Как бы то ни было, Роберту пришлось собираться в путь. Его просьбы и мольбы королева не услышала. В Ирландию ехали две враждующие стороны. Сам Роберт пребывал не в лучшем настроении. Он опять спорил с королевой. Ее приказы брат никогда не любил выполнять. На этот раз он сопротивлялся всему подряд.

– Вот куда завели его амбиции, – Дороти переживала за брата и оттого ворчала на него сильнее, чем обычно.

Роберт на спорах не остановился. Он упрямо добивался, если уж назначения, то с неограниченной властью. И королева вновь пошла ему навстречу: власть Роберту предоставили куда более значительную, чем когда-либо предоставлялась наместнику Ее Величества в Ирландии. Войско тоже собрали невиданное: двадцать тысяч пехоты, две тысячи всадников отправлялись под командованием Роберта на остров.

Получив просимые полномочия, Роберт перестал ссориться с королевой. Расставались они тепло. Ее Величество не скрывала мягких и нежных чувств к фавориту. Она заметно волновалась и, скорее всего, жалела, что не вняла его просьбам остаться в Англии.

– Моя душа разрывается, – Роберт не жалел красивых фраз в ответ.

Он выехал из дворца, сопровождаемый друзьями, которые с готовностью последовали за ним в Ирландию, как прежде следовали в Кадис. По всему пути Роберта приветствовал народ, выкрикивая его имя и благословляя в дорогу.

– Людям Роберт нравится, – отметила я. – Его неудачи не изменили их отношения.

– Когда героев провожают на войну, им всегда кричат слова ободрения, поднимающие дух. Главное, дождаться героев обратно с победой. Удачи забывают быстро. Неудачи помнят долго. До следующей удачи, если она случается, – Чарльз неодобрительно качал головой. – У Роберта кровь кипит. Впрочем, пожелаем ему удачи.

В конце марта Роберт вышел в море. Оно не приветствовало английские корабли, заполненные солдатами и лошадьми: буря мешала скорому продвижению к ирландскому берегу. С величайшим трудом удалось достичь взбунтовавшего острова. Двадцать третьего апреля Роберт прибыл в Дублин. Его первым решением стало назначение близкого друга – графа Саутгемптона, который, оставив жену с ребенком в Лондоне, естественно, прибыл в Ирландию вместе с Робертом. Саутгемптон стал командующим кавалерией.

И вот начали приходить первые известия. Неутешительные. Вместо немедленного следования на Север, как предусматривал первоначальный, оговоренный с королевой и Советом план, Роберт решил подавить восстание в Манстере. Там он наткнулся на сильное сопротивление, которого не ожидал. Его собственное войско плохо подчинялось командам, и боевой дух быстро испарялся. Дело ухудшало и плохое командование Саутгемптона. Роберт явно поторопился с назначением друга, неопытным и незнающим как себя вести командиром.

Роберту не удавалось справиться с поставленной самому себе новой задачей: сопротивление ирландцев на севере подавить он не мог. Манстер задерживал продвижение вперед. Солдаты рассредоточились по центру Ирландии. Собрать их для решительного боя с О’Нейлом оказалось невозможно.

– Он постоянно возвращается назад на юг, – рассуждал Чарльз, читая письма Роберта. – Следовало сразу, как предусматривал план, идти в Ольстер. Эта ошибка может стать для Роберта лишь первой в череде прочих. Также он вызывает гнев королевы своей необъяснимой жестокостью. Сейчас не следует злить ирландцев, вешая всех подряд.

И тут я вспомнила об отце, который казнил ирландцев со всей жестокостью, на какую был способен.

– «Я выполняю свой долг наилучшим образом, – в письме, адресованном Тайному Совету, Роберт не раскаивался, напротив, – я закрылся щитом от восставших, не полагая, что удар будет нанесен со спины. Из Англии. Если бы они знали, что против меня выступают англичане, они бы гордились своими действия гораздо сильнее. Хватит ли вам мудрости увидеть в моих действиях правоту?» – Чарльз зачитывал письмо вслух. – Вот, видишь, как обычно, Роберт винит Совет, который настаивает на подавлении восстания на севере. К сожалению, мне кажется, изменить что-либо поздно.

Чарльз постоянно теперь говорил об Ирландии. К августу ситуация там не стала лучше, а скорее только ухудшалась. Мы переживали за Роберта, которого при дворе обвиняли во всех неудачах, постигших английское войско. Королева отправляла письма графу Эссексу с приказами либо немедленно идти на север, либо возвращаться домой. В конце лета стало ясно, решающая битва проиграна.

– Что произошло? – спросила я Чарльза. – Во дворце только и разговоров о какой-то засаде ирландцев. Мол, из-за нее наши силы разбиты.

– Я слышал и читал пришедшие оттуда письма. Так и есть. Боюсь, дальше Роберт двигаться будет не в состоянии. Солдаты болеют. Они истощены долгими переходами и тяжелым сражением. Вот послушай. Роберт решил прорываться к Ольстеру через горы. Путь сложный и опасный. Горы называются Кроншнеп. Там есть проход через реку, что ведет на север. Мы давно хотели захватить это важное место, но сложности, поджидающие солдат при переходе, откладывали принятие окончательного решения. Ирландцы знают эти горы куда лучше, чем англичане. Вести с ним сражения в лесах и горах – дело заведомо проигрышное.

– Почему же Роберт отважился на этот шаг? – разобраться женщине в военных сражениях так же сложно, как мужчине в булавках, что крепят шляпки к волосам леди.

– Отчасти его вынудили. Если бы не задержка у Манстера, Роберт бы успел преодолеть расстояние до Ольстера и напасть на графа Тирона, используя все силы, прибывшие в Ирландию. Этого не случилось. Ты, наверное, догадываешься, есть в Ирландии люди, поддерживающие англичан. О’Коннор и сын Грейс О’Мелли…

– Той самой? – перебила я Чарльза. – Пиратка Грануаль, которая встречалась с Ее Величеством?

– Именно! Грануаль иногда держит слово. Ее сын сражается на стороне англичан. Когда корабли с солдатами прибыли из Англии, его назначили одним из командующих объединенных сил. Он должен был пойти навстречу с О’Коннором. Но замок последнего успели осадить войска Тирона. Он отправил туда около двух тысяч человек. Что оставалось Роберту? Идти на выручку осажденным.

– Получается, вины брата здесь нет. Осажденных нельзя было оставлять на произвол судьбы, – лепетала я, непроизвольно выгораживая Роберта.

– Пойми, граф Тирон смог собрать силы для осады и вообще оценить ситуацию благодаря задержке англичан у Манстера. Роберт отправил сэра Клиффорда освобождать замок, планируя заодно отвлечь внимание восставших и пройти на север другим путем. Тирон, узнав о вышедших в горы Кроншнеп англичанах, устроил там засаду. С ним объединились и другие ирландские семьи. Вдоль дорог они сваливали деревья, затрудняя англичанам продвижение. Затем, разместили солдат с мушкетами, луками и копьями в лесу среди кустов и деревьев. Основные силы спрятались за горой, вооруженные пиками и боевыми топорами. Судя по письмам, пятнадцатого августа солдаты сэра Клиффорда подошли к подножию горы. Они устали и были голодны, так как им никто не поставлял продовольствие. Думаю, солдаты находились не в состоянии продолжать путь через горы. Клиффорда подвели шпионы, уверившие его в том, что дорога никем не защищается. Солдатам пообещали еду и ночлег, убедив идти вперед, даже не отдохнув.

Я вздохнула:

– Дальнейшее несложно предугадать.

– Да, на них напали. Некоторым удалось продвинуться вперед. А там, если помнишь, тоже ждали ирландцы. Солдаты начали разбегаться. Ведь чем дальше удавалось продвинуться англичанам, тем сильнее становился огонь восставших. Сидевшие в засаде нападали на англичан, а затем передвигались вперед, объединяясь с теми, кто находился выше по дороге. После перестрелки, длившейся почти полтора часа, у англичан не осталось пороха. Ирландцам удалось сомкнуть ряды вокруг наших солдат, которым теперь некуда было отступать. Сэр Клиффорд лично возглавил остатки своего войска. Его убили ударом пики.

Слезы навернулись на глаза, когда я услышала эти ужасные подробности. Чарльз продолжал:

– Спасла оставшиеся силы кавалерия. Она прорвалась через горные перевалы, и сэру Джону Харрингтону удалось отбросить силы восставших назад. Выжившие бежали и укрылись в ближайшем аббатстве. Голову сэра Клиффорда ирландцы отрезали и отвезли графу Тирону. Тело удалось достойно похоронить в аббатстве. Сейчас многие из тех ирландцев, которые поддерживали нас, перешли на сторону восставших. У большинства и выбора иного не оставалось. Роберт пишет, его солдаты находятся в плачевном состоянии и не способны нападать и вести сражение. Лучшее, что возможно – это оборонять не захваченные пока восставшими земли.

– Ты слышал, что говорят в Совете?

– Сесил считает нанесенный удар самым сильным из тех, которые пришлось переносить англичанам в Ирландии. Напрямую он Роберта не обвиняет, но намеки его куда как ясны. К тому же Роберт зачем-то постоянно выгораживает в письмах графа Саутгемптона, хотя всем известна их близкая дружба, – Чарльз вынул очередной листок бумаги. – «Оставим обсуждение моих поступков. Я хотел бы объяснить то, что никогда не предполагал мне придется объяснять. Ее Величество предписала отменить назначение графа Саутгемптона командующим кавалерией. Она приняла подобное решение с обидой и считает его странным. Ее Величество приказывает впредь не делать ничего подобного. Конечно, я не должен спорить ни с мнением Тайного Совета, ни тем более с приказом королевы. Однако Господь – мне свидетель, я этим назначением не предполагал выказывать неповиновение. Я помню лишь о предоставленной мне полной свободе действий, в том числе в выборе мною командующих. Я не забываю о королеве и Тайном Совете, которые находятся в Ричмонде, и рад повиноваться, если Ее Величество лишит меня тех полномочий, которыми наградила перед отъездом. Я считаю назначение графа Саутгемптона вполне достойным его звания и положения, а также соответствующим средствам, которые он вложил и продолжает вкладывать в эту кампанию».

Чарльз откашлялся.

– Письмо длинное. Продолжать читать?

– Пожалуйста. Это же письмо от брата. Пусть он его адресует и не мне.