Всю дорогу он нас воспитывал, рассказывал, как должны вести себя приличные девушки и во сколько они должны возвращаться домой.

Я кивала, Анька говорила: «Конечно, я полностью с тобой согласна», а Инга гладила рычаг передач и смотрела в окно.

– Ладно, – наконец-то закончил свою проповедь Денис, – я думаю, эта беседа не пройдет даром и вы намотали на ус все, что я вам сказал. А теперь я хочу услышать от вас, какую бы машину вы хотели.

– Красную, – ответили мы с Анькой хором.

Денис вздохнул:

– Понятно.


Машину мы купили. Красную, естественно. По-моему, «Рено», хотя Анька сказала «Пежо».

Я к машинам отношусь очень спокойно. У меня их никогда не было. У Аньки тоже не было, но у нее есть права. Хотя водила она в своей жизни всего пару раз.

– Сейчас за руль сядет Инга. Мы поедем к нам, там я протестирую, как Анна водит машину, и только тогда позволю вам сесть за руль.

Я всегда поражалась, каким тоном он со всеми разговаривает и как его все слушаются.

Просто безобразие какое-то!

Анька, которую подчинить практически невозможно, сидит и даже не возражает. Только кивает и смотрит в окно.

Я никогда ни на кого не имела влияния. И все со мной всегда обращались как с тюбиком для чистки обуви: открывали и смотрели, какого я цвета, – в лучшем случае, а в худшем просто чистили мною ботинки.

Наверное, это действительно здорово – ощущать себя выше других, чувствовать свою силу и уважение к себе.

Может, мне действительно, как говорят родители, брать пример с брата? Может, хоть тогда моя жизнь изменится к лучшему.

Вот Анька.

Еще в детстве у нее проявились задатки лидера. Ей всегда очень нравилось командовать, она умела «заводить» толпу, выкрикивая разные лозунги в зависимости от обстоятельств: от «Давайте его побьем!» до «Я сказала, ты женишься на мне!»

В пять лет, заманив понравившегося мальчика на верхушку дерева, она потребовала: «Мы будем жениться. Целуй меня немедленно!» Пока жених оценивал, что легче: поцеловать и жениться или прыгнуть вниз и переломать ноги – Анька отдавала приказы «на землю»:

– Лариска, принеси мне фату (старую занавеску), она у бабушки в шкафу, а ты, Сережа, неси быстро дедушкину шляпу.

Жених оказался очень робким и, даже согласившись на женитьбу, целоваться отказался. Но Анька громко заявила, что она видела, как сначала целуются, а потом женятся, и, схватив перепуганного мальчонку за уши, притянула к себе и поцеловала под нескончаемые аплодисменты «на земле».

Анька всегда была красавицей.

Она всегда пользовалась успехом у мальчиков.

Они составляли список имен, через меня передавали ей, а мы потом вместе выбирали: с кем Анька будет дружить в этом месяце.

Она никогда не была гадким утенком, а я до сих пор нахожусь в стадии превращения, и до прекрасного лебедя мне еще как минимум целая жизнь. Я была самой высокой девушкой в классе, и к тому же очень худой. Отец называл меня велосипедом, а брат – суповым набором: кожа да кости. Однажды я решила ускорить стадию превращения лягушки в принцессу, кардинально изменив свою внешность, то есть подстричь волосы. За ужином, сообщив родителям, что моя длинная коса мне надоела, и услышав от отца «Никогда», я поняла, что мне придется идти другим путем. Накопив на стрижку деньги, я появилась на пороге родного дома с «Авророй» на голове. После этой выходки отец не разговаривал со мной почти месяц, а мать долго причитала: «Как же ты могла!»

Как же я могла? Да очень просто! Страна нуждалась в новом дыхании! Нужно было как-то разбудить Герцена. «Аврора» должна была сыграть свою роль в истории. «Аврора» должна была зацепить всех этих глупых мальчишек и открыть им глаза на меня. Но никто не зацепился.

Потом годы взяли свое, и из велосипеда я превратилась в мотоцикл с коляской.

Сейчас, как и всегда, я недовольна фигурой, своими мыслями, да и вообще всей своей неудавшейся жизнью.

Живу только для того, чтобы посмотреть, что ждет меня впереди.


Но вернемся к нашим баранам.

Анька, естественно, машину водить не умела. Как оказалось.

Денис опять стал читать нравоучения о том, что нельзя так легкомысленно относиться к жизни, и, посадив нас с Анькой в машину, начал урок вождения.

К вечеру он разрешил нам, вернее Аньке, порулить самостоятельно. Несколько раз мы проехались от его дома к нашему, медленно, со скоростью сорок километров в час, и только потом, перекрестившись, брат уехал домой. В ответ на просьбу Инги остаться и поболтать с девочками, то есть с нами, он только хмуро на нее посмотрел и шепнул:

– Быстро в машину.

А мне действительно очень захотелось, чтобы она осталась с нами. Не из-за того, что мне ее было жалко. Просто вчера мы так увлеклись обсуждением моих любовных похождений, что совсем забыли поговорить о том, что было с Анькой и Ингой.

– Да, кстати, ты не рассказала мне, как вчера провела время, – спросила я у Аньки, когда машина Дениса исчезла за воротами.

– Никак, – пожала она плечами и направилась к дому.

– Что значит «никак». У тебя был с кем-то секс?

– Не было. Зато у меня «трамц-бумц» до сих пор в ушах стоит.

– Так что, ты только танцевала и все?

– Это можно назвать танцами?

– И ни с кем не познакомилась?

– Нет. И как я понимаю, то, что вчера произошло с тобой, знакомством тоже назвать нельзя.

Я пожала плечами:

– Зато мне классно было.

– Не сомневаюсь.

Когда мы зашли в дом, я вдруг заревела и сказала:

– Ань, мне так плохо.

Анька не на шутку испугалась:

– Как плохо? Что-то болит?

– Да.

– Что? Говори, что болит?

– Хвостик.

– Какой хвостик? О чем ты говоришь? Что с тобой?

– Мой хвостик. Мне тридцать с хвостиком. Вот он и болит.

Анька облегченно вздохнула.

– Там уже не хвостик, а целый хвост, – и, немного помолчав, добавила: – Дура ты, Лорик!

Я заревела еще громче.

– Вот и я об этом. Мне столько лет, а я дура, и у меня нет ни профессии, ни семьи – ничего, – вытирая слезы ладонью, причитала я.

– Фу, какая ты некрасивая, когда плачешь, – вдруг выдала Анька.

Я перестала реветь и посмотрела на нее.

– А что, можно плакать красиво?

– Конечно. Вот смотри.

Она взяла в руки платок, села за стол, и из ее глаз потекли, нет, просто посыпались, слезинки-горошины. Они так красиво падали, а Анька сидела ровно, выпрямив спину, смотрела куда-то вдаль и тихонько вытирала слезы красивым кружевным платочком.

– Ну, а ты чего плачешь? – спросила я.

– А почему мне не плакать? – вопросом на вопрос ответила она. – У меня, между прочим, тоже хвост имеется, и на семь месяцев больше, чем твой, а ни семьи, ни любимого у меня тоже нет.

– Слушай, а можно так научиться плакать? – вдруг спросила я.

Анька театрально захлопала ресницами.

– А что, красиво, да?

– Очень, – ответила я, – я просто потрясена, какая ты хорошенькая, когда плачешь!

Анька вздохнула.

– Я долго этому училась. Альберт помог. Он из меня столько сил высосал! Я каждый день ревела! Так и научилась.

– Слушай, по-моему, я кое-что поняла.

– Что?

– Нам не подходят русские мужчины. Они все – козлы.

– Точно, – подтвердила Анька и вытерла последние слезы.

– Нам надо найти мужиков здесь.

– Нигеров?

– Ну почему сразу нигеров? Нормальных, белых, только тутошних. Они, мне кажется, совсем по-другому относятся к женщинам.

– Как по-другому?

– Они их боготворят.

– Кто тебе такое сказал?

– Никто. Я просто чувствую. Вот чую я, что здесь мы найдем себе мужчин.

Зазвонил телефон. Это была Инга.

– Девчонки, Денис уехал играть в гольф, приезжайте ко мне.

– Уже выехали!


Инга ждала нас. На столе в гостиной были разные вкусности: выпечка, конфеты, фрукты и бутылка шампанского.

– Я вам так рада, вы даже себе не представляете! – сказала она и усадила нас на диван.

– Инга, нам нужна твоя помощь, – сказала я и сделала самое серьезное выражение лица, на которое только была способна.

– Слушаю вас, – ответила Инга и, по-моему, немного испугалась.

– Нам с Анькой скоро тридцать пять лет, – начала я. – Ну, ты знаешь, да?

Инга слегка кивнула.

– Нам надо найти классных мужиков и выйти за них замуж.

– Я поняла, – спокойно ответила Инга. – Если надо – сделаем.

Мы с Анькой переглянулись.

– С чего начнем? – спросила Анька.

– С тебя начнем. А точней, с твоего имиджа. Сейчас я принесу бумагу, ручку, и мы составим план.

Пока она ходила в кабинет за бумагой, мы с Анькой тупо смотрели друг на друга и часто моргали.

– Значит так, – начала Инга, – у тебя, – обратилась она к Аньке, – отличная внешность и шикарная фигура. Чуть-чуть подкрасить волосы, затушевать морщинки у глаз и рта, сходить к классному стилисту, чтоб он научил тебя правильно наносить макияж. Еще я бы посоветовала тебе полностью поменять гардероб. То, что ты носишь, оставь на то время, когда тебе будет за сорок… хм, нет, за пятьдесят. Я прекрасно понимаю, что у тебя имидж бизнес-леди, но поверь мне и моему опыту, мужчины боятся таких женщин. К тому же, у тебя и в голове что-то имеется, и для мужика два в одном слишком много. Надо что-то исключить. Или ты продолжаешь носить строгую одежду и строишь из себя дурочку, или ты покупаешь себе короткие, наивные платьица, заколочки «а-ля тупица» и остаешься такой интеллектуалкой, какая есть. Что ты выбираешь?

Анька задумалась.

– Наверное, все-таки второй вариант. Не смогу я сидеть, хлопать ресницами и рассказывать, что в году тринадцать месяцев и один из них называется медовый.

– Согласна. Мне тоже ужасно тяжело строить из себя дуру. – И взяв авторучку, Инга написала:


АнЯ

1. Рыжий цвет волос

2. Морщинки

3. Макияж

4. Новый гардероб