Виктория Балашова - Конец эпохи Тюдоров

– У тебя тоже много друзей и они тебя поддерживают, – возразила я. – Наверное, дело не только в красивых хвостах.

Роберт хмурился и заканчивал разговор…

К концу года из Тауэра выпустили графа Саутгемптона. Элизабет продолжала оставаться в башне. Она родила сына прямо в темнице. Граф не имел возможности увидеть младенца. Он оказался на свободе один, без жены. Ему велели явиться во дворец. Так граф снова стал числиться среди фаворитов королевы. Ничего не менялось: фаворита возвращали ко двору, судьба его жены оставалась неопределенной.

– Представь, Генри страдает, – поделился со мной Роберт. – Он не знает, когда Элизабет выпустят на волю. Она в Тауэре с новорожденным младенцем мучается. А он вынужден развлекать королеву, улыбаясь и делая вид, что все в порядке.

– В Тауэре не для всех условия одинаковые. Может, не все так плохо у Элизабет?

– Надеюсь, – Роберт вздохнул. – Но узнать о том, куда ее поместили, пока не удалось. Им не разрешали встречаться. Просить о милости Ее Величество не следует. Будет лишь хуже. Генри затаился и веселит королеву изо всех сил, надеясь, что она забудет свой гнев и выпустит Элизабет с ребенком. Обычно так и бывало.

– Не волнуйся. Мама вышла замуж за Дадли. Хуже проступка нет. И ничего. Живет вдали от Лондона, но главное, не в Тауэре.

Вот такой прошел странный год. Вечные враги, лорд Берли и испанский король Филипп, умерли. Роберт и граф Саутгемптон умудрились поссориться и помириться с королевой. Я искала повода поговорить с Ее Величеством о разводе. Наши дети росли и пока не доставляли хлопот. Мама, забыв про неудачную попытку примириться с королевой, занималась домом. Волнение по поводу судьбы Роберта немного улеглось. К новому году двор затих. Новых сплетен не обнаруживалось, старые немного поднадоели. Одни и те же люди раскланивались в коридорах королевского дворца. И все же мне не хватало лорда Берли. Я замечала его отсутствие, потому что он вносил в жизнь двора спокойствие, всем своим видом подчеркивая незыблемость традиций.

Роберт так ничего и не добился. Королева с каждым днем все сильнее верила в отсутствие угрозы со стороны Испании. Новый король предоставил ей полную свободу обратить свое внимание на Ирландию. На севере там по-прежнему продолжалось сопротивление, которое возглавлял граф Тирон. Он не терял надежды получить поддержку от короля Испании, как бы его ни звали, и от папы. Несмотря на смерть Филиппа Второго граф Тирон убеждал ирландцев, что помощь придет, и соотечественники охотно ему верили.

Теперь королева обсуждала лишь одно: как заставить взбунтовавшуюся провинцию вновь повиноваться. Роберт, поняв, что переубедить королеву не удается, тоже задумался об Ирландии. Однако он и тут спорил, настаивая на своем мнении, отличном от мнения большинства.

– В Совете только и говорят про Ирландию, – жаловался он. – Я им объясняю, те, кого туда назначили управлять от имени английской королевы, тратят время зря на всякие пустяки! Я пытаюсь убедить Ее Величество в тщетности их попыток!

Казалось, его взгляды на любой вопрос являются самыми правильными и справедливыми. Самоуверенность Роберта не знала границ.

– Лорд Монтджой! – возмущался брат. – Нашли, кого отправлять в Ирландию. Утверждают, в такой критический момент, его личность подходит лучше всего! И Совет соглашается. Все кивают и не спорят!

Лорд Монтджой, он же Чарльз Блант, на Роберта не обижался. Чарльз не стремился уехать в Ирландию, хотя назначение королевы ему льстило. Ее Величество часто флиртовала с Чарльзом, и это вызывало ревность брата. Как ни странно, я оставалась спокойной: любовь Чарльза никогда мной не ставилась под сомнение. С другой стороны, королеву я понимала, ведь мне тоже нравился лорд Монтджой. Чарльза всегда отличал спокойный, уравновешенный характер. Если Роберт выглядел старше своих лет, особенно после того, как отпустил бороду, то Чарльз, напротив, выглядел очень молодо. Он был темноволос, и румянец часто вспыхивал на его щеках, выдавая волнение и сильные чувства. В окружении королевы он старался не выделяться, но Елизавета его ценила за продуманность и взвешенность суждений…

– Роберт, ну почему тебе не нравится выбор королевы и Совета? – я недоумевала. – Почему ты постоянно споришь? Еще два месяца назад тебя вообще не интересовала Ирландия. А сейчас ты пререкаешься и пытаешься доказать свою правоту. А ведь ты не был там ни разу!

– Опыт Монтджоя в военных делах невелик. Точнее, совсем мал. Ты влюблена в Чарльза и не видишь очевидного, – принялся объяснять Роберт. – Лорд воевал в Бретани и в Нидерландах, но нигде не командовал хоть с какой-то долей самостоятельности! У него мало друзей и даже просто сторонников, которые последовали бы за ним. Да просто-напросто у Чарльза нет денег! Подобное назначение требует больших затрат. Вспомни отца – он ездил в Ирландию за свой счет, а прибыли это не принесло никакой! А главное, лорд привык к спокойной жизни в Англии. Куда ему бороться с сопротивлением жестоких и воинственных ирландцев!

После перечисления качеств, мешающих назначению Чарльза в Ирландию, Роберт принимался рассуждать о мерах, которые, по его мнению, необходимо было принять, о назначениях, сроках и способах подавления восстания.

– Понимаешь, Роберт считает, необходимо назначить в Ирландию его самого, – делилась я с Чарльзом. – Он быстро позабыл об Испании и рвется в Ирландию. Зачем ему это нужно?

– Роберт ищет военной славы. Он хочет выделиться. Ему все равно, где и как. Конечно, он чувствует, королева не очень склонна назначать его командовать армией…

– К тому же она не очень хочет вообще отпускать его от себя, – перебила я Чарльза.

– Я заметил, Ее Величество в самом деле Роберта предпочитает держать при дворе, – кивнул Чарльз. – Однако на сей раз его желания совпадают с желаниями королевы. Может статься, он добьется назначения.

В пользу Роберта сыграло полное отсутствие стремления ехать в Ирландию со стороны Чарльза. Я подозревала, дело не только в его личном нехотении, но и в умении Роберта «уговорить». Брат тратил огромное количество времени в разговорах с Чарльзом, благо у него существовала масса возможностей это делать.

– Тебе вовсе не обязательно слушать Роберта, – я сама не знала, чего хочу. Оба назначения мне никак не нравились. Я бы и Роберта, и Чарльза оставила в Англии, отправив в страшную Ирландию кого-нибудь другого.

Но Чарльз соглашался, что, скорее всего, не достигнет успеха в сражениях с ирландцами, и открыто сообщил об этом королеве.

Кроме того, друзья Роберта всячески поддерживали его назначение. Они восхваляли талант и умения графа Эссекса, твердя одно: граф достигнет полной и безусловной победы мгновенно. Враги и завистники замолчали. Чарльз настороженно отнесся к подобному поведению:

– Противники Роберта хотят в первую очередь удалить его со двора, подальше от королевы. Здесь его влияние слишком велико. Но к тому же они, думаю, уверены в поражении Роберта.

– В поражении? – я искренне поразилась. – Роберт одержал победу в Кадисе.

– И все! Пенелопа, твой брат талантлив и смел. Я не смею обвинять его в неумении вести сражение и командовать солдатами. Тем не менее вспомни, у него на счету одна победа. В остальных кампаниях он проигрывал или, в лучшем случае, просто отступал, ничего не добившись.

Вскоре нашлось подтверждение словам Чарльза: враги Роберта начали открыто поддерживать его назначение в Ирландию. Одно дело – они молчали и не противились этому, другое – всячески настаивали, что он – прекрасный выбор и лучше не сыскать.

Тут неожиданно сам Роберт стал просить королеву не отправлять его в Ирландию. То есть, когда все вокруг только и твердили о том, как граф Эссекс будет отлично командовать английскими войсками, сам граф решил от затеи отказаться.

– Он понял, чем это ему грозит, – Чарльз видел ситуацию именно так. – У него открылись глаза на сложности, с которыми он столкнется в Ирландии. А может, и понял намерения своих врагов.

Прочесть мысли брата было невозможно. Он почему-то теперь спокойно переносил выступления Сесила, который утверждал:

– Лорд Монтджой готов выступить в Ирландию в любую минуту. Он не отказывается от обещаний. Лорд уступил свое место графу Эссексу, а тот не хочет принимать ответственный и почетный пост. Ее Величество доверила графу командовать английской армией и уничтожить сопротивление Тирона. Сейчас, когда его мечты сбылись, граф желает остаться дома.

Но Роберт стойко сносил обвинения Государственного секретаря. На него такое поведение было не похоже. Поговорить нам не удавалось. Роберт избегал меня и Дороти, отделываясь при встречах пустыми фразами. В начале февраля он написал королеве письмо. О чем в нем говорилось? О гордости, о печали и унижениях, о сердце, разрываемом на части, о том, как он ненавидит себя, – Роберт умел говорить возвышенно, хоть и делал это нечасто. Он писал, что назначение на ужасный остров сродни ссылке, а разве его преданная служба Ее Величеству не заслужила иного? Он считает Ирландию не ссылкой даже, а тюрьмой, признаком того, что королева жаждет его смерти, так как его жизнь ей явно перестала быть дорога…

В конце письма Роберт написал сонет, который сочинил по случаю. Он продекламировал мне стихотворение, дабы услышать мое мнение.

– Сонет прекрасный, – согласилась я. – Но зачем, позволь, ты добивался устранения Чарльза, если сам не собираешься ехать? Зачем ты устраивал споры в Совете? Зачем ты уговаривал самого Чарльза?

– Я не думал о себе. Не хотел назначения лорда, потому что он не подходит. Не предполагал, что так легко назначат меня. Чарльз зря обижается.

– Он не обижается. Просто готов ехать, выполняя приказ королевы, – пробурчала я недовольно. – По мне, так оставался бы дома…

Несмотря на письмо, королева настаивала на назначении Роберта. С ним вместе ехало много друзей, но также и множество врагов. Действия королевы некоторые объясняли тонкой местью, которую она выбрала для Роберта. Он часто обижал и порой оскорблял ее. Простила ли она ему нанесенные обиды? Кое-кто при дворе полагал, что нет. Я надеялась, люди ошибались.