Лунный свет серебрил поверхность реки, а легкий ветерок шевелил ветви плакучих . ив, склонившихся к самой воде. Где-то совсем близко соловей выводил свои чарующие трели, и Антония почувствовала, что постепенно успокаивается. Вдруг из-за поворота реки до нее донесся тихий всплеск. Должно быть, рыба, подумала она и решила пройти немного дальше, к небольшой отмели, снять тапочки и походить по воде.

Ах, как хорошо, вздохнула она. Тина, застрявшая между пальцами, была прохладной. Луна зашла за облачко, и тут она услышала…

Всплеск… еще один… и еще… Наверно, выдра! Антония замерла. Но когда луна снова вышла из-за тучки, она увидела человека, плывущего по течению на спине.

Антония замерла в ужасе — не хватало только, чтобы кто-то из ее арендаторов увидел ее тут босиком и без провожатого.

Она было бросилась бежать, но в это мгновение человек в воде перевернулся и встал. Антония вздрогнула. Это был вовсе не арендатор. Это был лорд Эллингтон. Вода стекала по его волосам и голому телу.

Она видела, как он выходит из воды и идет вдоль берега.

Антония отвернулась, не зная, что делать: заговорить, бежать? Через минуту-другую она услышала за спиной шаги.

— Антония? — Он стоял так близко, что она ощущала его дыхание.

Она резко обернулась и оказалась с Маркусом лицом к лицу. Он был в мокрых насквозь бриджах и рубашке.

— Сэр, это… неприлично!

— Я тоже так считаю. Антония, я просто шокирован. У вас что — привычка ходить на реку по ночам? Я совсем растерялся…

— Вы? Растерялись? Как вы смеете намекать, будто я за вами подсматривала?

Он был так близко, что она видела, как блестят его глаза.

— А разве не так? Тогда что вы делаете здесь, в такое-то время?

— В доме душно, и я вышла прогуляться.

Как бывало и прежде, она слишком остро ощущала его близость. А он медленно оглядел ее с головы до белеющих в воде щиколоток босых ног, а потом прижал к себе. Девушка, не колеблясь, повиновалась, забыв обо всем на свете. Его холодные руки обнимали ее за плечи, мокрая рубашка прилипла к груди выше корсета. Она ничего не замечала — лишь бы поскорее почувствовать его губы. Его язык скользнул внутрь, возбуждая и мучая, пока она — сначала осторожно, робко — не ответила. Не прерывая поцелуя, Маркус поднял ее на руки. Она прижалась к нему, но не из боязни, что он ее уронит. Она хотела, чтобы этот поцелуй никогда не кончался.

Маркус отнес ее на высокий берег и осторожно опустил на траву.

— Антония, любимая… — хрипло бормотал он, срывая с себя прилипшую к телу рубашку.

Антония, глядя ему прямо в глаза, медленно провела пальцем по прохладной коже и вздрогнула.

Маркус застонал и снова прильнул к ее губам.

Неожиданно где-то совсем рядом запел соловей, но ей почудилось, что это скорее человеческий свист, подражавший соловьиному. Она попыталась оттолкнуть Маркуса, но он прижал ее к земле всей тяжестью своего тела.

Треск сучьев нарушил тишину. Маркус сел, вглядываясь в темные кусты. Потом встал, потянув за собой Антонию, и, толкнув ее себе за спину, окликнул:

— Кто здесь?

Девушка в панике озиралась, пытаясь найти место, где бы скрыться. Она надеялась, что тот, кто прячется в кустах, испугается и убежит.

— Я Джереми Блейк из Рай-Энд-холла! А кто, черт побери, вы, сэр, и что вы делаете во владениях моего дяди?

— Блейк! Это я. Решил немного поплавать и надеялся, что в такой час меня никто не увидит. Вы тоже хотите искупаться? Здесь очень хорошее дно. — Маркус говорил без всякого смущения, пресекая попытки Джереми заглянуть ему за спину.

— Нет… э… я… — замялся Джереми, вызванный из дома пением соловья. Он интересовался орнитологией, но решил не посвящать в свое увлечение дядюшку из боязни, что тот высмеет его за столь немужское занятие.

За спиной Маркуса мелькнуло что-то светлое, и Блейк понял, что лорд не один.

Вот, значит, что привело его светлость сюда ночью! Мистер Блейк не очень одобрял связи с деревенскими девушками, но принимать позу моралиста не собирался.

— Так бы прямо и сказали, Эллингтон, что я мешаю. Желаю спокойной ночи!

Он повернулся, чтобы уйти. У Антонии отлегло от сердца, и она вышла из-за спины Маркуса, но в этот момент Джереми оглянулся. Она окаменела.

— Можете рассчитывать на мое молчание, милорд. Господи! Антония?..

Глава одиннадцатая

— Антония? — повторил с недоумением Джереми. Увидев себя его глазами — растрепанные волосы, мокрый подол платья, сбившийся на сторону корсет, — она была готова провалиться сквозь землю.

— Джереми… — начала Антония умоляющим тоном, пытаясь объяснить своему другу, как получилось, что она оказалась в столь компрометирующей ситуации.

Мистер Блейк, увидев ее искаженное болью лицо и уловив в голосе муку, тут же решил, что лорд Эллингтон собрался соблазнить молодую девушку. Он невольно сжал кулаки, и лишь прирожденное благоразумие удержало его от того, чтобы немедленно вызвать негодяя на дуэль. Скандал может повредить репутации мисс Дейн. Он сделал шаг вперед и, протянув Антонии руку, изрек громовым голосом:

— Сэр, я требую, чтобы вы объяснили мне, что делаете здесь с моей невестой!

На лице Маркуса появилось выражение удивления, которое мгновенно сменилось яростью.

— Так, значит, вот что вы здесь делали, сударыня, — обрушился он на Антонию. — Бог мой, да у вас свидание! И вы зашли довольно далеко, лишь бы скрыть это от меня. Признаюсь, сначала вы вели себя очень убедительно, но я уверен, что вашего притворства хватило бы ненадолго. Жаль, что ваш возлюбленный не столь изобретателен!

— Маркус… я…

— Желаю обоим доброй ночи. Будьте счастливы.

Подняв с земли свою одежду, лорд Эллингтон гордо удалился.

Антония смотрела на Джереми невидящим взглядом, а он на нее — робко и одновременно с вызовом.

— Как вы смеете! — наконец очнулась Антония. Ее раздирали такие противоречивые чувства, что ей было все равно, справедлива она или нет. — Как вы могли сказать, — бушевала она, — что мы собираемся пожениться? Что мне теперь прикажете делать?

— Вы сейчас в лучшем положении, чем были пять минут назад, — горячо возразил Джереми, тоже весьма смущенный. — Вам надо беречь свою репутацию, мисс Дейн, и благодарить Бога за то, что здесь оказался я, а не кто-то другой. Быть моей женой менее опасно для вашей репутации, чем быть любовницей Маркуса Эллингтона.

Джереми испугался своей резкости, увидев, как у девушки задрожали губы, а по щеке скатилась слезинка. Его уязвленная гордость растаяла, когда он понял, что она слишком расстроена, чтобы мыслить здраво.

— А как бы вы хотели, чтобы я поступил, Антония? Мне надо было либо быстро что-то придумать, либо дать этому человеку по физиономии. На такое трудно решиться, — честно добавил он.

— А стоило бы, — упрямо заявила Антония. Внезапно она почувствовала себя такой разбитой, что плюхнулась на землю, как простая деревенская девчонка.

— Не стоило, — убежденно возразил Джереми, сев рядом и по-дружески обняв ее за плечи. — Кулачный бой — это кровь и боль, дракой ничего не добьешься. А теперь расскажите мне все, как было, и мы постараемся вместе что-нибудь придумать.

— Это не юридическая проблема. Ее не решишь, полистав какие-нибудь пыльные справочники, — отрезала девушка, но тут же одумалась. — Ах, Джереми, простите, вы такой хороший друг. Сначала я все гадала: влюблены вы в меня или нет? Ведь нет? Не влюблены?

— Еще совсем недавно я был на грани влюбленности. Но ничто так не расхолаживает, как мысль о том, что предмет ваших воздыханий питает нежные чувства к другому. Стало быть, мы без всяких помех можем стать друзьями.

Антония нежно поцеловала его в щеку.

— Вы просто прелесть, Джереми. Но я его люблю.

— Тогда почему вы не выходите за него замуж? — нетерпеливо спросил мистер Блейк. — Он не сделал вам предложения? По-моему, он от вас без ума.

— Он просил меня выйти за него. Но потом я обнаружила, что его светлость привлекают и другие женщины. К тому же он без ума вовсе не от меня, а от моего поместья и земель вокруг Рай-Энд-холла.

Джереми, достаточно разбиравшийся в женщинах, понимал, что дело совсем не в землях.

— Предполагаю, вы имеете в виду определенную женщину? — Он вспомнил фигурку, облаченную в претенциозный наряд, и томную улыбку, которой его одарила Клаудиа Рид на пикнике. — Думаю, она вполне может нравиться, — поддразнил он Антонию.

— Волчиха в овечьей шкуре! — возмутилась девушка. — Вы такой же, как он, как все мужчины! Хотела бы я посмотреть на нее утром…

— Хмм, — с самым серьезным видом хмыкнул Джереми.

— …до того, как ее горничная и парикмахер с помощью Бог знает каких ухищрений и косметики приведут ее в порядок. Да вы просто надо мной подшучиваете, — догадалась она.

— Разумеется! Знаете, сколько таких женщин в Лондоне? И как правило, где-то там маячит пожилой и покладистый муж. А мужчинам типа Эллингтона как раз по вкусу такие дамочки. — Джереми помолчал, не решаясь продолжить. — Простите, Антония, за мою откровенность. Скажите, если вас это обижает.

— Нет, дорогой друг, вы не говорите ничего такого, о чем бы я и сама не догадывалась. Я ведь уже выезжала в свет в Лондоне. Но как он мог поддерживать эту связь и одновременно ухаживать за мной? — Джереми замялся, не зная, как бы помягче выразиться, но она не дала ему говорить: — Я знаю, такие вещи случаются. Но я-то думала, что он меня уважает и не станет так открыто афишировать свою связь… Я не могу выйти замуж за человека, пренебрегающего моими чувствами.

— Тогда выходите замуж за меня. Можете быть уверенной, что я никогда не заставлю вас страдать. Предлагаю вам уважение и дружбу, которых вы заслуживаете.

— Но не любовь, Джереми. — В голосе девушки слышалась печаль.

— Любовь придет. Я всегда восхищался браками по любви. Вот вам пример: мои тетя и дядя. Но ведь очень немногие вступают в брак, испытывая такое сильное чувство.