– Робин, тебе надо появиться во дворце, – уговаривала я. – На королей и королев не обижаются! Нельзя, не принято. Ты обижен на Ее Величество, но нельзя на нее обижаться, – я твердила одно и то же, понимая, Роберта переубедить сложно, если вообще возможно.

Он хмурился. Пил бокал за бокалом, а мне было его так же жаль, как маленького сына, который больно ударился и горько плачет, ничего не понимая. Характер Роберта после Кадиса изменился: он стал еще более резким. Брат привык командовать, привык рисковать и смотреть в лицо смерти. Он не боялся ни черта, ни дьявола, ни королеву. Друзья превратились в соратников и товарищей по оружию. Недруги? Недруги превратились во врагов. Они и в самом деле превратились в настоящих злоумышленников, увидевших в графе Эссексе не только фаворита королевы, но человека, способного вести за собой солдат на поле боя, способного побеждать. В нем начали видеть угрозу те, кто вчера поддерживали молодого фаворита. Лорд Берли, официальный опекун Роберта, теперь стоял на стороне сына. Иначе невозможно. Правда, иначе нельзя. Рели, рвущийся обратно в покои Елизаветы, Эшли, спасающий собственную голову… Кто ж их осудит?

Внешне Роберт тоже изменился. Раньше он следил за модой и стриг усы, строго ей следуя. В Кадисе он отпустил бороду. Волосы отрасли и неаккуратными прядями падали на плечи. Стричься Роберт не собирался.

– В память о Кадисе, – бесконечно повторял он.

Вокруг словно разыгрывали спектакль. Почему-то меня не покидало ощущение – спектакль с плохим концом. Тем не менее нам давали передышку. Несколько месяцев, когда фортуна будет смотреть в сторону Роберта.

* * *

Королева заметила отсутствие Роберта при дворе и правильно его истолковала.

– Ваш брат обижен на нас. – Ее Величество вызвала меня к себе. Мы беседовали наедине. – Мы понимаем. Наше отношение к графу Эссексу не поменялось. Передайте Роберту, я жду его. Завтра.

– На Стренд! – кричала я извозчику. – Срочно! Быстрее, быстрее! – Я путалась в складках широкого платья и никак не могла дождаться, когда мы доедем до Эссекс-хауса.

– Роберт! – взбегая по лестнице, я звала брата. – Завтра к королеве! – Я еле дышала. – Сбривай свою бороду, стригись, одевайся. Завтра!

Надо сказать, Роберт улыбнулся. Он победил и здесь. Но в его глазах появилась жесткость. Оттого улыбка вышла чуть менее искренней, чем мне бы хотелось. Слова Роберта подтвердили мои опасения:

– Борода останется. Я никогда ее не сбрею. В память о Кадисе!

Он сдержит слово.

На следующий день Роберт явился в королевский дворец. Ему пожаловали звание фельдмаршала. А главное, Елизавета подарила брату драгоценный перстень.

– Она сказала, это – знак ее любви, – гордо показывал кольцо брат. – Несмотря на козни врагов, Елизавета не просто ценит меня. Она меня любит! Даже приговоренный к казни, я могу предъявить его королеве и буду прощен!

«Хороший знак», – подумала я.

Осенью Роберт потратил деньги на издание карты Кадиса. Составил ее бывший слуга сэра Френсиса Дрейка. Какая судьба постигла бы его, если бы он пошел в тот последний поход со своим хозяином, неизвестно. Но к тому времени он уже работал у Роберта.

Карта скорее служила иллюстрацией к битве. Несколько картин изображали, как английские солдаты под командованием Роберта захватывали город. Поучилось очень красиво. Тем не менее борьба за славу и лавры победителей не утихала. Сесил составил свой трактат о Кадисе. По закону именно он считался единственно верным.

Настроение у Роберта снова ухудшилось. Ему не сиделось дома. Он вновь попытался уговорить королеву на новые военные действия в Европе. Ненадолго остановило его два события. Одно – важное и быстро повлиявшее на дальнейшие события. Второе – куда менее значительное. Позже оно тоже сыграет свою роль в судьбе Роберта.

Начну со второго. В Англии собрали очень небольшой урожай. Повсюду царил голод, бедные шли в города, где количество попрошаек и так было угнетающим. В ноябре бедняки Оксфордшира подняли восстание. Восставших насчитывалось всего несколько человек. Они собирались привлечь на свою сторону народ из других городов, хотели вооружиться и идти на Лондон. Всем было ясно, никакой угрозы эти несчастные не представляли. Однако их схватили и велели везти в Лондон, судить.

Роберт возмущался:

– Людям нечего есть. За что их судить? Они не понимают что делают.

Поступки брата не противоречили словам: он помогал голодавшим в своем графстве как мог. Его усилия успокоить отчаявшийся народ помогали лишь отчасти. Всех накормить Роберту все равно бы не удалось. А суд продолжал пытать схваченных в Оксфордшире, выбивая необходимые Тайному Совету признания. А признания эти касались связи восставших бедняков с состоятельными и знатными подданными Ее Величества. Вот у кого были и силы, и средства пойти против королевы. Восставших казнили, а в руках у судьи остались бумаги, которые после сумели использовать против людей, не имевших к этому восстанию никакого отношения.

Событие первое случилось в октябре. Филипп отправил вторую Армаду против Англии. Захватить нас он планировал с помощью Ирландии. И если первая Армада случайно оказалась там: корабли были вынуждены возвращаться в Испанию мимо Ирландии и многие из них там нашли последний приют, то вторая к мятежным берегам пошла специально.

– Освободить ирландских католиков Филипп хотел давно, – размышлял Чарльз. – Лет сорок назад, рассказывал мне отец, ирландцы уже искали у Филиппа защиты.

– Почему же первую Армаду он не отправил к их берегам? – Я с трудом вникала в перипетии военных действий испанцев.

– Думаю, это слишком дорогая кампания. Так тогда казалось Филиппу. Проще было сразу напасть на Англию, чем идти в Ирландию и держать там войска, подобные тем, что стоят во Фландрии. Но ирландцы постоянно требовали от Филиппа решительных действий против Англии. Особенно после казни помогавших испанцам, выброшенным на ирландский берег в восемьдесят восьмом году. Еще раньше многие ирландцы бежали в Испанию и с тех пор служат в армии Филиппа. Север Ирландии находится в руках клана О’Нейла. Объединить усилия против Англии они мечтают давно.

– Испанцы хотят нас вернуть в католическую веру?

– О, они хотят куда большего, – усмехнулся Чарльз. – Заставить нас прекратить нападения на их торговые корабли, а также перестать помогать гёзам. Шпионы Ее Величества докладывают, ирландцы посылают Филиппу письмо за письмом, обещая предоставить солдат и любую другую помощь. В любом случае мы бросим все силы на борьбу в Ирландии, отозвав войска из Франции и Фландрии. В прошлом году мятежники на севере Ирландии укрепили свои позиции. О’Нейла провозгласили королем. В то же время во Франции власть Генриха становится все сильнее, гёзы захватывают новые земли, вытесняя испанцев из Фландрии. Против Испании вместе стоят Франция, Голландия и Англия, подписавшие договор в Гринвиче.

– Я помню. Летом, прямо перед выходом Роберта в море. – Слова Чарльза звучали для меня, как сказка. Я любила слушать его голос.

– Тебе интересно? – спросил он.

– Да, продолжай, пожалуйста.

– В Лиссабоне подготовили около двадцати пяти галеонов. Так докладывали Ее Величеству. К тому же пятьдесят три судна пришли из Фландрии и Германии. На севере в Виго ждут еще сорок кораблей. Филипп планирует высадить солдат в Ирландии и, оставив там несколько легких судов, отправить остальных обратно домой…

Двадцать пятого октября Армада вышла из Лиссабона в сторону Ла Коруньи. Они не дошли до своей цели. Разразился шторм. Утонула почти половина кораблей. Исчезли суда, которые везли тридцать тысяч дукатов. Английский флот, отправившийся навстречу Армаде, увидел, как история почти десятилетней давности повторилась. Разница состояла лишь в том, что сражаться на этот раз вообще было не с кем. Вторую Армаду Филиппа англичане прозвали невидимой – ведь ее не видел никто, кроме самих испанцев.

Несмотря на быстрый и счастливый исход дела, Роберта он не порадовал.

– Испанцы слишком быстро восстановили свои силы после нашего похода на Кадис. Точнее, разгром Кадиса вообще никак не отвлек их от выполнения намеченного плана.

– Основные силы стояли возле Лиссабона, – напомнил брату Чарльз. – Но ты смог отсрочить их выход в море. Кто знает, чем бы закончился поход «Невидимой Армады», если бы они вышли раньше? Осенью штормы обычно куда сильнее, чем летом.

Роберта было не переубедить: испанцы получили слишком слабый удар. Проучить их следовало сильнее. Брат вновь начал разговоры с королевой о новом походе против испанских портов. А Елизавета занялась ирландцами. Тайный Совет, как и Роберт, стоял на своем. Ирландия представляла, по мнению Совета, большую угрозу для Англии, чем несчастные испанцы, которые терпели неудачу за неудачей.

Год заканчивался. Рождество мы с Чарльзом проводили у матери. Мое сердце болело за Роберта, но я понимала: маме было хуже. Она переживала и за сына, и за мужа. Кристофер всегда дружил с Робертом. После похода на Кадис их дружба стала сильнее. Кристофер поддерживал Роберта во всем. Любые планы брата теперь касались Кристофера Бланта, а значит, и мамы.

– Будет ли когда-нибудь в нашей семье спокойно? – спрашивала меня она. – Дети Роберта растут, совсем не видя отца. Ты знаешь, они сдружились! – тут мама оживилась.

– Сыновья Роберта? – Я удивилась. – Ты их познакомила? Зачем?

– Роберт попросил меня. Он считает, мальчики должны знать друг друга и помогать друг другу. Я согласна. Учиться они будут в одном колледже.

– Френсис?

– Она спокойно отреагировала на известие о внебрачном сыне мужа. Роберт редко ее навещает. Уверена, у Френсис есть любовник. Она явно не грустит в одиночестве, – про подобные вещи мама всегда говорила спокойно. – И правильно, – добавила она. – К чему проливать слезы? Жизнь коротка…

Без сомнения, мама права. В тот год умер сэр Генри, муж графини Хангтингтон, которую мы с Дороти ненавидели всей душой. Но, когда дядю Генри забрал к себе Господь, мы загрустили, вспомнив старые времена.