела великолепное изумрудное платье и выглядела довольной и умиротворенной.

– Ваше Величество, – заговорил посол, – ваши красота и мудрость на самом деле превосходят всех других королей и королев на земле.

Такие слова всегда производили благоприятное впечатление на Елизавету. Она пообещала рассмотреть предложения, касающиеся заключения мира с Испанией.

Друзья доложили Роберту о визите посла, а он не счел ничего лучшего, чем написать жесткое письмо о своем негативном отношении к данному вопросу. Его секретарь отговаривал от такого опрометчивого поступка, но Роберт письмо все-таки отправил королеве.

Однако, казалось, ничто не испортит ей настроения. Даже новости из Ирландии. Чарльз, будем справедливы, справлялся со своей задачей куда успешнее, чем Роберт. Тем не менее граф Тирон окончательно разорвал все устные договоренности, достигнутые с Робертом. Глава мятежников объявил, что ожидает со дня на день помощи из Испании и не намерен продолжать переговоры с представителями английской королевы. Я очень волновалась за Чарльза, потому как он и не собирался их вести. Лорд собирался с Тироном воевать…

И вот, несмотря на заносчивость Роберта, постоянные расходы, в которые королеву вовлекали дела в Ирландии, после заседания суда она только и делала, что развлекалась. Один день королева смотрела представление французского циркача, ходившего по тоненькому канату, который натянули во внутреннем дворе Ричмонда. Другой день она велела привести на ристалище, где обычно проводились турниры, медведей, быка и обезьяну для травли. А уже на третий во дворце проводили пышный, торжественный бал, на котором Ее Величество вновь с удовольствием танцевала.

С другой стороны, в судьбе Роберта пока ничего не менялось. Он оставался в своем доме, друзья продолжали навещать его, а матери и жене приходить к нему запрещалось, а также не дозволялась всякая между ними переписка. Вступаться за Роберта было бесполезно: проведенное расследование полностью удовлетворило королеву, но отчего-то она не спешила с окончательными решениями. Нас это угнетало. Мама старалась держать себя в руках. Тем более что ее муж, Кристофер Блант, бывал в доме у Роберта и постоянно рассказывал Летиции о состоянии его здоровья.