Это не было совсем уж рассчитано или продумано, но непринужденная легкость, с которой он двигался, то, как он, казалось, всегда узнавал на секунду раньше, чего она хочет, не могло не беспокоить ее. Это была тренированная легкость, свидетельствовавшая о его профессии. Она, конечно, знала, что мужчины его возраста достаточно опытны, но именно знание, что Гидеону платят за это, не давало ей затеряться в нем. Эта мысль, засевшая на задворках сознания, всё сильнее и сильнее тревожила ее. Теперь она наблюдалa за ним как бы со стороны.

Он, должно быть, почувствовал ее отстраненность, ибо ритм его изменился. Толчки стали более медленными и длинными, и он задерживался в конце каждого погружения, потираясь пахом о ее плоть. Это должно было вызвать у нее немедленный оргазм, но не вызвало ничего.

— Ну же, Белла, сделай это для меня, — взмолился Гидеон.

Он опустил голову и легонько прикусил зубами затвердевший сосок. Вместо того чтобы выгнуться под ним, застонать, достигнуть оргазма, она думала: «Делает ли он это с каждой женщиной? Думает ли он обо мне, или о тех сотнях фунтов, которые Эсме наверняка заплатила ему?»

Прежде чем Гидеон завладел ее губами, она оттолкнула его.

— Прекрати!

Подняв голову, он застыл. Карие глаза встретились с ее глазами, губы были влажными от их поцелуев, взгляд вопросительный. Она быстро отвела глаза. Не говоря ни слова, он лег на бок.

Ей хотелось замолотить кулаками по его груди, требуя сказать, чувствует ли он вообще хоть что-нибудь. Но она не могла заставить себя заговорить. Сердце билось о ребра в плотном, учащенном ритме. Она даже не могла посмотреть на него.

Несмотря на ее условия, она не что иное, как пачка купюр у него в кармане. Какая же она дура. Размечталась. А Гидеон все это время просто работал. Через месяц он, вероятно, не сможет отличить ее от остальных женщин, с которыми ему приходилось иметь дело.

Сердце как будто попало в тиски — раздавленное, расплющенное, судорожно дергающееся в агонии. Слезы навернулись на глаза. Белла судорожно сглотнула.

Она ничего для него не значит.

Прошлое повторяется.

Нет, на этот раз хуже. Ибо она отдала свою девственность жиголо и влюбилась в него.


Глава 10


Он сделал что-то не так? Гидеон пришел в отчаяние. Нет, он не сделал ничего нового, из ряда вон выходящего, чтобы вызвать гнев Беллы.

— Белла?

Он положил ладонь ей на бедро, но она дернулась. Пораженный, он убрал руку.

— Белла. Что?..

— Ты питаешь какие-то чувства? Проклятие.

Теперь Гидеон понял, почему она велела ему остановиться.

— Разумеется. Я… я…

— Прекрати. — Голос ее дрогнул.

Ему хотелось заключить ее в объятия и целовать этот сочный рот до тех пор, пока она не ослабеет от страсти, сказать ей… Черт побери, он сам не знал, что именно надо сказать, чтобы ее успокоить.

Женщины устроены совсем не так, как мужчины. Проведя среди женщин все детство и юность, Гидеон пришел к выводу, что неопытные могут спутать половой акт с подлинной интимностью.

Кем бы ни были его клиентки по социальному положению, они все равно женщины, и он никогда не хотел причинить им боль. Разговоры только поверхностные. Как только он чувствует, что женщина начинает смягчаться, он отступает.

В последние дни он делал все от него зависящее: сохранял осторожность, старался удерживать Беллу сфокусированной на удовольствиях, которые предлагал, — но все было тщетно. Иисусе, она даже отдала ему свою невинность. В тот момент это был вопрос, на который он не хотел отвечать. Сейчас же ответ лежал прямо перед ним — по-прежнему безмолвствующий и явно терзаемый болью.

На самом деле с этим ничего не поделаешь и он не может оставаться в ее постели, если она больше не хочет его.

Он судорожно выдохнул и спустил ноги с кровати. Быстро подняв с пола одежду и сапоги, направился к двери. Положив ладонь на медную ручку, оглянулся через плечо.

«Прошу тебя, пожалуйста, посмотри на меня».

Лунный свет ласкал нежные округлости ягодиц и грациозную длину ног. Длинные пряди веером рассыпались позади нее и блестели словно серебро на измятых простынях.

Но он не остался. Не мог.

Он вышел в гостиную, закрыв за собой дверь в спальню Беллы. Тихий щелчок прозвучал как прощание. Натягивая одежду в полутемной комнате, он говорил себе, что так лучше. Лучше, чтобы она вспомнила их соответствующие роли. Лучше, чтобы вспомнила сейчас, кто и что он, прежде чем границы, которые должны оставаться чистыми и нетронутыми, не станут слишком путаными и размытыми. Она новичок в подобных делах. Ей нужно ожесточить сердце. Помнить, что он не тот мужчина, к которому следует питать какие-то чувства.

Гидеон сел на стул, чтобы надеть сапоги, застегнул сюртук и вышел из комнаты. Он прошел по пустому коридору, спустился с лестницы, вышел через парадную дверь и вернулся в садовый домик. Гидеон не стал зажигать свечу, разделся и лег в кровать.

Всю ночь он не сомкнул глаз. Когда первые лучи рассвета просочились сквозь тюль на окне, Гидеон быстро побрился, оделся, упаковал сундук, сел в кресло в передней гостиной. И стал ждать.

Он был уверен, что карета с минуты на минуту подкатит к двери, чтобы отвезти его в Лондон. Но ему не хотелось уезжать. У них осталось еще четыре дня. Он хотел, чтобы Белла постучалась к нему в дверь, но понимал, что его желание не исполнится.

Пока он находился здесь, Беллу не покидало чувство неловкости.

Взошло солнце и залило маленькую гостиную ярким золотистым светом. Гидеон решил не расстраиваться, если Белла отправит его домой прямо сейчас. Его пребывание здесь будет оплачено полностью. Рубикон не будет беситься, если узнает, что он вернулся раньше. Он сможет несколько дней отдохнуть перед следующей встречей.

Об этой встрече Гидеон старался не думать. Таких, как Белла, у него не было, Гидеон не скоро ее забудет.

— Голубое или розовое, миледи? Или, может, изумрудное батистовое?

Белла рассеянно слушала горничную.

«Что он должен обо мне думать?» Белла закрыла глаза. Соднце проникало сквозь закрытые веки теплым густо-оранжевым сиянием, насмехаясь над ней, дразня и вновь напоминая, что ей не убежать от своих поступков. Наступило утро, а с ним пришел давящий груз унижения. Она не могла поверить, что сделала это прошедшей ночью. Поморщившись, Белла повела плечом.

— Нет? Быть может, янтарный муслин? — продолжала горничная. — Впрочем, оно чересчур легкое для весны. Вы собираетесь на прогулку с мистером Роуздейлом? Вам понадобится шаль. Светло-голубой кашемир прекрасно подойдет.

«Что он должен обо мне думать?» Сама мысль о Гидеоне отрицала верные отношения или отношения любого типа. И он был свободен уехать когда пожелает. Ему необязательно было вступать с ней в интимную связь. Он мог уехать сразу после их первого обеда. Да, ему за: ло заплатили. Белла понимала, что к их отношениям надо относиться как к коммерческой сделке, однако прошлой ночью вела себя как влюбленная барышня.

— Миледи! Леди Стирлинг!

— Чего ты хочешь, Мейзи?

— Я… какое платье вы предпочитаете, миледи?

Белла сделала глубокий вдох и оставила в покое занавеску, которую нервно теребила пальцами. Не следует ей срывать свое расстройство на служанке. Бедная девушка, похоже, здорово испугалась, голос ее был не громче писка. Мейзи — ее союзница во всем, и Белла не хочет настроить горничную против себя. С тех пор как она начала приводить Гидеона к себе в спальню, Мейзи послушно перестала ухаживать за ней по вечерам. Огонь горел, занавеси были задернуты, покрывало откинуто, но Мейзи уже не было в спальне, когда они с Гидеоном приходили.

Она сделала еще один глубокий вдох, поплотнее укуталась в халат и отвернулась от окна, снова надев на лицо маску спокойствия и самообладания.

— Берлинская лазурь прекрасно подойдет.

Стоя перед открытой дверью в гардеробную, Мейзи заламывала руки, ее сине-зеленые глаза казались огромными на бледном лице.

— Хотите чаю? Я позвоню, чтобы принесли поднос.

— Нет, скажи на кухне, что я не спущусь к завтраку. — Сегодня Белле не до еды.

Мейзи кивнула, исчезла в гардеробной и секунду спустя вновь появилась с платьем в руках. Шемизетка, корсет и чулки уже висели на спинке египетского кресла.

Когда девушка помогала Белле одеваться и закалывать волосы, та двигалась механически: стояла, поворачивалась, садилась когда требовалось.

— Могу я еще что-нибудь для вас сделать?

— Нет, спасибо.

Мейзи кивнула. Рот ее сузился в решительную линию.

— Приказать на кухне, чтобы сожгли его завтрак?

Белле потребовалась секунда, чтобы осознать, о чем спрашивает девушка.

— Нет, — ответила она шутливым тоном. — Если чьи колбаски и надо сжечь, так это мои.

Как только дверь за служанкой закрылась, Белла вернулась к окну. Солнце ярко светило, розы впитывали его лучи. При таком количестве теплых дней бутоны наверняка начнут появляться раньше обычного. Взгляд ее устремился к тому месту, которое она не могла игнорировать. Листья на деревьях, окружавших садовый домик, покачивались от ветра.

Закрыв глаза, Белла прижала кончики пальцев к вискам. Их две недели не могут так скоро закончиться. Отдавая себе отчет в том, что полюбила мужчину, несмотря на его профессию, Белла решила, что хуже уже не будет. После его отъезда она снова останется одна, так что каждый оставшийся день на вес золота. Перспектива прожить этот день, не видя его, или позволить солнцу зайти, не ощутив прикосновения его губ к ее губам, была невыносима. Белле было страшно подумать об этом.

Отвернувшись от окна, она вышла из спальни и отправилась в сад. Побродив добрых полчаса, подошла к садовому домику и постучала в дверь.